.. Пускай тебе поможет Азраил! Гляди, чтоб он тебя не поразил, На главного писца дохнув простудой!
На этот раз главный писарь только зло усмехнулся. Он надел новый халат и отправился на прием к хакиму. Читая своему господину сатиру, он так переиначил ее, что получилось, будто бы она написана на самого хакима. Кое-что при этом добавили приближенные хакима, которым Мирзо-Латиф стоял поперек дороги. Хаким был разгневан: дом Мирзо-Латифа разграбили, жену и дочь взяли к хакиму, а оттуда Мавджигуль отправили в Бухару, в подарок эмиру.
Долго болела Мавджигуль, снедаемая тоской и печалью, и только забота и ласка Ходичи и других женщин спасли ее от смерти.
Стихи, песни и дастаны Мавджигуль скрашивали жизнь узниц, они боялись, как бы девушку не отдали в гарем какого-нибудь сановника, и уговорили Ходичу взять ее в водоносы. Вот уже год, как Мавджигуль носит бурдюки и оплакивает свое горе в грустных песнях...
Прочти что-нибудь,—попросила ее Ходича, когда пришла. Ну хотя бы то, что ты написала сегодня ночью.
Очень я про любовь люблю слушать. Я всего три месяца прожила с мужем, а с тех пор как забрали его, даже лица мужского не видела. Почитай, сестрица, почитай. Мавджигуль вынула из-за пазухи лист бумаги и начала читать своим глубоким, чуть-чуть дрожащим голосом:
Дорогому другу сами напишите обо мне Изошла она слезами,— напишите обо мне. Как сжигает сердце пламя — напишите обо мне Осторожными словами напишите обо мне
Как печалюсь я ночами — напишите обо мне И на двери, и на раме напишите обо мне Как жесток он временами — напишите обо мне. Золотыми письменами напишите обо мне
— Молодец,— вздохнула Ходича.— За сердце берет Как будто про меня... И откуда ты слова находишь, да так гладко, так красиво и жалостно. Замечательно написала, будто всю боль, всю тоску в стихи вложила!
Фирузе очень нравились стихи Мавджигуль, они напоминали ей далекие годы, учебу с Шамсией, ее страшную долю.
— Не печалься, Мавджигуль, не плачь, мир тоже меняется. И для нас с тобой, говорят, светлый день придет...
После работы Фируза надела паранджу, положила за пазуху сверток с едой, которую ей дали на кухне, и быстро побежала домой.
Асо ждал ее. Фируза передала ему разговор с Мухаррамой Гарч.
— От этой проклятой Магфират нам еще много будет горя,— помрачнел Асо.— Но как они могли узнать, что джадиды собираются завтра в Зирабаде?
— Так это правда? — испугалась Фируза.
— Правда. Хайдаркул просил меня завтра привезти туда Камоледди-на Махдума и еще кое-кого.
— Так надо же их скорее предупредить,— заволновалась Фируза.
— Конечно,— твердо сказал Асо.— Эту встречу Хайдаркул решил устроить в Зирабаде по просьбе ака Махсума. Мне надо торопиться. Ты переночуй у Оймулло, а к ночи я вернусь.
— Ладно, ладно,— вставая вместе с мужем, сказала Фируза.— Ты лучше о себе побеспокойся, будь осторожен.
Фируза закрыла за Асо ворота, помолилась и, поручив мужа защите аллаха, вернулась в комнату.
Асо торопился, но, пока он пешком дошел до квартала Мирдустим, наступила ночь. Муэдзины окончили последний азан, ворота Кавола были уже закрыты.
Асо в отчаянии повернул назад. Дойдя до берега Шахруда, он опустился на каменную суфу. Что делать? Вернуться домой и попытаться предупредить друзей утром? Нет, он может опоздать. Приспешники Замонбека с утра, наверно, будут следить за окрестностями Зирабада и за дорогой на Каган. Нет, во что бы то ни стало надо предупредить сегодня. Но как?
