Что менты говорят, когда ее по времени убили?Галина коротко вздохнула и ответила:— Сегодня ночью.Сегодня ночью Ворон был у меня дома, правда после полуночи. Убил Настю и приехал ко мне. Зачем?— В таком случае, кровь ее еще не остыла на руках убийцы. Ты кровную нить делала? — подала голос Лора — Святоша. Мое сердце трепыхнулось, застыло и упало куда — то вниз с глухим стуком. Я не перенесу если Галина сейчас назовет имя.— Делала, — вздохнула снова Галина. — И гадала, и в зеркало глядела, и душу моей Настеньки призывала.— И что?— А ничего. Ноль. Настенька только сказала что от руки злодея погибло двадцать две девчушки, она двадцать третья. Но имени злодея сказать не могут — защищен он сильно.Что у меня в душе творилось — не передать. Я полюбила убийцу.Вспомнилась и его попытка убить меня. Черт! Черт! Я ясно поняла почему меня оставили в живых — два миллиона. Пока они не найдены — я жива.— Кто ж его так от твоих заклинаний — то прикрыл? — недовольно буркнула ведьма Вера.— Ой, ну ты спросила, — отмахнулась Оксана, — да мы сами с вами всех бандитов в городе за их деньги в охранки закутали.Я его закрыла, я…И вы не пробьете мои охранки, ни одна…И я умру…— Точно, — прошамкала Пелагея. — Но найти его надо. Не дело невинных девиц губить.— Вот поэтому я вас и позвала, — сказала Галина. — Надо снять охранки с клиентов и посмотреть на них. Кровь Настеньки, да и остальных девушек должна быть отомщена.И тут я встрепенулась. Потому как на автомате проанализировала ситуацию, пути ее решения и все вероятные последствия — и мне ничего из этого не понравилось.— Бог мой, Галина! Ты понимаешь, о чем ты просишь? — подала я голос. — Мы ведь не сможем найти насильника никак — он под охраной. Придется составить список наших клиентов и снимать с них чары со ВСЕХ, иначе их вины не проверить никак.— Я это и предлагаю, — с достоинством сказала она. — Другого пути нет.— Мало того что мы грохнем на это всю силу — мы еще и гарантированно лишимся дохода, — продолжила я. Я не стала упоминать, что у меня — то и Книги нет, чтобы пополнить запасы силы.— Это почему? — испуганно вскрикнула Пелагея. Оксана диким взглядом посмотрела на меня.— А кто к тебе пойдет, если все поймут что все твои охранки не работают? — усмехнулась я. — Никому не надо объяснять, что в этом случае на наших клиентов обрушится поток невезения, выполняя закон равновесия? Сестры, нас с колготками сожрут, клиенты — то у нас сплошь нервные.Наступила гробовая тишина. Без денег жить не хотел никто, тем более что занятия магией приучили всех жить на широкую ногу. А со своими клиентами — по большей части отморозками связываться и вовсе ни у кого не было желания.— Ты — то чего переживаешь? — злобно посмотрела на меня хозяйка дома, оглядев насторожившихся ведьм. — Твои охранки все равно никто снимать не будет — и удар обратный, и бесполезно. Ты — то без денег на помады не останешься!Ведьмы дружно посмотрели на меня, не менее злобно. А я ощутила прилив гордости за себя — так вам, книжницам, носы задираете, а лучше моих охранок в городе нет! По нашим законам они не могли отказать Галине, но перспективы, нарисованные мной, были жуткими. И то что я стою особняком — им не понравилось. Как будто я на глазах всего «Титаника» спустила шлюпку, села и поплыла прочь, напевая «Я на солнышке лежу и ушами шевелю».— Да я все равно приму участие посильное, буду снимать чужие охранки, — успокоила я их.Шлюпка вернулась на тонущий корабль, и все перевели дух. Мою помощь никто не отверг — работы предстояло много. А мне надо было быть в курсе этой истории по понятным причинам.— А по-другому никак? Чтобы не снимать охранки? — с перекосившимся лицом спросила Оксана. До денег она была легендарно жадна.— Я не знаю как по-другому, — пожала я плечами. — А ты, Вера?— Тоже что — то ничего на ум не приходит, — развела руками она.Остальные ведьмы тоже ничего не сказали путного.— А ты, Пелагея, чего молчишь? Самая старшая ты из нас, неужто жизнь ничему не научила? — отчаянно выкрикнула Галина.— Думаю я, — проскрипела Пелагея. — Бабка моя говорила, был такой же случай, но они его решили по-другому.— Как? — загорелась Галина надеждой.— Книга одна им тогда подсказала, как аспида из — под охранок узнать, не пришлось им с невинных чары снимать.Ведьмы зашумели.— Что — то я про такую книгу в первый раз слышу, не может быть такого, — поджала губы Оксана.— Зря не веришь, доченька, — отозвалась Пелагея. — Сильная книга, из сильного колдовского рода, а кличут ее Библией ведьмы. Чудеса по ней хозяева творят.— Да ты что? — всплеснула Оксана руками. — А заклинания на комариного царя там часом нет?