— Я другая. — Прошло еще несколько секунд в молчании. — Ты это имел в виду, не так ли? — спросила она.
— Говорят, что мы с Хагом похожи? — Эпло точно знал, что она сейчас чувствует, о чем думает. — Сейчас я начинаю понимать, почему сартане дали Вратам Смерти такое название. Когда мы прошли через них, и ты и я, мы оба в определенном смысле умерли. И когда мы пытаемся вернуться сюда, к нашей прежней жизни, оказывается, что это уже невозможно. Мы оба изменились. Нас изменили.
Эпло точно знал, что изменило его. И ему очень хотелось узнать, какие события в ее жизни так изменили Мейрит.
— Но в Нексусе я этого не чувствовала, — возразила она.
— Потому что жить в Нексусе не означает полностью покинуть Лабиринт. Там ты можешь видеть Последние Врата. Все мысли — только о Лабиринте. Даже во сне его видишь, как ты говоришь. Ты ощущаешь страх. А теперь ты видишь во сне другое, другие места…
Видит ли что-нибудь во сне Хаг Рука? Может быть, залитые светом небеса, где царит мир и покой, о которых он рассказывал? Может быть, поэтому ему было так тяжело, так невероятно тяжело возвращаться?
А что видит во сне Мейрит? Нет, об этом она ему все равно не скажет.
— В Лабиринте вся моя жизнь заключалась только во мне самом, — продолжал Эпло. — Круг моего бытия не включал даже тебя.
Она внимательно посмотрела на него.
— Так же, как твой круг бытия никогда не включал меня, — спокойно добавил он. Она вновь отвернулась.
— Никаких имен, — продолжал Эпло. — Только лица… Круги соприкасались, но никогда не объединялись…
Она вздрогнула, чуть вскрикнула. Он умолк, ожидая, что она скажет.
Но она молчала.
Эпло задел в ней что-то крайне важное, но он не знал что. Он продолжал говорить, надеясь вызвать ее на откровенность.
— В Лабиринте круг моих жизненных сил был скорлупой, защищающей меня от любых чувств. Я полагал, что так всегда и будет, но сначала круг разорвал пес, а потом, когда я вышел за Врата Смерти, в мой круг начали прямо-таки притягиваться другие. Мой круг рос, расширялся.
Я не хотел этого. Это происходило помимо моего желания. Но разве у меня был выбор? Нужно было или жить так, или умереть. Там я узнал страх гораздо больший, чем в Лабиринте. Я вылечил одного юношу-эльфа. Меня вылечил Альфред — мой враг. Я видел чудеса и ужасы. Я узнал счастье, боль, скорбь. Я узнал самого себя.
Что меня изменило? Мне бы хотелось видеть причину этого в том “Чертоге Проклятых” — этих Седьмых Вратах Альфреда. В прикосновении к “высшей силе” или чему-то такому. Но я не думаю, что дело в этом. Это Лимбек со своими речами и Джерра, называющая его друзяпой. Это гномиха Грюндли и человеческая девушка Элэйн, умершая у меня на руках… — Эпло улыбнулся, тряхнул головой. — И даже те четверо несносных, вечно ссорящихся меншей на Приане: Пайтан, Рега, Роланд и Алеата. Я вспоминаю о них, думаю, удалось ли им выжить.
Эпло притронулся к коже на своем предплечье — татуировка слабо светилась, предупреждая об опасности, но пока еще далекой опасности.
— Ты бы видела, как таращились менши, когда моя кожа начинала светиться! Я думал, у Грюндли глаза выкатятся из орбит. И теперь, среди своих собратьев, я чувствую себя так же, как чувствовал среди меншей, — я другой. Мои путешествия оставили на мне свой след. И я знаю, что этого нельзя не заметить. Я никогда не стану для них своим.
Он ждал, что Мейрит что-нибудь скажет, но она молчала. Потом с силой ткнула палкой в дно и отвернулась. Он понял, что она хочет побыть одна.
