Машка, любимая моя!Я знаю, ты меня проклянешь, за то что я сделала, но все равно прошу — прости меня, свою непутевую Маруську. Я ведь вернулась, после того как ты с Вороном уехала, потому что каблук на туфле сломала. Решила тихонько переночевать в дальней комнатке, и тебе не мешать. Слышала я все, о чем говорилось. До утра вот мучалась сомнениями, а сейчас решилась. Выпотрошила я твоего зайца, Магдалиночка. Я ведь ничего в жизни хорошего не видела, муж урод и бабка шизофреничка, всю кровь выпили. Денег нет и не предвидится, муж у меня только мазней заниматься горазд. Да тебе не понять, ты вон в баксах купаешься. А я хочу хоть немного пожить как белый человек. А в милицию ты на меня все равно заявить не сможешь — откуда баксы, что скажешь? Не я эти деньги взяла, бедность моя проклятая.Не поминай лихом.Маруся.
«Я же говорил, перепрячь баксы!» — отрешенно сказал внутренний голос.Я пожала плечами — кому теперь эти деньги нужны? Часы вот Маруська взяла зря — на них же охранка, сгниет. Потом я решительно открыла пузырек и вытряхнула на ладонь таблетки. Одинокий белый кругляшок выкатился на ладонь.«Я за тебя умер», — словно послышался укоризненный Димкин голос.— Поняла, Дим, — серьезно ответила я и, налив стакан воды, выпила эту единственную таблетку. Потом добрела до кровати и получила то, что мне было необходимо — черное, без сновидений забытье.
Я тяжело выздоравливала. Иногда, выплывая из спасительной бессознательности, я видела перед собой полузабытое лицо бабушки и хныкая, жаловалась ей на то, что у меня все болит. Та ласково обтирала мне лоб холодным полотенцем и пела песенки, убаюкивая, потом поила бульончиками и какими — то отварами, пахнущими солнечными лугами. Я покорно все пила, пока снова не проваливалась в черноту. «Бабушка, — постоянно спрашивала я, — а Димку ты не видишь?» Она качала головой и я радовалась — значит, это я умерла, а не он, раз я общаюсь с покойной бабулей.А однажды я проснулась совсем.Осмысленно оглядела свою спальню, первым делом сунула руку под подушку и облегченно вздохнула, нащупав толстенный том Библии Ведьмы. Я встала, покачиваясь, накинула халат и пошла вниз. Зверски хотелось пить. В кухне я расслышала голоса и нахмурилась. Кто бы это мог быть? За маленьким столиком для завтрака у окна сидели баба Грапа и Грицацуева, замолчавшие с моим появлением.— Встала, ты смотрит-ко! — всплеснула руками старушка.— А вы как тут оказались? — непонимающе спросила я.— Я тебя попроведовать зашла, — ответила Грицацуева, — Агрипина уж сильно за тебя переживала.— А я как знала, что встанешь — засуетилась баба Грапа, — шанежек испекла.Черт, выходит это сумасшедшая Маруськина бабушка меня выхаживала. Хотя мое лечение ей явно пошло впрок — выглядела она абсолютно нормальной и по — домашнему уютной. Меня усадили за стол и поставили передо мной поднос с горой шанежек.— Это вы за мной ухаживали? — спросила я ее.— Ну а кто ж еще за тобой присмотрит, — кивнула старушка.— И сколько вы за мной … присматривали? — осторожно спросила я.— Да почитай пару недель, — ответила та.Я прикрыла глаза, собираясь с мыслями.— Ворона… похоронили? — глухо спросила я у Грицацуевой.— Давно уж, — кивнула она.Я закрыла глаза. Все, пути назад нет. Безумная надежда, что мне это приснилось, рассыпалась мелким песком.— Ты чего это, милая? — раздался испуганный голос бабы Грапы.Я собралась с силами и проговорила:— А Маруська, внучка ваша, где?