Заклинание то было легендарным, из разряда много слышали — никто не видел, и давало оно десять лет роскошной жизни. Деньги сыпались чуть ли не из воздуха, удача чуть — ли не нимбом светилась над головой заговоренного. Заманчиво, понятно, да только где б то заклинание взять? К тому же я из курса физики крепко помнила то, про что ведьмы частенько забывали. Великий закон сохранения энергии — она может превращаться во что — то другое, но ее величина при этом всегда постоянна. То есть — из ничего тебе яблочко в руки не упадет. А если упало — значит оно где — то сорвано и хозяин сада его недосчитается. А кто его знает, откуда та удача придет? Ладно если от мерзкой Грицацуихи отнимется, а если не дай бог — от Маруськи или моих родителей?— Есть, — кивнула Пелагея, — только там и сохранилось.Оксанины глаза загорелись жарким огнем.— В общем! — решительно поднялась я, пресекая разговоры о моей, между прочим, книге. — Библии ведьмы у нас все равно нет и не будет, так чего воду в ступе толочь? Галина, я тебе последствия твоей просьбы сказала.— И все же я прошу вас об этом, — твердо сказала она.— Хорошо, — кивнула я, отказать мы ей не могли. — Чем ты расплатишься с нами за это?— Год рабства, стандартная плата, — пожала она плечами.— Нестандартная ситуация, — отрезала я. — Мы, помогая тебе, здорово пострадаем. Три года рабства — раз. И твои магические книги — каждой из нас по ксерокопии.— Ты никак ополоумела, Мария, у меня такое горе, а ты торгуешься, как на базаре, — поморщилась ведьма. — К тому же не тебе договариваться — ты — то не рискуешь, чего глотку дерешь?— Не, ты говори, доча, — кашлянула Пелагея.Надо полагать, что Галине это не понравилось. Три года еще куда ни шло, они пройдут. А вот книги свои другим в руки дать собственноручно — после этого на ней можно будет как на ведьме ставить крест. Отдавая свою книгу — отдаешь и свою силу тоже. Всю. Вот только не знаю, перейдет сила и к ксерокопиям? Скорее всего нет, однако и описания заклятий — огромное богатство.— А ты в уме? — отпарировала я. — Ты людей оставляешь без силы, без куска хлеба, и с большими проблемами. Подумай. Мы тебе эту услугу оказать совсем не рвемся, не забывай об этом и с большим удовольствием разойдемся по домам, прямо сейчас.— А что скажут уважаемые сестры? — посмотрела Галина на собравшихся.Наступила тишина, после чего Пелагея твердо прошамкала:— Права Мария. Мне внуков поднимать надо.— И я с ней согласна. Это более чем справедливо, мы все очень рискуем, — согласилась Оксана.Одна за другой собравшиеся ведьмы согласились с моими чудовищными условиями.— Ладно, сестры. Галина, мы свое слово тебе сказали, подумай хорошенько, — обратилась я к ней.— Я согласна, нечего думать, — помертвелыми губами прошептала она.Ах черт… Хоть мои охранки и были железобетонными, но черт его знает что они тут накопают. А с Вороном, моей половинкой и убийцей, я буду разбираться сама.Больше я ничего не могла сделать. Осталось только сделать хорошую мину при плохой игре.— Тогда завтра в девять утра, всех устраивает? — посмотрела я на ведьм. Все согласно кивнули.— Хорошо, тогда я поехала, дела, — поспешила я откланяться. А то знаю я — сейчас начнутся нескончаемые посиделки за чаем, перемыванием косточек и слезными сожалениями об убитой Настеньке. Нет, косточки — то помыть и я люблю, но если учесть что самая молодая ведьма из собравшихся, Оксана, старше меня на девять лет — понятно было, что общих тем мы не найдем. А что касается погибшей Насти, которой досталось тело Ворона, в котором мне было отказано — простите, но с чего мне по ней убиваться? А скорбеть напоказ словно она тебе любимая родная сестра только потому что так положено — извините, но это маразм.Я уже успокоилась.С чего я так огульно обвинила Ворона на основании того что он с Настей переспал — в том что он ее и убил? Это еще неизвестно!Усевшись в машину, я набрала номер Корабельникова.— Это Потёмкина, привет, — сказала я.— Привет — привет! Что на этот раз?— Ох, ты меня насквозь видишь, я по делу.— Так понятно что не на свидание пригласить, — хохотнул он.— Вить, сегодня девушку убили, Настю Солодовникову, можешь сказать чего говорят?— Настя, Настя… Ну знаю я, и что именно тебя интересует?— Наверно то, какие версии.— Пока еще рано про версии говорить, — уклончиво отозвался он и пошелестел бумагами. — А ! Вот нашел протокол. Обнаружили в карьере, на ней платье синего цвета, сумочка из кожзама, в ней косметика и бумажник с общей суммой 648 рублей, черные туфельки на ногах и браслет желтого металла с тремя зелеными камнями на левой руке.— Что за зеленые камни? — не поняла я.— Да это мы так пишем, но понятно что это дорогущий браслет с изумрудами, — отозвался он.