объяснил,
что отец служил в той части, которая первой вошла в Париж, и кепку
прислал оттуда - как сувенир. Ему поверили. Поругали за то, что не
в форме и отпустили.
Кепочку он выбросил. Но всё равно, рано или поздно Сережа
должен был попасться - что и произошло. В немецкой тюрьме его
быстро раскололи и перевербовали. Через него в Москву потёк ручеек
дезинформации - обычный трюк всех разведок мира. Это не помешало
Советской Армии победить.
После победы Сережу в советской тюрьме раскололи с такой же
легкостью, как в немецкой. Свой четвертак - двадцать пять лет сро-
ка - он честно заработал и потому не роптал на судьбу. А мне его
было очень жалко...
Интеллигенция, согласно учению Маркса-Ленина - прослойка. В
Минлаге прослойка эта была толще, чем в других лагерях. Попадали
сюда и ученые мирового класса. Юлик рассказывал, что на 5-м он
слышал отрывок спора, который вели два почтенных старца, пронося
мимо него носилки с мусором:

- 289 -

- Но это же был паллиатив, согласитесь!!
В одном из спорящих он узнал знаменитого египтолога Коростов-
цева.
За недолгое свое пребывание в Сангородке я мало с кем из
местной интеллигенции успел пообщаться. Почти всё свободное время
проводил с Каплером, а свободного времени хватало: в ожидании отп-
равки на шахту нас редко гоняли на работу.
Алексей Яковлевич был одним из самых уважаемых людей на ОЛПе.
Уважалась и сама его должность "посылочного бога" (а про счетовода
продстола зеки говорили: "хлебный бог"). Но Каплера любили не за
должность.
Доброжелательность, которая была, возможно, главным талантом
Каплера, воплощалась в добрые дела везде - и на свободе и в лаге-
ре. Знавшие его в Москве помнят, сколько начинающих сценаристов он
за ручку привел в кинематограф. А на пятом все знали, что это он
придумал "извещения".
Я уже говорил, что зекам Минлага разрешалось отправлять толь-
ко два письма в год. А получать можно было сколько угодно - и пи-
сем, и посылок. Связь оказывалась односторонней. Домашние мучились
неизвестностью, гадали: дошло ли письмо? Дошла ли посылка? И вооб-
ще - жив ли?.. В придуманный Каплером текст на узеньком типографс-
ком бланке "Посылку выдал........ Посылку получил........" нельзя
было вписать ни слова - даже "спасибо". Но подпись-то там была,
была дата - значит, жив пока еще!.. Слали посылки, конечно, не
всем, но многим.
Выдавались они в присутствии надзирателя, чтоб не проскочило
что-нибудь недозволенное. Проскакивало, конечно. Можно было, нап-
ример, туго свернутую тридцатку засунуть с тыльного конца в тюбик

- 290 -

с пастой. Или вложить ее в пачку махорки и аккуратно заклеить -
голь на выдумки хитра. Вот со спиртным было сложней.
Одному мужичку прислали из деревни посылку. В ней оказалась
бутылка с мутноватой жидкостью и приклеенной бумажкой, на которой
трогательно корявыми буквами выведено: "малако". А на дне бутылки
- слой белого порошка с палец толщиной. Это наивные сельские жите-
ли забелили самогон зубным порошком. Взболтали - получилось похо-
же, но за время пути порошок выпал в осадок. На глазах у получате-
ля - и у Каплера, и у меня - вертухай вылил самогон на землю. Спа-
сибо, хоть акт не составил.
В ту пору самому Каплеру жилось неплохо. Заведующий пекарней
(по воле - инженер-полковник) нет-нет, да принесет ему белого хле-
ба - из чистой симпатии. И почти каждый из получавших посылку
чем-нибудь угощал Алексея Яковлевича - это была как бы символичес-
кая жертва доброму богу почты. А Каплер угощал меня. Мне неловко
было, я даже перестал заходить в посылочную. Но он или сам разыс-
кивал меня, или посылал на поиски своего помощника, тихого чело-
вечка со смешной фамилией Компас.
Подкармливал Алексей Яковлевич не одного меня. Каждый день
ходил в больницу к чахоточному интеллигентному немцу, гитлеровско-
му дипломату Валленштейну. Немец был интересен Каплеру: потомок
шиллеровского Валленштейна! Они часами разговаривали - по-фран-
цузски. Перед смертью Валленштейн сказал своему кормильцу: да, в
национальном вопросе Гитлер был глубоко неправ!
В последние годы наши газеты много писали про Валленберга,
шведского дипломата, спасавшего в Австрии евреев, арестованного
чекистами и исчезнувшего без следа. В Швеции не теряют надежды,
что след еще отыщется; вот и недавно, по сообщению одной из мос-