Асо вспомнил, как Хайдаркулу удалось однажды скрыться от людей миршаба по руслу Шахруда.
Шахруд вытекает из-под крепости и течет между воротами Кавола и воротами Мазара Бухары. Там, где река входит в город, не было ни улиц, ни площадей, к обоим берегам тесно примыкали только жалкие, полуразрушенные дворы и глиняные стены.
Асо удалось незаметно спуститься в Шахруд и осторожно пробраться через железную решетку в тоннель, а оттуда на ту сторону крепости, за городские стены. Дальше дорога вела через большое кладбище. Было жутко, выли шакалы. Огромное кладбище, казалось, не имело конца. Но вот показались железнодорожные пути
На станции поезда не было, и только на стороне, около складов, пыхтя, двигался паровоз, таща за собой несколько вагонов.
— Амон-джан,— наугад крикнул Асо, когда паровоз проходил мимо.
— Асо, это ты? — удивился Амон, вглядываясь в темноту.— Ты чего пришел на ночь глядя?
— Срочное дело,— сказал Асо, поднимаясь к Амону.— Поговорить надо.
— Посиди пока на этом ящике,— ответил Амон,— я сейчас кончу. Прислушиваясь к свистку железнодорожного сцепщика, он то подавал
паровоз вперед, то толкал вагоны назад. Наконец он выстроил в ряд все пустые вагоны.
— Ну, а теперь говори,— сказал он, вытирая руки тряпкой. Асо передал Амону все, что сообщила ему Фируза.
— Поедем в Каган,— сказал Амон,— пойдешь ко мне, там должны быть и Хайдаркул и Умар-джан, а может, и Смирнова застанем.
Через несколько минут Амон повел поезд в Каган. Рядом с другом Асо приободрился и даже что-то тихо напевал под стук колес...
Амон был прав. Асо нашел у него дома и Хайдаркула, и Умар-джана, и Смирнова, и еще двух товарищей из депо.
— Вот видите, как надо быть осторожным с этими джадидами,— сердито бросил Смирнов, услышав новость.— Видно, среди них немало предателей. Я думаю, что Хайдаркул должен отправиться завтра в Бухару... Нет, лучше пусть Асо предупредит ака Махсума, чтобы он приехал сюда.
Здесь мы ему все объясним.
— Тут я виноват,— огорчился Хайдаркул,— надо было самому проверить представителей вилайета, а я доверил все дело ака Махсуму.
— Напрасно. У ака Махсума нет опыта в таких делах. И вообще он слишком доверчив, а джадидам он доверяет абсолютно.
— Время сейчас наступает горячее, товарищи,— сказал Смирнов.— В окопах солдаты братаются, требуют окончания войны. Рабочие и крестьяне поднимаются, не хотят больше умирать с голоду. Трон Романовых дрожит, да и эмиру Алимхану не удержаться. И он, и его приближенные это чувствуют, Царское политическое агентство держит их в курсе событий, учит, как шкуру спасать.
— Нет, пожалуй, я лучше сам съезжу в город, - решительно встал с места Хайдаркул.— Завтра с утра Замонбек со своими людьми заявится в Каган и Зирабад. Ака Махсуму приезжать сюда не следует.
— Только смотри, будь осторожен. Я уверен, что Замонбек поставил своих людей около дома ака Махсума.
Десять дней назад Магфират сказала Замонбеку, что Асо связан с джадидами, а до сих пор ничего не изменилось. Асо по-прежнему исправно таскает свои бурдюки. Магфират выходит из себя, она не дождется той минуты, когда Асо проведут мимо ее двора со связанными руками. Вот бы она насладилась этим зрелищем! Она бы забросала его камнями, а потом можно было бы пойти в дом Оймулло Танбур и вдоволь посмеяться над Фирузой...
Но Замонбек трус, он медлит, чего-то боится. Была бы в ее руках такая власть, уж она знала бы, как расправиться со своими врагами. Пусть бы кто-нибудь попробовал ей не подчиниться! Но увы! Она только женщина, нет у нее в руках власти, и поэтому Асо ходит на свободе.