— А вот спроси ее, лахудру, — ответила та. — Оставила мужу записку, что б не искал, а третьего дня бумаги с разводом пришли.— Серега как это воспринял?— Да никак, ему сейчас некогда, он почитай все картины продал, по выставкам мотается да новые пишет. Меня не гонит, слава богу, хотя кто я ему теперь, сердешному? Квартиру ниже тебя этажом купил, вот я и заскакиваю к тебе, присматриваю.— Спасибо, — искренне ответила я. До меня дошло, что я могла запросто загнуться — две недели одной и почти в коме — это вам не баран чихал.В дверь позвонили.— Я открою, — вскочила баба Грапа. Что-то уж больно по-хозяйски она тут ведет себя, отметила я про себя. Но это, как ни странно, мне понравилось. Моему дому, оказалось, очень не хватало уютной заботливой бабушки.На кухню зашел энергичный, перемазанный красками Серега.— О, модель моя очнулась! — неподдельно обрадовался он.— Очнулась, — кивнула я.Окинула взглядом Серегу, заметила часы Лонжин и мокасины от Гуччи и внутренне улыбнулась — дурочка Маруська, ей всего-то пару дней до честного богатства дотерпеть оставалось. — А у тебя говорят дела отлично идут?— Ага, мы теперь почти родственники, под тобой живу, — засветился он. — Теперь можешь меня безнаказанно затопить.— Рада, Сереженька, твоим успехам, — искренно и тепло сказала я.— Да что ты, — засмущался он, — это ведь все ты.Ответить я не успела.В дверь попинали.— Я открою, — вскочила я и побежала к двери, надеясь непонятно на что.За дверью стоял Зырян.— Заходи, — разочарованно посторонилась я.— Привет, — кивнул он, — выйди, поговорить надо.Мы спустились вниз и сели в его машину.— Послушай, ты с Вороном была на момент его смерти, ты часом не в курсе за общак-то?Я с минуту помолчала, пытаясь справиться с нахлынувшими слезами.Димочка, любимый…— В курсе, — наконец кивнула я.— Да ты что? — поразился он. — Ну, рассказывай тогда.— Деньги эти лежали в банке у Галины Добржевской, — бесстрастно начала я, — Никанор, покойничек, решил преумножить их процентами. Когда же он собрался их забрать, Галина начала юлить и оттягивать срок выплаты, а потом его убили.— То есть деньги у Галины? — нахмурился Зырян.— Да, она их так и не отдала, — кивнула я с честным видом.— То-то она и удрала, паскуда, — злобно стукнул Зырян по рулю. — Ну ничего, на каждую хитрую гайку есть свой винт с крутой резьбой.Я промолчала. Я просто хотела наказать Галину за Сашку. Отвести разборки от себя. Осветлить память Димки.— Ворон знал об этом? — встрепенулся Зырян, словно прочитав мои мысли.— Нет, — твердо ответила я. — Саня ко мне гадать пришел, и я ему сказала что его врагиня оставит его с носом и сбежит в другую страну. А когда он от меня вышел, его во дворе моем и взорвали.— Ну точно! — с видом озаренного гениальной мыслью воскликнул Зырян. — А что ж ты раньше молчала? — недовольно спросил он.— Никто не спрашивал, — пожала я плечами.Сидевшие у подъезда бабульки, когда я возвращалась, остановили меня.— Маша, что по дворничихе-то будем делать?— А что по дворничихе? — равнодушно спросила я.— Так нету дворничихи — то! В ЖЭК идти, что ли?— В ЖЭК, — так же равнодушно кивнула я. Я бы согласилась с ними, даже если бы они сказали что за дворничихой надо идти в Зимбабве. — А что с Натахой, прежней? Уволилась?— Свят-свят! — перекрестились они. — Убили же ее, вчера похоронили. Менты говорят, двадцатая с чем — то жертва какого — то маньяка!— Надо же, — бесцветно сказала я и пошла в дом. Значит, Ворон все же не маньяк, зря я на него подумала.
