— Сейчас вам коктейль принесут, чтобы вы не огорчались из — за портмоне.Я небрежно бросила на столик несколько купюр и пошла к выходу.«Украли, значит», — усмехнулась я.В машине я первым делом занесла его телефон в черный список на сотовом. Пусть завтра звонит, на здоровье. Да и не забыть на домашнем телефоне то же сделать.По дороге остановилась около любимой французской кондитерской и купила огромный торт — потому что опять вспомнила о том, что я ничего не сделала по пропавшему общаку, и потому у меня резко развился стресс. Что говорить Ворону после вчерашних бахвальных речей — непонятно. Нехорошо получилось, за такое могут и по кумполу. И вообще, если Ворон про это расскажет — клиентуры мне не видать. Впрочем, я повторяюсь.Полностью погруженная в свои мысли уж не помню как я доехала до дома — слава Богу что ночью на дороге движения почти нет, иначе не миновать бы мне беды. На автопилоте выгрузилась у подъезда, взяла торт и медленно пошагала по ступенькам на свой этаж. Пройдя пару этажей, я насторожилась. Явственно слышалось какое — то бормотание. Я встряхнулась, и на цыпочках, бесшумно взлетела на свой этаж. Спиной ко мне у моей собственной двери стояла Грицацуева и аккуратно втыкала иглы под косяк двери.— …, — сказала я от неожиданности. Обычно я не матерюсь.Грицацуева вздрогнула, обернулась, и тут же метнула в меня фризом. Я в отчаянии подхватила торт и метнула его в Грицацуеву. И я увидела, как торт прорывает здоровую дыру в несущемся на меня комке фриза и, мгновенно покрываясь коркой льда, впечатывается в мою врагиню.— Маруська! — завопила я. А что мне оставалось делать? Торт уберег от замораживания только лицо, рукой — ногой я двинуть не могла, и сейчас меня Грицацуева безнаказанно и размажет по стенке.— Маруська! — завопила я еще громче, предчувствуя скорую смерть.Дверь распахнулась и подружка вылетела на лестничную площадку.— Ты чего? — буднично спросила она. — Ой, а это кто?Я посмотрела в направлении ее руки и истерично расхохоталась. Грицацуева, карга старая, аж инеем покрылась! И то верно — замороженный торт, прикоснувшись к ней, вернул ей часть своего же заклинания — а такое бьет гораздо сильнее.— Ох, Маруська, тащи из холодильника водку! — радостно заявила я.Маруська странно на меня посмотрела, но тем не менее в квартиру убежала, оставив распахнутой дверь.— Водки нет, — донесся через минуту ее голос, — мартини бьянко подойдет?— Подойдет! — крикнула я.— Тебе с апельсиновым или с яблочным соком сделать?— Чистое тащи, — возмутилась я. Кто ж фриз снимает слабеньким коктейльчиком?Маруська притащила бутылку, маленькую рюмочку и принялась меня отпаивать. Ну Грицацуева, ну сильна! Половина большой бутылки ушла, прежде чем я смогла пошевелиться!— А с этой кикиморой что делать? — осторожно спросила Маруська.Я подумала, потянулась всем телом и решила — в Каморку ее!Каморкой я называла маленькую комнатушку — не более четырнадцати квадратных метров — в центре моей квартиры. То есть — она была прямо посередине второго этажа, со всех сторон зажатая другими комнатами, никаких окон, естественно. Ранее в моей квартире жил музыкант и тут у него была маленькая, но навороченная звукозаписывающая студия. И там была, разумеется, отличная звукоизоляция.— Машка, ее б связать! — прошептала Маруська.— Здравая идея!И я осмотрелась. Комната, увы, была пуста. Я внимательно осмотрела Грицацуеву — но на ней было только пестрое летнее платье. Хоть бы поясок!