- 291 -

ковских газет, некая Валентина Григорьевна Павленко вспомнила, что
видела Валленберга в лагере на станции Козье Северной железной до-
роги. А я думаю: не Валленштейна ли она видела? Спутать легко: то-
же дипломат, фамилия похожа. И странная станция Козье - не Косью
ли это в Коми АССР?
Валленштейн был, в общем, симпатичен и мне - чего не скажу
про его дружка Мюллера фон Зайдлиц (которого за педерастические
наклонности быстро переименовали в Мюллера фон Задниц). Этот был
патологический лжец: выдавал себя за американца, зачем-то наврал,
будто провез через все этапы "For whom the Bell tolls" - "По ком
звонит колокол" - видимо, узнал, что мне очень хочется прочитать
эту книжку. Для достоверности он добавил, что вез ее в переплете с
русского романа "Отцы и дети" - детали для лжецов великое подс-
порье! Никакого Хемингуэя у него, разумеется, не оказалось... Та-
кое бессмысленное и бескорыстное вранье встречается довольно час-
то: это, наверно, легкое психическое расстройство.
А по-английски фон Задниц говорил очень хорошо, хотя и с
сильнейшим немецким акцентом.
Моим американским произношением я в те поры очень гордился.
Да и Каплеру приятно было: вот какие ребята у нас по ВГИКе! Он да-
же продемонстрировал меня Фридману, американскому еврею, препода-
вавшему язык в МГИМО. Тот послушал немножко и кисло сказал: "три".
Увидел наши с Каплером огорченные лица и выдавил из себя: "С плю-
сом?.. Нет."
Был на 5-м и еще один "англоязычный": индиец Джонни Рауд. Его
похитили в американской зоне Германии и привезли к нам - не знаю,
за какие грехи. У него как и у Валленштейна был диагноз ТБЦ - ту-
беркулез. "I'll kick the bucket soon", - сказал он мне с грустной

- 292 -

улыбкой. Скорее всего, так и случилось.
(А на Воркуте, говорили мне, умер негр-чечеточник, которого
мы видели в Москве: он выступал перед сеансами в "Центральном";
Генри Скотт, если я правильно запомнил...)*)
Когда мы встретились с Каплером, мне не было тридцати, а ему
пятидесяти, но, естественно, он казался мне очень пожилым челове-
ком, хотя выглядел прекрасно. Он боялся располнеть от сидячей жиз-
ни и каждый вечер быстрым шагом проделывал два-три круга по нема-
ленькому периметру ОЛПа. Я не любитель прогулок, но с удовольстви-
ем присоединялся к Алексею Яковлевичу, чтобы послушать его расска-
зы.
Есть люди, которые воспринимают трагически даже мелкие жи-
тейские неприятности. У Каплера, как всем известно, неприятности
были крупные - те, что привели его в лагерь. Но в его голосе я ни
разу не уловил трагических ноток. И все истории, которые я от него
слышал - а чаще всего они были про арестантские судьбы - рассказы-
вались с улыбкой. Так, он весело сообщил мне, что здесь на пятом
встретил двух своих соседей: в Москве они жили с ним в одном доме
и даже на одной площадке. И всех посадили - по разным делам, но
почти в одно время. Смешно? А.Я. познакомил меня с ними: Илья Мос-
тославский, полковник Коновалов.
Вот не помню, этот ли полковник или другой, упомянутый выше
зав.пекарней, попал в тюрьму при таких забавных обстоятельствах:
сильно пьяного, его задержал патруль и отвел в военную комендату-
ру. Полковник бушевал, свирепо матерился. Комендант укоризненно
напомнил ему:
- Товарищ полковник, не забывайте: вы в военной комендатуре.
- Ебал я вашу комендатуру!

- 293 -

- Товарищ полковник! Я сейчас зам.министра позвоню!
- Ебал я вашего министра!
Комендант не терял надежды урезонить его.
- Постыдитесь, товарищ полковник. Посмотрите, чей над вами
портрет!
- Ебал я ваш портрет!!!
На этом дискуссия закончилась - для полковника полновесным
сроком.
От Каплера мы с Юлием Дунским услышали историю "червонного
казака" Гришки Вальдмана. (Юлик, правда, запомнил другое имя и фа-
милию: Ленька Шмидт).
Этот героический еврей-котовец после гражданской войны ока-
зался не у дел: к мирной жизни он был мало приспособлен. За старые
боевые заслуги его поставили директором какого-то завода, а в на-
чале тридцатых даже послали в Америку - набираться опыта. Оттуда
он привёз холодильник (их тогда в Москве было мало, а те, что бы-
ли, называли почтительно рефрижераторами) и дюжину разноцветных
пижам. Пижамы ему очень нравились, он даже гостей принимал в пижа-
ме. А посреди вечера убегал в спальню и через минуту появлялся в
пижаме другого цвета. В общем, это был бестолковый добродушный ев-
рей-выпивоха.
В 37 году начались аресты. Окружение Гришки-Леньки сильно по-
редело и он, при всём своем легкомыслии, забеспокоился. Понял, что
заграничная командировка может выйти ему боком. Пошел к старому
приятелю и спросил совета, как вести себя, если за ним придут.
Приятель (это был Андрей Януарьевич Вышинский) поджал губы:
- Зря у нас никого не сажают. Но могу сказать тебе одно. При-
дут - попроси показать ордер на арест: есть ли там подписи ко-