Потихоньку я отошла и начала снова вести прием.Первым делом мне позвонила Оксана.— Прости, — прохрипела она.— За что? — искренне удивилась я. В свете последней свистопляски все мои прежние события и обиды казались такими далекими.— Сама знаешь. Помоги мне, Мария, умираю я.— Сейчас я приеду, — ровно сказала я. Я вообще стала другая. Ровная. Прежняя задиристая, слегка циничная девчонка исчезла, я больше не смеялась по каждому поводу, больше плакала, в одиночестве глядя на фотографию Димочки. Мое горе сконцентрировалось где — то глубоко внутри и цепко держало жгучими клешнями мое сердце. Все что я могла сделать — абстрагироваться от всего. Стать ровной ко всему.Во дворе ведьмы меня ждала еще одна странная встреча. На крыльце Оксана провожала Николяшу. Он тоже ходит по ведьмам? — слегка удивилась я.— Маняша! — жарко начал он, прикладывая руку к сердцу. — Вам не дозвониться, не достучаться. Какая удачная встреча!Я внимательно поглядела на его руку с поросшими волосами пальцами, на болтающуюся на запястье бисерную нитку и некая мысль забрезжила в моем мозгу. Потом перевела взгляд на Оксану — и обратно на Николяшу. Черт возьми! Как я раньше не догадалась!— Маняша! — снова продолжил мужик, — так как же нам встретиться?— Завтра я дома буду, позвоните, — ровно ответила ему я, чтобы он только от меня отвязался.— Непременно! Непременно позвоню, Манечка!— Какая я вам Манечка? — раздельно проговорила я. — Я Магдалина.— Простите ради бога, если чем обидел, — зачастил он, но я обогнула его и зашла в дом.— Вы знакомы? — спросила меня Оксана, заходя следом.— Немного, — скривилась я, — это материн знакомый. Рассказывай, что у тебя тут случилось.У Оксаны оказался рак матки.— Не знаю что и делать, — сказала резко постаревшая ведьма, роняя слезы на кольца с крупными бриллиантами. — Словно за одну ночь вся в метастазах оказалась. Погадала — от тебя это идет, Марья. Уж сильно я перед тобой виновата, но не губи, умоляю.— А что это у тебя с лицом ? — непонимающе спросила я. Раздутое, густо усеянное красными мелкими точками, рак тут точно не при чем.— Комаров в тайге собирала, — стыдливо призналась та.— И сколько собрала? — затаив дыхание, спросила я.— Все десять тысяч! — гордо призналась она. — Уже и обряд давно провела!Я не сдержалась и улыбнулась. Ай да Оксана! Люди за год не могут нужное количество комаров набить, а она за пару недель управилась! Вот как жадность трудолюбию способствует!— Как у тебя фамилия, кстати? — внезапно спросила я.— Грушко, — недоуменно сказала она. — А при чем тут это?— Да это я так, о своем, — рассеянно отозвалась я. — А ты отдай сорок процентов всей прибыли за месяц церкви, да потом по тридцать процентов от прибыли ежемесячно в течение десяти лет отчисляй либо церкви, либо помогай бедным. Поможет.Я конечно загнула, но Оксане это полезно.— А что так много? — недовольно спросила она.— Ой, не жмись, а? — поморщилась я в ответ. — Ты и так с этого заклинания поднимешь столько, что не унесешь. А пожадничаешь — тебя рак сожрет. Выбор за тобой.— А кроме этого — какие обряды надо сделать?— Ну, рак свой полечи, — пожала я плечами. Рак для ведьмы — неприятно, но не смертельно.Дома я позвонила Корабельникову.— Здравствуй, Лис, — хмуро сказал он, заслышав меня. — Что тебе на это раз надо от бедного мента?— Так уж и бедный, — не поверила я. — А ящик Сибирской короны?— А я б его еще увидел, — жалобно ответил он. — Сперли, гады, на проходной!— Я ж сказала что бутылки с подозрением на цианистый калий, — нахмурилась я.— Вот то — то и оно! С подозрением! А надо было прямо говорить — ребята, сама только что в пивко отраву положила!