— Ну так чем бум связывать? — опять спросила Маруська. Я посмотрела на нее и тут мне пришла гениальная идея! На Маруське были чулочки, белые, кружевные, сама их пару раз всего одела, жалко на Грицацуеву переводить, да что делать.— Скидывай! — радостно завопила я.— Да ты что? — обиделась Маруська. — Такую красоту на нее? Не дам!— Блин. Тогда сторожи, если что — бей по кумполу, — я вручила ей валявшуюся тут электрогитару и побежала в спальню.Там я достала из тумбочки наручники, широкий рулончик скотча и быстренько побежала обратно. Не дай боже наша подопечная отомрет от заклинания.— Не шевелилась? — озабоченно спросила я.— Нет вроде, — ответила та, держа гитару, словно звезда бейсбола — биту.— Тогда надевай на нее наручники, а я ей пока рот заклею, еще проклянет нас, как отомрет, — посоветовала я и вручила ей наручники.— Ооо, — протянула Маруська, — ничего у тебя вкусы. Это тебя ими? — осторожно спросила она, рассматривая наручники. А что их рассматривать. Широкие кольца обернуты шкурой леопарда, по краям стразы. Очень нужная в хозяйстве вещь. Пятьдесят баксов в секс шопе стоят.— Когда как, — пряча улыбку, ответила я.Ловко отмотала полоску клейкой ленты, налепила ее на губы Грицацуевой. Та насторожено при этом на меня смотрела. Заклинание фриза — странная вещь. Все мышцы как льдом сковывает, однако глаза все видят и выражают кучу эмоций, если в них смотреть. Я подумала, посмотрела на нее и, оторвав еще пару полос скотча, наклеила их поперек. Для надежности. И без того морщинисто — отвислая кожа некрасиво залегла плиссированными складками под клейкой лентой.— Да, бабушка, вам на круговую подтяжку срочно надо, — посетовала я.Грицацуева недоуменно на меня воззрилась.— Ну это, морщины убрать, операция такая, сейчас совсем недорого берут, — объяснила я ей по доброте душевной.Ведьма прожгла меня полным ненависти взглядом из — под пегой, в завитках химии челки. Мда… Мне если б сказали что я старая и морщинистая, я б тоже наверно не обрадовалась.— Я все, — раздался Маруськин голос. — Я еще и цепочку через батарею пропустила, не дернется.— Умница, дочка, — похвалила я. — Так что там насчет персикового пирога?— Готов, — отрапортовала та.— Ну тогда не томи, пошли на кухню, мне необходимо сладкое, стресс у меня, — и я не тратя времени понапрасну рысцой двинулась на кухню.— А что такое? — спросила Маруська, шагая позади меня.— Как это что? — на ходу всплеснула я руками. — В деревне меня Грицацуева пыталась убить, да и сегодня тоже, жигуленок чуть не сбил, а там еще папа часы пропил.— Как пропил? — вскрикнула Маруська.— Да вот так! Взял и пропил, папу моего не знаешь!— Козел! — припечатала Маруська.— Папа не козел, — обиделась я, — просто так получилось, не обзывайся.— Ладно, прости, — вздохнула та. — Руки помой сначала.Пока я мыла руки, и названивала вниз охране, чтобы убрали нашу площадку от остатков торта, Маруська нарезала пирог и подогрела утренний кофе. Наверно что — то есть в упорядоченной семейной жизни — приходишь домой — а там тебя кто — то ждет, для тебя лично пироги печет. Руки мыть заставляет.Я встряхнула головой. Чего эт за мысли ко мне в голову лезут? Я одинока, независима и мне это очень нравится. Вот так — то!— Ты долго? — спросила Маруська.— Все, иду, — откликнулась я и уселась за стол.— Ну, рассказывай, кого ты мне в дом — то приволокла? — выжидательно посмотрела она на меня.Я ухватила кусочек восхитительного персикового пирога, плеснула сливок в кофе, и, зажмурившись от удовольствия, откусила кусочек.