- 294 -

го-нибудь из секретарей ЦК и генерального прокурора или его замес-
тителя. Ты номенклатурный работник, без этих подписей ордер не-
действителен.
Гришка поблагодарил, пошел домой. В ту же ночь за ним пришли.
Позвонили в дверь, на вопрос "Кто?" ответили: "Телеграмма".
- Подсуньте под дверь, - распорядился Вальдман. Тогда они пе-
рестали валять дурака:
- Открывайте! НКВД.
Гришка велел домработнице открыть дверь. Вошли трое и замерли
у порога: хозяин, в пижаме с тремя орденами Красного Знамени на
груди, стоял облокотившись на рефрижератор. В руке он держал мау-
зер; длинный ствол был направлен на вошедших.
- Покажите ордер! - потребовал Вальдман. Старшой с готов-
ностью рванулся вперед.
- Не подходить! Клава, дай швабру. - И взяв у домработницы
щетку на длинной ручке, протянул ее чекисту. - Ложи сюда.
Подтянув к себе ордер, Гришка долго вертел его в руках,
по-прежнему держа энкаведешников под прицелом. В грамоте он был не
очень силен, но всё что нужно, углядел.
- Где подпись секретаря?
- А что, нету? Так это мы сейчас. Поедемте, там подпишем.
- Никуда я с вами не поеду. Вы самозванцы, пошли вон!
Старшой потоптался на месте, попросил:
- Товарищ Вальдман! Разрешите позвонить по телефону.
Тот разрешил: телефон висел на стене в коридоре.
- Не идет, - сказал чекист кому-то в трубку. Последовала пау-
за. Видимо, на том конце провода ругались: чего вы с ним чикае-
тесь? Хватайте его и везите.

- 295 -

- Нельзя... Я говорю, нельзя. Обстоятельства не позволяют.
Вся троица покинула квартиру, пообещав, что скоро вернутся.
Не вернулись. То ли других забот было много, то ли самих по-
садили - тогда такое было не в диковинку. Как бы там ни было,
Вальдман остался на свободе. Посадили его года через три - за
растрату. Старые котовцы пустили шапку по кругу, набрали чуть ли
не миллион и принесли в прокуратуру - выкупать Вальдмана: его лю-
били. Разумеется, их погнали в шею...
Эту историю рассказали Каплеру ее участники, когда он собирал
материал для фильма "Котовский".
Во время "Прогулок с Каплером" я узнал от него, что таких
особых лагерей, как Минлаг, теперь уже несколько - и все на базе
старых, обычных. Названия им дали не географические, а шифрованные
- видимо, чтобы обмануть американскую разведку. Интлаг стал Минла-
гом (Минеральным лагерем), Воркутлаг - Речлагом... А были еще Мор-
лаг, Озерлаг, Степлаг, Песчанлаг, Камышлаг и даже один с былинным
названием Дубровлаг, в Мордовии, недалеко от станции Явас.
- Я вас! - смеялся Каплер. - Страшненькое название!
Но как раз этот Дубровлаг, по слухам, был помягче других: для
слабосилки и инвалидов.
В наш Минлаг Каплер с Юликом прибыли одним этапом, но из раз-
ных мест: Алексей Яковлевич с Лубянки (это был его второй заход),
а Юлий из Кировской области. Подробно про их встречу рассказал
Юлик, когда мы наконец встретились.
В первый же день после приезда он обратил внимание на шустро-
го не очень молодого человека, который торопился сообщить всем
минлаговским начальникам, что он кинорежиссер. Юлику он не понра-
вился. А Юлик привлек его внимание - я думаю, своей молчаливостью,

- 296 -

стеснительностью.
- Скажите, вы из Москвы?
- Да.
- Вы наверно были студентом? В каком институте?
- В институте кинематографии. Слыхали про такой?
- Слыхал - ВГИК... Давайте знакомиться. Моя фамилия Каплер.
А до Юлика все еще не доходило. Из вежливости он поинтересо-
вался:
- Не родственник Алексею Каплеру?
Каплер грустно усмехнулся:
- Вы английский язык знаете?
- Немножко.
- Ай эм.
Юлик так и сел на борт тачки. У него сделалось такое лицо -
об этом мне рассказывал уже Каплер, - что Алексей Яковлевич на всю
жизнь проникся к нему нежностью.
Вдвоем они таскали носилки со шлаком - и разговаривали, раз-
говаривали, разговаривали. Их бригада строила дорогу для вывозки
мусора. Я видел эту дорогу: она доходила до края оврага и круто
обрывалась. Грешным делом, я подумал, что они, увлекшись разгово-
ром, завели дорогу не туда, куда следовало. Но мне объяснили:
именно туда. Там мусор сбрасывали в овраг.
Про этот отрезок их лагерной жизни Каплер рассказывал и та-
кое. Когда бригада - по пятеркам, взявшись за руки - возвращалась
в зону, сосед Алексея Яковлевича по шеренге каждый раз жалобно
просил быть поаккуратней:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58