— Рисковый у вас народ, — только и смогла вымолвить я. — Так ты мне поможешь?— А что мне за это будет? — вредно отозвался он.— Звездочка, Корабельников, тебе за это будет, — вздохнула я. — Иди смотри файл на Грушко Оксану, это ведьма из наших. Посмотри, кто у нее в родне числится.Он пощелкал по клавиатуре и выдал:— Мать, Груш…— Мать пропускаем, — прервала я. — Дальше.— Брат, Грушко Николай Марьянович, ба! Да они родились в один день — 14 октября 1966 года!— Звездочку хочешь? — равнодушно сказала я. Жалко что до меня раньше не дошло что Оксана и Николяша практически на одно лицо.— Хочу! А за что? — обрадовался он.— Грушко Николай Марьянович — и есть тот самый маньяк — многостаночник, на котором двадцать четыре девушки.— На маньяке их уже двадцать пять, — поправил меня Корабельников. — А с чего ты взяла?— Давай без вопросов, ладно? Я тебе сказала, а ты уж сам крутись, доказывай, это твоя работа, — бесцветно сказала я и положила трубку.Не могла же я сказать ему, что я все поняла только на основании того, что Грушко Николай Марьянович до ужаса похож на свою сестру и носит на правом запястье нитку заговоренного бисера от Оксаны, которая стоит не одну тысячу долларов. Как Настя. Как Наташа. А его сестра его покрывает, ставит охранки — я успела просканировать на крыльце Оксаниного дома Николяшин бисер — на его нитке навязана куча мощнейших оберегов, потому он и не пойман. Как она ловко провела ведьм — давайте начнем с давних клиентов! Восемь лет назад Николяша девочек не убивал.Через несколько дней раскрасневшийся Корабельников появился у меня на пороге с бутылкой дешевого пойла, именуемого шампанским. Газированная сладко — кислая водичка, ничего общего с французским аналогом. Но я была Корабельникову очень рада. Он, такой радостный, с брызжущим через край счастьем был словно солнышко в моей унылой жизни.— Лисёночек, милый мой, я на тебе женюсь, — приговаривал он, открывая бутылку. — Ты меня махом генералом сделаешь!— Получилось? — слабо улыбнулась я.— Просто отлично! Главное — он все жертвы насиловал, и образцы спермы совпали! Ну и в его квартире нашли вещи, принадлежавшие жертвам, по мелочи, но это все ерунда перед образцами! Лисёночек, выходи за меня, а?— Пошел к черту, — беззлобно ругнулась я.И мы напились.Напились, пошли в Каморку, и до утра терзали гитару — наследство сгинувшего музыканта.Потом жизнь потекла так же вяло как и прежде.Баба Грапа живет на два дома — Серегин и мой, я к ней привыкла и давно забыла, как я на нее когда — то злилась. Она и правда оказалась мировой бабуськой. Правда однажды меня чуть инфаркт от нее не хватил. Заметив, что мой гадкий кот опять заметался в районе ванной, вопя при этом дурным голосом, бабулька резво вскочила с креслица, схватила с полочки нераспечатанную пачку баксов и ринулась менять ему наполнитель в лоточке. Меня чуть кондрашка не хватила и я заорала дурниной, не хуже Бакса:— Стой! Стой! Ты куда???Бабулька подняла на меня перепуганные глаза — раньше я сроду на нее голос не повышала, и робко ответила:— Тык кот-то твой придурошный на газетку — то не ходит, а я еще раньше поняла что ты ему энтих бумажек нарезала специально, вот и пользую.Я схватилась за голову и со стоном произнесла:— И давно вы ему этой специальной бумажки подстилаете???— Тык вот как хозяйство стала вести, тык и подкладываю. Я что? Я в чужое хозяйство не лезу, как у тебя заведено, так и делаю, не то что моя свекровка, царствие ей, собаке, небесное, — ответила бабулька, смутно осознавая, что сделала что — то не так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33