Была б я мужиком, я б на Маруське однозначно женилась, пофиг что у нее ноги кривые и короткие! Зато как она готовит!!!— Ну? — подогнала меня подруга.— Это Грицацуева, — объяснила я и откусила еще кусочек. Ну точно женилась бы!— Кто такая?— Ведьма тоже, на днях меня чуть не убила. Представляешь??— Как так — чуть не убила? — поразилась Маруська. — Она ж старая и неповоротливая.— При чем тут это? Магией, — объяснила я, помахала пальчиками, стряхивая крошки и ухватила следующий кусочек.— Вот сволочь! — с чувством сказала подружка.— И не говори, — поддержала я. — Поехала в деревню по делам, а она меня там в засаде ждала. Еле отбилась, блин!— А сегодня — то ты ее где нашла?— Ты не поверишь, Марусь. Я ее у порога встретила. Иголки нам в дверь втыкала.— Вот ничего себе, — всплеснула руками та.— Сейчас поедим — и пойдем допрашивать, — постановила я.— Тогда я уже поела! — воскликнула Маруська. —Я, старушка, ни разу не видела как ведьм допрашивают! Жечь ее бум?Я подумала и с сожалением возразила:— Классная мысля, но прецедент создавать опасно. А то кто его знает, как жизнь повернется!— Как скажешь, — вздохнула подружка. — Пошли?— Ну пошли, — согласилась я, — только ты будешь держаться позади, чтобы она тебе ничего не сделала, ладно?— Ага, и гитару возьму, если что — буду бить по кумполу! — воодушевилась та.Я быстренько перемыла посуду, подхватила мартини и мы отправились в Каморку. Грицацуева сидела, недобро на нас посматривая.— Леди, — произнесла я. — Сейчас мы вас совсем — чуть — чуть полечим, однако если я пожалею о своей доброте — имейте в виду — в гневе я неприятна. От вас требуется рассказать почему вы жаждете моей смерти. Надеюсь на понимание.И я, сняв ленты скотча, влила в нее рюмочку мартини. Очень маленькую рюмочку.— Можешь говорить? — вопросительно посмотрела я на нее.Та подумала и нехотя открыла рот.— Что валандаешься, все равно меня утром на помойку свезешь в мешке.— Ах мы решили поиграть в Зою Космодемьянскую? — подняла я бровь. — Маруся, моего благородного порыва не оценили. Будь добра, напиши ей табличку на шею «ОНА УБИВАЛА ДОБРЫХ ВЕДЬМ » и неси утюг. На помойку конечно не свезу, но помучаться придется.— Ага, — шагнула она к двери.— Ворон тебя заказал, — как — то устало произнесла ведьма. — Но я не хотела, Мария, твоей смерти.Вот ничего себе! Я неверяще посмотрела на нее — Ворону я нравлюсь, несмотря на все его нелестные высказывания, слепой надо быть, чтобы этого не почувствовать! В конце концов — он приворожен, не бог весть как, но на пару месяцев — результат гарантирован. К тому же у него сложная ситуация и я ему элементарно нужна, чтобы сохранить шкуру — товарищам типа Зыряна бить себя в грудь копытом и каяться «Ну не шмогла я, не шмогла!» — бесполезно.— Маруся, в прежнюю позицию, — велела я, и она тут же встала за Грицацуевой с гитарой в руках. — Расскажи подробнее, — посмотрела я на ведьму.— Он позавчера пришел ко мне и положил передо мной задаток за твою смерть, — монотонно начала Грицацуева.— А ты сразу и ухватилась, — кивнула я. — Сколько хоть дал?— Пять тысяч, но я от них отказалась. Сказала что у нас баксы так не зарабатываются, и если убью я тебя, следом за тобой в могилу сойду.— Верно, — кивнула я. Ведьму убивать — себе дороже, дух ее потом не успокоится, пока убийцу на тот свет за собой не утянет. А уж как там убитый и убиенный разбираться будут — никому не ведомо. — И как же он тебя уговорил ?— Мария, у тебя дети есть? — спросила вдруг Грицацуева.— Нет конечно, — пожала я плечами. — Я ж незамужем.