Спать будешь в упряжи.
Хаг кивнул и вышел. Возвращаясь в нищенскую таверну, где он провел ночь все с той же целью — войти в образ, он встретил “пассажира”, появившегося из толпы на пристани. Хаг Рука узнал его — это был Триан, волшебник короля Стефана.
Толпы людей глазели, разинув рот, на необычайное зрелище — эльфийский корабль, покачивающийся на якоре в людском портовом городе Гревиноре. Такого здесь не видывали с тех пор, как эльфы захватили Волкаранские острова. Дети, которые были слишком малы, чтобы это помнить, смотрели с восхищением и страхом, тянули своих родителей подойти поближе и полюбоваться на яркие наряды эльфийских офицеров, послушать их мелодичные голоса.
Родители наблюдали с мрачными лицами. Они-то помнили, слишком хорошо помнили. Помнили, как эльфы захватили их земли, и не испытывали добрых чувств к своим бывшим поработителям. Но королевские стражники охраняли корабль, их боевые драконы кружили над ним. Поэтому, если кто-то и отваживался на комментарии, то делал это вполголоса — все опасались, не услышал бы их королевский маг.
Триан стоял в окружении кучки придворных и знати. Кто отправлялся вместе с ним в путешествие, кто пришел проводить, а кто — пытался в последнюю минуту решить с ним какие-то дела… Он был любезен, улыбчив, вежлив, всех выслушивал, всем словно бы что-то обещал, но на самом деле не обещал ничего. Молодой колдун был весьма искушен в придворных интригах. Он напоминал игрока в рунические кости на ярмарке, который может одновременно играть множество партий, помнит каждый ход и с легкостью обыгрывает любого противника.
Почти любого. Хаг Рука, можно сказать, столкнулся с ним нос к носу. Триан видел его — волшебник видел каждого, — но не задержал взгляда на матросе в лохмотьях.
Мрачно улыбаясь, Хаг проталкивался через толпу. Его решение продемонстрировать себя Триану не было пустой бравадой. Если бы Триан узнал в Хаге того наемного убийцу, которого он некогда нанимал, чтобы убить Бейна, колдун крикнул бы стражу. В этом случае Хага больше устраивала толпа народа вокруг, город, где можно спрятаться.
Взойдя на борт корабля, Триан вряд ли спустится в трюм, чтобы поболтать с галерными рабами — точнее, с крыльевыми, как их теперь официально именовали, — хотя от этого мага можно ждать чего угодно. Гораздо разумнее, по мнению Хага, было испытать надежность маскировки здесь, в Гревиноре, чем на борту маленького драккора, где стражникам ничего не стоит связать ему руки и ноги тетивой лука и выбросить за борт в Мальстрим.
Получив оружие, чтобы убить Эпло, Хаг должен был решить следующую проблему — как добраться до Эпло. Кенкари сообщили ему, что патрин находится в Нижнем царстве, на Древлине, куда даже при самом удачном стечении обстоятельств попасть почти невозможно. Обычно полет в любое место Ариануса для Хага, умевшего отлично управлять не только живым драконом, но и маленьким одноместным драккором, было пустячным делом. Однако, как он убедился на собственном горьком опыте, маленькие корабли не очень приспособлены к плаванию в Мальстриме. А дракон, даже гигантский, не отважится спуститься в Мальстрим. О том, что маг Триан отправляется на Древлин, на церемонию в честь пуска Кикси-винси, Хагу сообщила Сианг, узнавшая об этом благодаря своим многочисленным связям.
Маг, один из наиболее влиятельных советников короля, был оставлен здесь присматривать за мятежными баронами. А когда король с королевой вернулись и вновь взяли власть в свои железные руки, Триан должен был отправиться на Древлин, чтобы проследить, насколько будут соблюдены интересы людей, когда гигантская машина заработает и сделает все, чего от нее ждут.
Когда-то Хагу пришлось побывать в шкуре галерного раба на борту эльфийского драккора, и он предположил, что эльфам, вероятно, понадобится замена, когда они сделают остановку в Гревиноре, чтобы взять на борт Триана. Управлять крыльями корабля-дракона опасная и тяжелая работа. Редкое путешествие заканчивалось без того, чтобы кто-то из крыльевых не покалечился или не погиб.
Хаг не ошибся в своих расчетах. Как только корабль прибыл в порт, эльфийский капитан первым делом повесил объявление, что ему требуются три крыльевых — один для работы и два запасных. Найти замену для путешествия в Мальстрим не так-то легко. Даже несмотря на то, что плата — барл в день — целое состояние по меркам некоторых жителей Волкаранских островов.
Рука вернулся в таверну и направился в заплеванную общую комнату, где накануне проспал ночь, лежа на полу. Он сложил свое одеяло и вещевой мешок, заплатил по счету и не торопясь вышел. По дороге он остановился взглянуть на свое отражение в грязном треснутом оконном стекле. Ничего удивительного в том, что Триан не узнал его. Хаг и сам-то себя узнал с трудом.