Она очень ясно увидела перед собой его лицо, большие печальные глаза... Ею вдруг овладело сомнение: смогла бы она убить его, бросить в тюрьму, может быть, зря она поступила так круто и прогнала Асо. Что она выиграла? Ничего. Раньше она могла хоть видеть его, когда он приносил воду. А может, сходить ей к еврейскому ишану и купить у него наговорный талисман? Может, талисман заставит Асо охладеть к Фирузе? Она мало на это надеется... Но почему бы не испробовать? Она сегодня же пойдет к ишану. Но чтобы талисман подействовал, она должна видеть Асо...
Затянувшись из чилима, Магфират отставила его в сторону и поднялась с места.
— Шарофат, эй, Шарофат!—крикнула она служанке.—Сбегай к хаузу да приведи сюда старосту водоносов.
Потом она зашла в чулан, вынула бутылку с вином, налив пиалу до краев, она выпила и закусила кусочком подсушенной лепешки. Когда Шарофат вернулась, она застала хозяйку на суфе.
— Привела?
— Ждет во дворе.
— Зови.
Староста почтительно остановился у ворот.
— Я вами недовольна,— сердито сказала ему Магфират.
— Разве я в чем-нибудь виноват?
— Да. Вы совсем о нашем доме не заботитесь, хватает ли нам воды, нет ли — вам и дела нет.
— Но, по-моему, Абдусалом аккуратно носит вам воду.
— А кого-нибудь подряхлее вы не смогли найти? — усмехнулся Магфират.— У Абдусалома силенки не те, чтобы обслужить наш дом. Послали бы лучше Асо.
— Я уж его несколько раз посылал, да он не соглашается. Не знаю, кто его у вас так обидел.
— Никто его не обижал. Просто он у вас важничать стал. Больно вы мягкий человек, вот ваши водоносы и распустились, делают что хотят.
— По нашим обычаям, мы не можем заставить водоноса...
— Можете! — резко оборвала старика Магфират.- Можете! Без вас он и куска хлеба не заработает.
— Наше дело добровольное,— убеждал ее староста.— Захочет водонос, пусть он хоть всю жизнь от вашего порога не отходит. Нам дела нет. А вот если он начнет плутовать, жульничать, будет заглядываться на чужих жен или дочерей, тогда мы должны вмешаться...
— Ладно, меня ваши обычаи и правила не касаются! Мне нужен хороший водонос. А Асо сильный, вежливый, никогда не опаздывает, и бурдюк у него большой. Ваше дело распорядиться, чтобы воду в наш дом носил Асо.
— Что же,— нерешительно сказал старик,— я еще раз с ним поговорю.
— Можете ему передать, что я в долгу не останусь, денег прибавлю и к каждому празднику буду дарить одежду... А теперь сходите на кухню, там вас накормят.
...В это же время муж Магфират, дядюшка Мирбако, сидел за роскошным дастарханом в доме Замонбека и жаловался приятелю:
— Стар я стал, Замонбек, стар. Ни на что сил не хватает, да на месте тоже не усидишь: и вас хочется повидать, и туда пойти, и сюда, а ноги не тащат. А когда-то при дворе покойного Абдулахада — да смилостивится над ним аллах, да будет ему рай обителью! — я исполнял вашу должность.
— Это верно,— насмешливо протянул Замонбек.— Сил у вас, видно, и вправду на многое не хватает...
— Вы это о чем? — забеспокоился Мирбако.
— Да так,— засмеялся Замонбек.— Я просто подтверждаю ваши слова: видно, и впрямь вы стали жидковаты, если янга так крепко подружилась в последнее время с Мухаррамой Гарч.
— Наши жены на прошлой неделе, кажется, вместе с ней ездили к вам в загородный сад! — полувопросительно сказал Мирбако.
Да, ездили-то вместе. Но я привез свою жену в город, а ваша осталась ночевать в саду с Мухаррамой.