— Тогда не знаю, поймешь ли, только не уговаривал он меня, — качнула она головой и слезинка скатилась по ее щеке. — Сын мой, 16 лет парню всего, у него залогом. Потому и пляшу под его дудку, ослушаться боюсь.— Вот тебе раз, — удивилась я. — А ты на Ворона магией — то не могла повлиять?— После твоих оберегов? — горько усмехнулась та.Я задумалась. Ситуация была отчасти комичной — я сама лично сделала Ворона неуязвимым. А мои охранки еще ни одна ведьма не пробила.— Послушай, Грицацуева, — начала я.— Как ты меня назвала?? — поразилась она.— Ну мы же не знакомились, это я тебя для себя так обозначила.— Я Клавдия Никитична, — вскинула она голову.— Еще одна, — бормотнула я озадаченно, вспомнив секретаршу Ворона. — Нет уж, раз так, то оставайся — ка ты лучше Грицацуевой. Так вот. Объясни, а почему ты со мной из вон рук плохо работала? Несерьезно меня заморозила в деревне, да и сегодня не прогадала, когда я точно буду отсутствовать и тебе не помешаю работать с моей дверью?Этот вопрос меня здорово мучил. То что Грицацуева воспылала ко мне симпатией и потому спустя рукава работала — я отмела сразу. Но тогда — почему?— Любит тебя кто — то сильно и прикрывает тебя это, как щитом, — обвиняющее произнесла ведьма. — А работала я на совесть, сына надо выручить хотя бы, я то что, моя жизнь пройдена, — махнула она рукой.— Вот видишь, какая я умная, что кучу мужиков напривораживала, — наставительно обратилась я к Маруське.— Да нет, тут как раз никаким приворотом не пахнет, настоящее, — отрезала Грицацуева.— Как не пахнет? — растерялась я.— На тебя посмотреть, так тебя будто без приворота и не любили, — буркнула Грицацуева.Я промолчала. Не любили потому что и в самом деле. Ни разу. Не было у меня не свиданий с мальчиками. Никто меня не провожал до дому, не приглашал в кино или на футбол. Все мои сверстницы давно уже замужем и растят детей. А я смирилась с тем что буду одна. Потому что привороженные — не вариант. Когда привораживаешь — отдаешь этому человеку все до капельки хорошее отношение, что есть у тебя в душе персонально к нему. Закон сохранения энергии, сэр. Из ничего — даже любовь не рождается. И уж там, в душе привораживаемого твои эмоции прорастают и растут буйным цветом. А сама я остаюсь ни с чем. Мне просто-напросто нечем любить тех, кого я приворожила.Кто ж меня так любит по настоящему, а я не знаю? А, к черту! Наверняка я поразила воображение какого нибудь маргинала, кто на такую обезьяну как я поведется.— Что ты, Мария, делать со мной будешь? — просительно взглянула на меня Грицацуева.— Отпустить — тебе придется меня по любому убить, — начала я размышлять вслух. — Не отпустить — значит надо с тобой что — то решать…— А Ворон другую наймет, — подала вдруг голос молчавшая до этого Маруська.— И то верно, — погрузилась я в неприятные размышления.— Надо с ним урегулировать как — то, — опять подала голос Маруська. — Съезди да трахни его хорошенько, что ли. Он тебе тут же все простит.— Думаешь? — протянула я.— Ага, — кивнула та. — И платье белое одень. Прикинься красивой невинной овечкой, помогает здорово.А еще немного подумала и пришла к выводу что в Маруськиных словах резон есть. Идти и напрямую выяснять, чего ему от меня надо — придется.— Хорошо, — кивнула я. — Этой — матрасик выдать, руки сковать, рот заклеить.— Не по-людски, — нахмурилась Маруська.— Если по-людски, то она тут же как я уйду колдовать начнет, хочешь с ней остаться тогда? — предложила я.— Нет, — быстро ответила Маруська.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33