Сначала было трудно это сделать, а потом это стало
привычкой, настоящим коллективным рефлексом.
И если кто-нибудь из моих заместителей созывал со-
вет командиров, я, услышав сигнал, бежал, как конь.
Это был условный рефлекс. Я должен был спешить к
исполнению своих обязанностей.
Был у нас один интересный закон: говорить можно
было только одну минуту. Говоривший больше одной ми-
нуты считался трепачом, и его не хотели слушать.
199
Мы должны были иногда провести сбор в течение пе-
ремены: 5-10 минут.
Один остроумный председатель совета командиров
где-то достал песочные минутные часы, причем он уверял,
что, пока падает одна песчинка, ты можешь сказать одно
слово, а тут 2000 песчинок,— значит ты можешь в одну
минуту сказать 2000 слов. Что, тебе нужно больше 2000
слов в минуту? И этот регламент был необходим.
У нас была полная десятилетка со всеми качествами
десятилетки.
Кроме того, у нас был завод, где каждый работал по
4 часа в день. Надо было 4 часа поработать на заводе, 5
часов поработать в десятилетке. Итого 9 часов.
Т. 4. С. 254—255
В моей коммуне были дежурные командиры. Это очень
трудная обязанность. Дежурный командир целый день
правит коммуной. Он распределяет день—и заводской
день, и школьный день, и коммунарский день. Он всем ру-
ководит, он за все отвечает.
И у нас было такое правило: дежурному командиру
обязаны подчиняться все. Никто не имел права идти про-
тив дежурного командира. Вообще ребята звали друг
друга по имени, но к дежурному командиру обращались
всегда: товарищ командир.
И все коммунары строго следили за выполнением это-
го правила. Если дежурный командир два раза повторял
один и тот же приказ, вечером на общем собрании этот
вопрос обсуждался.
— Володя Павленко дежурил сегодня, пусть он даст
объяснение, почему он два раза отдавал приказание. По-
чему ты позволяешь себе повторять приказание? Ведь ты
подорвешь авторитет дежурного командира.
Было четкое правило: дежурный командир отдает
приказание один раз. Дежурный командир, 14-летний па-
цан, говорит 18-летнему комсомольцу:
— Позвать заведующего хозяйством.
Повернулся и пошел сейчас же. Тот отвечает ему уже
в спину:
— Есть позвать заведующего хозяйством.
И каждый знал, что, если приказание отдано один раз,
его нужно выполнить.
Т. 4. С. 306
Поднимается ли у нас в нашей педагогической теории
вопрос о таком «пустяке», как школьный центр? Нет, а
200
между тем функционирование школьного центра, зависи-
мость отдельных элементов этого центра во многом реша-
ют вопрос о дисциплине.
Я не знаю, как это можно сделать в школе, но у меня
в коммуне был центр, во-первых, на определенном, самом
лучшем месте, во-вторых, он никогда не оставался без от-
ветственного лица. Каждый коммунар знал, что в мое от-
сутствие на моем месте сидит лицо, которое отвечает за
учреждение, все мои коммунары знали, что есть центр,
который не прекращает работу, и что всегда есть кого
позвать, к кому обратиться. А от этого центра идут упол-
номоченные лица. Таким уполномоченным лицом у меня
в коммуне был дежурный командир. Это мальчик, самый
обыкновенный, который дежурит два раза в месяц. Вооб-
ще он не имеет никаких прав, но, когда он надевает по-
вязку, он получает очень большие права. И если у вас в
коллективе создана традиция, утверждающая, что эта
«магистратура» нужна и что эти права идут на пользу
коллективу, если вы воспитали в коллективе уважение к
своему уполномоченному, тогда ваш дежурный командир
делает очень большое дело. Это лицо, отвечающее за ра-
бочий день, за каждый случай в течение рабочего дня.
И уже одно то, что среди воспитанников или школьников
этот мальчик умеет провести свою власть как власть кол-
лектива, не поступившись этой властью, не оскорбивши
ее, не позволив ее никому оскорбить,— уже одно это де-
лает колоссальные повороты.
Этот мальчик в коммуне имел права приказа, и прика-
за безапелляционного. Мы не побоялись на это пойти. Вот
такой пятнадцатилетний дежурный командир может при-
казать старшему комсомольцу: «Убери тряпку». Потом
его могли «проветрить» в комсомольском бюро, но отка-
заться выполнить приказ было нельзя.
Т. 4. С. 236—237
В тех случаях, когда есть единое руководство, скорее
может быть и единый коллектив.
Я не буду дальше рассказывать вам о едином педаго-
гическом коллективе, потому что это увело бы нас очень
далеко от темы нашей сегодняшней беседы, но это важ-
нейшее условие правильной воспитательной работы в
школе.
Вторым важным условием я считаю единый коллектив
учеников школы. Я уже писал в «Правде» о том, что у
нас нет школьного коллектива, а есть классный коллек-
201
тив. Школьный коллектив как-то не создается. Ученики
старших классов не знают учеников младших классов.
А если и знают, то относятся к этому так: я ученик X
класса, я выделен пионервожатым в V класс, и я знаю,
что делается в моем V классе.
Это, товарищи, совсем не то. Это не единый школьный
коллектив. Школа все-таки разбита на несколько коллек-
тивов, и каждый коллектив живет отдельно. Девятый
класс знает только себя. Может быть, знает другие девя-
тые классы, но не больше.
Я не представляю себе такой работы. Я не сумел бы
работать, если бы у меня не было единого школьного кол-
лектива.