Мирбако довольно спокойно выслушал эту новость. Он был стреляный волк, и вывести его из себя было не так просто. Гораздо больше его занимало, почему Замонбек затеял этот разговор.
— Допустим,— сказал он,— но к чему вы это мне говорите?
— А к тому,— сказал Замонбек,— что через вашу жену Мухаррама нашла путь к моему дому. А это меня мало радует. Это и нам с вами не к чести, да и для дела плохо.
— Ну так и говорите со своей собственной женой! — рассердился Мирбако.— Не в мой же Мухаррама дом приходила, а в ваш, мне давно известно, что Мухаррама — близкий друг вашего дома.
— Смотрите, Мирбако,— вспылил и Замонбек,— не суйте свою голову под обнаженный кинжал! Я слов на ветер не бросаю. Мухаррама предала и меня, и вас, и дело государственной важности. В ту ночь ваша жена открыла ей государственную тайну... В прошлое воскресенье я должен был захватить гнездо джадидов в Зирабаде. А она мне все сорвала.
— Я за Мухарраму не заступаюсь, но не могла же эту тайну открыть моя жена! Ведь это только от вас могло исходить или от вашей жены, только вы об этом знали. При чем же тут моя Магфират?
— Это верно,— спокойней заговорил Замонбек,— первая виновница, конечно, моя жена. Она рассказала обо всем вашей жене, потому что на другой день та встретила меня и пожаловалась на какого-то водоноса, будто бы он тоже джадид и ездит в Зирабад. Не знаю, чем только провинился перед вашей женой этот водонос?
Выслушав Замонбека, Мирбако задумался. За что его жена так возненавидела Асо? Она не только выгнала его из дому, но, оказывается, и Замонбеку на него пожаловалась. В чем причина такой ненависти? Тут что-то не чисто. Пожалуй, надо кончать беседу и поторопиться домой. Да и о Мухарраме нужно с женой поговорить...
Мирбако простился и поехал домой. Передавая поводья слуге, он увидел, как со двора вышел староста водоносов.
— Эй, бобо,— окликнул его Мирбако,— что это вы приходили?
— Госпожа изволила звать.
— Это все из-за этого Асо?
— Да, да, из-за Асо... Я постараюсь его уговорить...
— На что уговорить?
— Чтобы он опять согласился носить вам воду.
— Ну что ж, хорошо,— мрачно произнес Мирбако.
Магфират не ожидала мужа так рано. Признаться, она даже забыла о нем. С минуты на минуту, казалось ей, она услышит знакомый голос: Во-до-нос! И вдруг этот неожиданный приход опостылевшего старика.
Она нахмурила брови и сердито бросила:
— Чего это вы так рано сегодня?
— Боялся, чтобы какой-нибудь грязный водонос не осквернил моей постели,— ответил Мирбако, сбрасывая халат прямо на пол.— Что тут делал староста водоносов?
— Зашли бы сначала в дом да посмотрели, в порядке ли ваша постель, бесстыдник.
— Подожди, я еще тебе покажу, кто бесстыдник,— сказал Мирбако, вешая чалму на гвоздь.— А тебе не стыдно просить старосту, чтобы он прислал тебе Асо? Что у тебя за дело с ним, распутная тварь?
— Как вы смеете так со мной разговаривать?! — в ярости завопила Магфират.— Может, вы забыли, кто вы и кто я? Да вы знаете... что я дочь Оллоёр-би! Да если я расскажу своему вельможному отцу, как вы меня оскорбляете, он развеет ваш прах по ветру.
— Будь ты хоть дочерью самого эмира, не испугаешь! — закричал Мирбако.— Завтра же дам тебе развод, и убирайся, мне не нужна чужая подстилка!
— А когда брал, тогда я тебе нужна была,— Магфират даже на ты перешла.— Так теперь сцепи зубы и терпи! А не можешь терпеть, так пойди займи у кого-нибудь силы, жалкий старикашка.
— Ты растоптала мою честь... Если бы...
— Если бы ты знал, что такое честь, то мне таких слов не говорил бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56