Хромая, он поплелся к своей постели, чтобы по возможности исцелить себя и попытаться уснуть.
* * *
— Ксар, — неслышно взывала Мейрит, когда Эпло ушел. — Муж мой, Повелитель, прошу тебя, помоги мне, направь меня! Мне так страшно, так страшно! Я одинока. Мои собратья теперь чужие мне. Я не принадлежу к ним.
— Ты винишь в этом меня? — мягко спросил Ксар.
— Нет, — ответила Мейрит, тыкая палкой в ручей. — Я виню Эпло. Он привел сюда менша и сартана. Их присутствие подвергает опасности всех нас.
— Да, но, может быть, в конечном счете эго сыграет нам на руку. Ты говоришь, что находишься в самом начале Лабиринта. Эта деревня, судя по твоему описанию, должна быть невероятно большой, много больше, чем мне когда-нибудь приходилось видеть. Это как раз то, что мне нужно. У меня родился план.
— Слушаю, мой Повелитель, — Мейрит почувствовала облегчение, огромное облегчение. Тяжесть наконец упала с ее плеч.
— Когда вы придете в деревню, ты должна…
Было уже совершенно темно. Эпло с трудом нашел дорогу к своим. Хаг Рука с надеждой взглянул на него, но надежда вмиг угасла, когда он увидел пустые руки Эпло.
— Я-то думал, что ты пошел раздобыть чего-нибудь еще из еды.
Эпло покачал головой.
— Больше ничего нет. У нас есть поговорка: “Чем голоднее брюхо, тем быстрее ноги”.
Рука что-то проворчал и, насупившись, пошел к ручью — наполнять желудок водой. Он, как всегда, двигался бесшумной крадущейся походкой. Мейрит не слышала его шагов и, когда он подошел ближе, резко вскочила.
— Будто я застал ее на месте преступления, — рассказывал после Хаг Рука. — И могу поклясться, она с кем-то разговаривала.
Эпло на это ничего не сказал, а что он мог сделать? Она определенно что-то скрывает от него, в этом он был совершенно уверен. Он всей душой хотел бы доверять ей, но не мог. Возможно, то же самое чувствует она по отношению к нему. Тоже хотела бы доверять ему? Или, наоборот, рада, что может его ненавидеть?
Мейрит подошла к сидевшим кружком патринам, передала им бурдюк, выпила воды вместе с ними. Может быть, этим ей хотелось доказать, что, по крайней мере, она не забыла о своих собратьях.
Кари посмотрела на Эпло, приглашая и его. Если бы Эпло захотел, он мог бы присоединиться к ним, но он слишком устал, слишком измучился, чтобы идти. Его нога сильно болела, а раны от когтей горели огнем. Ему нужно было исцелить себя, замкнуть круг своих жизненных сил, насколько это возможно, потому что круг этот порван и, вероятно, навсегда.
Он сгреб в кучу сухую еловую хвою и, устроив подобие постели, лег.
Хаг Рука уселся рядом.
— Я покараулю первым, — предложил наемный убийца.
— Нет, не надо. Это выглядело бы как оскорбление, будто бы мы им не доверяем. Ложись отдохни немного. И ты тоже, Альфред.
Хагу хотелось возразить, но, потом, пожав плечами, он сел, вытянув ноги, опершись спиной об изогнутый ствол дерева.
— С чего ты решил, что мне хочется спать? — спросил он, кладя ногу на ногу и доставая трубку. Эпло устало улыбнулся.
— Хотя бы не делай этого слишком явно.
Он погладил собаку, свернувшуюся рядом с ним. Она лениво подняла голову, моргнула, и опять вернулась к своим снам.
Хаг Рука сунул трубку в рот.
— Ладно. Если спросят, скажу, у меня бессонница. Вечная бессонница, — он бросил мрачный взгляд на Альфреда.