Всю голову он обрил — наголо, не оставив ни волоска. И даже выщипал густые черные брови — несмотря на боль, — оставив только тонкую, едва заметную линию, наискось поднимающуюся к углам лба, отчего его узкие глаза стали казаться неправдоподобно большими.
Всегда защищенная волосами от солнца кожа на голове и подбородке сначала бросалась в глаза своей синеватой бледностью, резко контрастируя с остальными участками кожи лица. Но с помощью отвара коры харгастового дерева Хаг окрасил бледные участки кожи в коричневый цвет. И теперь выглядел так, будто бы всю жизнь ходил лысым. Таким Триан никогда не сможет узнать его.
И Эпло тоже его не узнает.
Хаг Рука вернулся на причал. Здесь, сидя на пустом бочонке, он внимательно разглядывал всех проходящих, наблюдая, как поднимался на борт Триан и все члены его свиты.
Убедившись, что на корабле нет больше никого, кто бы мог узнать его, Хаг Рука тоже поднялся на корабль. Он смутно опасался (а, может быть, смутно надеялся?), что в свите мистериархов, сопровождающих королевского колдуна, увидит Иридаль. Что ж, Хаг был скорее рад, что ее там не оказалось. Уж она-то узнала бы его. Любящие глаза не так легко обмануть.
Хаг приказал себе выбросить Иридаль из головы. Ему надо заниматься делом. Он доложился лейтенанту, тот перепоручил его своему помощнику, который и провел Хага в чрево корабля, показал ему его упряжь и оставил знакомиться с товарищами по команде.
Теперь, уже не будучи рабами, люди гордились своей работой. Они хотели получить обещанную премию за спокойный перелет и расспрашивали Хага о его прежней работе придирчивее, чем это делал нанимавший его эльфийский лейтенант.
Хаг отвечал коротко и по делу. Он пообещал, что будет работать не хуже любого из них, а потом без обиняков дал понять, чтобы от него отстали.
Они вернулись к своим разговорам и игре в кости, уже успев сотни раз проиграть друг другу еще не полученную премию. Хаг ощупал свой вещевой мешок, убедился, что Прбклятый клинок, как он теперь называл его, с ним. После чего улегся на палубу рядом со своей упряжью и притворился спящим.
* * *
В этот раз крыльевые не заработали своей премии. На это у них не было ни малейших шансов. Случались моменты, когда Хаг Рука думал, что Триан, должно быть, раскаивается, что не пообещал больше только за то, чтобы его высадили живым на Древлине. Хаг напрасно беспокоился, что Триан может узнать его. За весь полет Хаг ни разу его не видел, пока корабль не произвел кошмарную посадку.
Майновирыnote 16 располагались в оке урагана, вечно бушевавшего над Древлином. Это было единственное место на континенте, где время от времени ураган уносится прочь, позволяя лучам Соларуса пробиться через летящие облака. Эльфийские корабли научились выжидать такие моменты — единственно безопасные для посадки. Они приземлялись во время относительного затишья и за этот короткий период — на горизонте уже собиралась новая буря — проворно высаживали своих пассажиров.
Появился Триан. Хотя лицо его было частично закрыто, нетрудно было заметить, что вид у мага совершенно измученный. Бессильно опираясь на плечо хорошенькой молодой женщины, помогавшей ему идти, Триан нетвердым шагом ступил на трап. Возможно, у волшебника не нашлось заклинания от воздушной болезни, а, может, он просто решил сыграть на сочувствии молодой женщины. Как бы там ни было, он шел так, будто не очень торопился покинуть корабль. У трапа его встречала группа гномов и его соплеменников-людей. Ввиду приближающейся бури они прервали свои приветственные речи и умчали мага в сухое и безопасное местоnote 17.
Хаг мог себе представить, что сейчас должен чувствовать Триан. Каждая мышца в теле наемного убийцы ныла и горела. Из его разодранных ладоней сочилась кровь, челюсть распухла и почернела — одна из строп управления крыльями, лопнувшая во время бури, хлестнула его по лицу. После того, как корабль приземлился, Хаг еще долго лежал на палубе, размышляя, живы они все или умерли.
Но времени предаваться своим страданиям у него не было, что же касается распухшего лица, лучшего для маскировки нельзя было и желать. Если повезет, головная боль и звон в ушах пройдут через несколько часов. Именно столько времени он дал себе на то, чтобы передохнуть, переждать, пока уляжется буря, и детально продумать следующий шаг.
Команде обычно не разрешалось покидать корабль. К тому же после перелета сквозь чудовищный ураган едва ли кто-нибудь горел желанием выйти из корабля в такое ненастье. Большинство валилось с ног от усталости, а один — получивший удар по голове рухнувшей стойкой, лежал без сознания.