Он ей купил браслет! Если бы мерзавка была жива, я бы ее укокошила сама сейчас по второму разу. Кое — как справилась и спросила:— А что по маньяку, который 22 девушки убил?— А ты откуда знаешь? — удивился он.— Знаю, — уклончиво ответила я.— А спрашиваешь почему? — не отставал Корабельников.— Потому что Солодовникова — двадцать третья! — рявкнула я.— Батюшки — светы, — опешил он. — С чего ты взяла?— Так сама она сказала.— Кто сказала? — не понял он.— Солодовникова! — разозлилась я.— Маня, ты чего? Рехнулась? Ее ж убили, — осторожно сказал он.— А ты чего? — рявкнула я. — Забыл, кем я работаю? Говорю, она двадцать третья, ее тетка сегодня ее дух вызывала!— Дух — это конечно серьезно! — хмыкнул он.— Ты по маньяку дашь мне инфу или нет?— Маньяк этот убивает девушек до семнадцати лет уже шесть лет. Довольна?— А двадцативосьмилетних что, не убивает? — с затаенной надеждой спросила я.— Никогда! — Отрезал он. — Строго от пятнадцати до семнадцати! Все они подвергались насилию, все блондинки, все не девственницы.— Корабельников, я тебя люблю! — обрадовалась я. — Ты чего хочешь?— Ящик пива я хочу! — Мгновенно сориентировался он. — «Сибирской короны», классической!— Сейчас привезу!— Сейчас не могу, уезжаю, — поскучнел он.— Так я на проходной оставлю, а то потом забуду.Корабельников помолчал, а потом сказал:— Тогда скажи что это вещдоки по отравлению на Мурманской, ладно? А то выжрут, гады, как пить дать выжрут! Не забудешь?— Конечно! — поклялась я.Мне явственно похорошело. Я маньяку не подходила.«Быстро же ты забыла как тебя Грицацуева чуть не прихлопнула по его наущению, — хмыкнул внутренний голос».Я молчала. Сказать было нечего.«Будь настороже. Он тебя убьет».«Пошел к черту!» — рявкнула я. Надо еще доказать, что это Ворон убивал девушек.«Это он. И мы оба это знаем».Ответить я не успела, телефон снова зазвонил — высветился мой собственный домашний номер.— Старушка, ну ёкалэмэнэ!!! Где тебя носит?— Дела, Марусенька, сейчас домой еду. Тебе чего — нибудь купить? — отозвалась я.— Ничего не покупай, а мухой лети домой, тебя менты тут уже час караулят, весь чай у меня выпили, — распорядилась подружка.— Менты? — поразилась я.С правоохранительными органами у меня было все замечательно — они мне ничего плохого не делали, и я поэтому не понимала, почему к ним такое негативное отношение в народе. Но тем не менее их присутствие в моем доме обескураживало. Я ничего вроде не натворила. Или все же у них другое мнение есть по этому поводу?— Маруська, — осторожно спросила я. — А они чего хотят?— Поговорить только, не переживай!— Буду через двадцать минут, жди, — пообещала я и рванула домой.Раньше сядешь — раньше выйдешь, как говорят мои уголовники. То есть возникшие проблемы надо решать тут же, все равно от них никуда не деться.Выезжая от Галининого дома, я вдруг вспомнила, как недавно я ругалась с Сережкой, Маруськиным мужем, объясняла ему что он женат и мы не пара. В разгар ссоры он жалобно на меня посмотрел и растерянно сказал:— Машенька, у тебя уже речь как у твоих новых русских, через каждое слово «конкретно» вставляешь.Вот гадость! Надо следить за своей речью, нечего обогащать свой язык всякой дрянью!И твердо решила с сего момента говорить исключительно языком Пушкина.Однако, проехав пару светофоров, я призадумалась. Пушкина я всегда здорово уважала. Поражало то, какой легкостью и грацией веяло от его строк, как четко он выражал в стихах свои мысли. Любимым стихотворением у меня было, естественно, посвящение Анне Керн. Помните?
Я помню чудное мгновение,Передо мной явилась ты,Как мимолетное видение,Как гений чистой красоты.
Потрясающие по красоте строки, когда я в первый раз их прочла — была абсолютно очарована. Мне, разумеется, никто таких стихов не напишет — какой из меня гений чистой красоты, моль я пигментонедостаточная. Но чувство какой — то зависти к женщине, которой писали такие стихи — осталось надолго. Лет до восемнадцати. Как раз в тот период я наткнулась на труд, посвященный переписке Пушкина, и обнаружила там интересное письмецо. Вернее — его фотографию, и должна вам сказать, с таким почерком ему б врачом — терапевтом работать, выписывать рецепты, я его каракули еле разобрала. Уж не помню кому оно было адресовано, однако одну фразу я запомнила на всю жизнь. «Вчера, — писал Александр Сергеевич, — с Божьей помощью е… л Анну Керн ». Да уж, такую женщину — только с Божьей помощью и в самом деле. Я дочитала письмо с пикантными подробностями и навсегда избавилась от зависти к Керн.
Менты меня не дождались. Пока я завозила Корабельникову упаковку пива, им кто — то позвонил и они, извинившись, уехали.— Так им чего надо — то было?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33