Сартан вспыхнул, его лицо в отблесках огня покраснело. Он пытался найти себе место для ночлега, но сначала стукнулся головой о покрытый листьями камень, потом, судя по всему, уселся на муравейник, потому что внезапно подпрыгнул и принялся шлепать себя по ляжкам.
— Прекрати! — сердито прикрикнул Эпло. — Ты обращаешь на себя внимание.
Альфред поспешно плюхнулся на землю. На его лице промелькнуло болезненное выражение. Он пошарил рукой под собой и, вытащив сосновую шишку, отбросил ее в сторону. Перехватив неодобрительный взгляд Эпло, сартан растянулся прямо на земле, пытаясь показать, что удобно устроился. При этом он тайком сунул руку под свой тощий зад и вытащил еще одну шишку.
Эпло закрыл глаза и начал процесс исцеления. Постепенно боль в колене утихла, болезненные раны на лице затянулись. Но уснуть он не мог. Вечная бессонница, как выразился Хаг Рука.
Остальные патрины поставили часовых и затушили костер. Вокруг сомкнулась темнота, нарушаемая лишь слабым свечением магических знаков на коже его соплеменников. Опасность окружала их повсюду, повсюду и всегда. Мейрит не вернулась к Эпло и его товарищам, но не осталась и с другими патринами, а устроилась на ночлег посередине между двумя группами.
Хаг Рука посасывал пустую трубку, Альфред начал храпеть. Собака гналась за кем-то во сне.
И как только Эпло решил, что не сможет уснуть, он уснул.
Глава 37. ЦИТАДЕЛЬ. Приан
Ксар принял решение. Его план был продуман и подготовлен. Теперь он взялся за его воплощение. Он уже договорился с Мейрит, что она устроит так, чтобы патрины из Лабиринта задержали Эпло до появления Санг-дракса.
Что касается самого Санг-дракса, Ксар пришел к выводу, что вопрос о верности змеедракона не имеет решающего значения. После долгих размышлений над этим Ксар понял: главное, что движет змеедраконом, — это ненависть. Он ненавидит Эпло и хочет расквитаться с ним. Санг-дракс не успокоится, пока не разыщет Эпло и не уничтожит его. Однако на это потребуется определенное время, рассуждал Ксар. Даже для такого могущественного существа, как Санг-дракс, пройти через Лабиринт — не легкая задача. К тому времени, когда змеедракон обовьет своими кольцами тело Эпло, Ксар будет уже там и позаботится, чтобы его добыча не слишком пострадала.
Ближайшей же задачей для Ксара было умертвить меншей. Учитывая могущество Повелителя и его искусное владение магией, убийство двух эльфов, двух людей и одного гнома (ни один из которых умом не блистал) было делом пустяковым. Повелитель Нексуса мог бы уничтожить их всех разом — одним жестом руки и парой слов. Но его заботило не то, как их убить, а в каком состоянии окажутся их трупы после смерти.
Он несколько раз внимательно наблюдал за меншами в различных ситуациях и пришел к выводу, что даже мертвыми они не смогут противостоять титанам. Мужчина-эльф высокий, но тонкий, с хрупким костяком. Мужчина-человек высокий, с крепким костяком и развитыми мышцами. Но, к несчастью, похоже, он страдает от безответной любви и, как следствие, находится не в форме. Женщина-человек приземиста, но мускулиста. Гном, хоть и коротышка, силен, как все его сородичи, и, пожалуй, лучший из худших. Об эльфийке и говорить нечего — никуда не годится.
Поэтому важно, чтобы менши, умерев, стали физически сильнее, чем при жизни. Их трупы должны быть целыми и неповрежденными. И, самое главное, эти жалкие существа должны получить силу и выносливость, которой сейчас у них нет. Самое удобное — отравить их, но яд должен быть особым, таким, чтобы он, убивая тело, одновременно делал его здоровее. Крайне необычное, противоречивое сочетание свойств.