В старые времена, до объединения, эльфы при приземлении корабля приковали бы галерных рабов цепями, несмотря на бурю. За людьми укрепилась слава отчаянных сорвиголов, лишенных всякого здравого смысла. И Хаг не очень бы удивился, увидев, что стражники спускаются в трюм — старые привычки живучи. Он напряженно ждал их появления: присутствие стражников спутало бы ему все планы. К счастью, этого не случилось.
Поразмыслив, Хаг решил, что это логично, во всяком случае, с точки зрения капитана. Зачем сторожить тех, кто обходится тебе по барлу в день — с выплатой в конце путешествия? Если кому-то захочется сбежать с корабля, не получив платы, пусть бежит — тем лучше. У каждого капитана есть запасные крыльевые, ведь смертность среди них так велика.
Конечно, капитан, узнав, что у него сбежал один из членов команды, может устроить скандал, но Хаг находил это маловероятным. Капитану пришлось бы докладывать о случившемся вышестоящему офицеру, а у того сейчас полно хлопот со встречей знатных сановников, и он был бы крайне раздражен, что его беспокоят по пустякам. Скорее всего головомойку получил бы сам капитан.
— Почему, во имя предков, вы не можете сами присмотреть за своими людьми, сударь? Высшее командование за это уши вам укоротит, когда вы вернетесь в Паксарию!
Нет, наверняка капитан и докладывать не станет об исчезновении Хага. А если и доложит, то, ради всеобщего спокойствия, об этом постараются скорее забыть.
Штормовой ветер понемногу утихал, раскаты грома слышались все дальше. У Хага было мало времени. Он заставил себя подняться, схватил вещевой мешок и, пошатываясь, побрел к голове корабля-дракона. Несколько эльфов, мимо которых он прошел, даже не взглянули на него. Большинство из них были тоже настолько измучены тяготами полета, что были не в состоянии даже приоткрыть глаза.
В голове корабля он произвел несколько характерных звуков, весьма достоверно имитируя приступы рвоты. Потом, время от времени чертыхаясь, вытащил из вещевого мешка сложенную одежду из ткани, по виду ничем не отличающуюся от подкладки мешка. Однако в его руках ткань тут же начала менять свой цвет и фактуру, неотличимо сливаясь с деревянной обшивкой корабля. Любой, увидевший Хага в этот момент, решил бы, что он ведет себя весьма странно, словно бы одевается ни во что. А потом исчезает прямо на глазах.
Кенкари, хотя и неохотно, снабдили его волшебной, меняющей расцветку наподобие хамелеона одеждой-невидимкой. Выбора у них не было — пришлось уступить требованию Хага. В конце концов, ведь это они хотели, чтобы он убил Эпло. Одежда имела волшебное свойство сливаться с фоном, делая того, на ком она надета, практически невидимым. Не та ли это одежда, подумал Хаг, которая была на нем во дворце в ту злосчастную ночь, когда они с Иридаль попали в западню Бейна? Проверить это он не мог, а кенкари не сказали. Хотя какая разница?
Хаг бросил свое прежнее жалкое одеяние — грубую домотканую робу, какую подобало носить матросу, — и облачился в длинные развевающиеся штаны и тунику невидимки. Одежда, сделанная по размерам эльфов, была ему тесновата. Капюшон покрывал голову, но кисти рук оставались голыми, а о том, чтобы натянуть на них эльфийские перчатки, не могло быть и речи. Но в прошлый раз, надевая такие одежды, он научился прятать руки до поры до времени в складки туники. А когда придет время приступить к делу, даже если кто-то их и увидит, будет уже слишком поздно.
Хаг снова взял свой вещевой мешок, в котором лежал еще один комплект одежды для переодевания и его трубка, хотя воспользоваться последней он не решился. Здесь мало кто курил стрего, и оба — и Триан, и Эпло — вполне могли, заметив курящего, вспомнить Хуго Десницу. Проклятый клинок, благополучно покоящийся в своих ножнах, он пристроил за спиной, спрятав его в складках одежды.
Двигаясь медленно, давая возможность волшебной ткани приспосабливаться к меняющемуся фону, наемный убийца бесшумно прокрался мимо эльфийских стражников, вышедших на палубу во время затишья, чтобы не пропустить этот краткий миг солнечного света и свежего воздуха. Рассуждая между собой о грядущих чудесах, свидетелями которых они станут, когда заработает великая машина, они в упор смотрели на Хага , но ничего не видели. Он соскользнул с эльфийского корабля с той же легкостью, с какой скользил над ним крепчающий ветер.
Хаг Рука бывал на Древлине раньше — с Альфредом и Бейномnote 18. Он без труда находил дорогу, как нашел бы ее в любом месте, где побывал, и даже там, где не бывал. Девять гигантских, медных с золотом рук, вздымавшихся вверх из земли, назывались пуско-хватами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61