Ксар начал со склянки обыкновенной воды. С помощью рунической магии, рассматривая вероятности, он многократно изменял ее химический состав. Наконец он почувствовал уверенность, что добился того, чего хотел. Он создал эликсир, который будет убивать, но не мгновенно, а через определенное время, скажем — час или два, в течение которых тело начнет быстро наращивать костно-мышечную ткань. Этот процесс позднее еще более усилится при некромантии.
Яд имел один недостаток — тела будут изнашиваться гораздо быстрее, чем обычные трупы. Но эти смертные понадобятся Ксару ненадолго. Они нужны лишь для того, чтобы добраться до корабля и проникнуть в него.
Закончив с эликсиром, включая последнюю добавку для придания приятного вкуса и запаха пряного вина, Ксар подготовил праздничный стол: наколдовал всяческих яств, налил отравленное вино в большой серебряный кувшин, поставил его в центре стола и пошел приглашать смертных в гости.
Первой, кто ему встретился, была женщина-человек (он никак не мог запомнить ее имя). Ксар в самых изысканных выражениях попросил ее пожаловать к нему на ужин. Будут поданы лучшие деликатесы, созданные волшебством Повелителя. Он попросил ее привести с собой всех остальных, и Рега, взволнованная таким проблеском в их монотонной жизни, поспешила выполнять его просьбу.
Она отправилась на поиски Пайтана. Догадаться, где следует его искать, было несложно. Приоткрыв дверь в Звездную камеру, она заглянула внутрь.
— Пайтан, — позвала Рега, не решаясь войти. Она не была здесь с тех пор, как эта проклятая машина чуть не ослепила ее. — Ты не можешь выйти ко мне сюда ненадолго? Мне нужно тебе что-то сказать.
— Ох, как раз сейчас не могу, мое сокровище. То есть, я хочу сказать, подожди немного…
— Но, Пайтан, это очень важно. Рега с опаской шагнула в комнату и остановилась. Голос Пайтана доносился непонятно откуда.
— Придется немного подождать. Я и в самом деле не могу… Я тут, некоторым образом, попал в сложную ситуацию… Ума не приложу, как мне теперь слезть… понимаешь?
Рега не понимала, по крайней мере, пока не понимала. Раздражение оказалось сильнее боязни слепящего света, и она прошла в глубь Звездной камеры и, уперев руки в бока, сердито осмотрелась.
— Пайтан, сейчас же прекрати свои шуточки. Куда ты спрятался?
— Я здесь, наверху! — донесся до нее сверху голос Пайтана.
Задрав голову, Рега удивленно посмотрела в нужном направлении.
— Пресвятые предки, Пайт, чего ради тебя туда занесло?
Эльф, забравшийся на одно из огромных кресел, смотрел на нее сверху. По его словам и виду было ясно, что он крайне смущен.
— Я залез сюда… чтобы… как бы это объяснить… посмотреть, какой… отсюда открывается вид, понимаешь?
— Ну и какой же? — осведомилась Рега. Пайтан поморщился от ее иронии.
— Неплохой, — ответил он, оглядываясь с притворным интересом. — Все очень даже мило…
— Полюбуйся лучше моей задницей, — выпалила Рега.
— Не могу, дорогая. Не тот угол зрения. Вот если бы ты наклонилась…
— Ты влез туда, чтобы узнать, как работает это проклятое кресло! — обличала его Рега. — А теперь не можешь слезть. О чем ты только думал? Представлял себя титаном? Или, может, ты надеялся, что машина по ошибке примет тебя за титана? Почему бы и нет? Такой же безмозглый!
— Рега, мне нужно было кое-что проверить, — жалостливо оправдывался Пайтан. — Мне показалось, что у меня возникла отличная мысль. Титаны — ключ к этой машине. И теперь я это знаю. Вот почему она сейчас не работает так, как надо. Если бы они были здесь…
— Нас всех уже бы не было, — мрачно вставила Рега, — и не о чем было бы волноваться, разве что об этой дурацкой машине!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61