Я не имею права что-нибудь рекомендовать вам, по-
тому что я был в других условиях, может быть, в лучших,
чем вы. У меня был коллектив, который не только учился
в школе, но и жил здесь же и работал на заводе же. Все
всегда были вместе.
Т. 4. С. 295
Я могу вызвать к себе самых отчаянных «дезорганиза-
торов», как у вас говорят, и сказать:
— Завтра ставлю вопрос на общем собрании.
— Антон Семенович, что угодно, как угодно накажи-
те, только не ставьте вопрос на общем собрании.
А почему боялись общего собрания? Нужно выйти на
середину комнаты, стать и отвечать на все стороны. Толь-
ко и всего. Это не позор, а ответственность перед коллек-
тивом.
Организация и воспитание чувства ответственности
перед коллективом — это дается трудно, но зато, когда
дается,— это очень сильное средство.
При этом разрешается проклятый наболевший вопрос,
о котором мы толкуем в наших школах,— не выдавать
товарища. Это солидарность, обращенная обратной сто-
роной к педагогу. Солидарность несоветская.
И она не может быть уничтожена, если нет общест-
венного мнения единого школьного коллектива, созданно-
го единым педагогическим коллективом.
Никогда не исчезнет это «геройство» — не выдавать
товарища, если не будет общественного мнения. Я доста-
точно времени помучился над этим вопросом. И я увидел,
как в правильно организованном, воспитанном коллекти-
ве без моих усилий, без педагогической инструментовки,
без каких-то особых методов выросла и укрепилась тра-
202
диция: никто никогда не приходил ко мне тихонько и не
говорил шепотом: «Антон Семенович, я вам что-то ска-
жу». Каждый знал, что, если он это сделает, я его с лест-
ницы спущу.
Никаких разговоров на ухо. Вечером на общем собра-
нии кто-нибудь поднимается и говорит: «Произошло то-
то и то-то».
И никто никакой обиды на своего товарища не имел
за то, что он поднял тот или иной вопрос на общем соб-
рании.
Очень часто говорили так: «Такой-то — мой лучший
друг, и тем не менее я заявляю протест в связи с его не-
достойным поведением».
Никому из товарищей и в голову не приходило обви-
нять человека, который так прямо и открыто выступал.
Но поведение его не пахнет и героизмом, он делает обыч-
ное дело—на общем собрании призывает к ответствен-
ности своего товарища.
И тогда исчезает отрицательное движение коллектива,
когда коллектив становится к педагогам спиной и делает
что-то, чего педагоги не видят.
В педагогической литературе не разработан самый
важный вопрос: какие формы коллектива должны дейст-
вовать? Почему-то ученые-педагоги считают, что форма
не имеет значения.
Я с этим не согласен. Форма имеет очень большое зна-
чение. У нас, например, был такой порядок. Если коман-
дир скажет мне что-нибудь о своем товарище в присутст-
вии других товарищей, я могу ему не поверить, другой
может сказать, что это неправда, что дело было не так,
я могу вызвать свидетелей, допрашивать, расследовать
и т. д.
Но если этот же командир говорит то же самое вече-
ром, во время рапортов, когда все стояли смирно и когда
я тоже стою смирно, когда все друг другу салютуют, я
его не проверяю, я ему верю.
Такой был у нас закон: рапорт не проверяется. Ребя-
та говорили, что в рапорте командир соврать не может.
Торжественная обстановка. Ты рапортуешь. Соврать
может только последний мерзавец, последний негодяй.
И мы отнеслись к этому делу так: лучше рискнем и не
проверим рапорт, чем допустим, что у нас есть такой не-
годяй. Если он есть, он сам потом проявит себя.
Следующий закон, который почему-то не использует-
ся в школе.
203
У нас каждый коммунар, только пробыв некоторое
время в коллективе, становился настоящим членом этою
коллектива, получал значок ФД — Феликс Дзержинский,
и с тех пор, как он получал этот значок, ему обязаны бы-
ли верить на слово, если слово касалось его лично. Если
говорил: я там не был, считалось неприличным проверять.
Доверие — это первое право.
Правда, в некоторых случаях доверия не оправдыва-
ли, обманывали. Тогда мы поднимали настоящий скан-
дал. Товарищи требовали исключения из коммуны за на-
рушение доверия. Это преступление считалось более важ-
ным, более сильным, чем воровство, чем невыход на рабо-
ту. Твоему слову верят, поэтому ты соврать не можешь.
Это закон.
Это тоже, товарищи, инструментовка. И таких форм
инструментовки вы в ваших школах можете придумать
множество.
Но они будут эффективны только тогда, когда все они
будут направлены к созданию единого общественного
мнения, единой системы, единой традиции в коллективе.
Тогда школьный коллектив делается исключительно мощ-
ным средством.
Тогда проясняется и вопрос о семье. Я не могу пред-
ставить себе, чтобы не было такого коллектива, чтобы его
нельзя было создать.
Возьмите, например, вопрос об отношениях старших
и младших, десятиклассников и первоклассников. Надо
добиться такого положения, чтобы 8-9-10-летний мальчик
смотрел на старшего, на ученика десятого класса, как на
свое заветное будущее, чтобы он его любил, чтобы он был
в него влюблен, именно влюблен, чтобы он видел в нем
что-то более высокое, чтобы старший был для него при-
мером.
Тема дружбы младших учеников со старшими — со-
вершенно неизбежная тема, если только вы хотите орга-
низовать единый школьный коллектив.
Для организации такой дружбы нужно опять-таки
применять специальную инструментовку. Не буду сейчас
говорить о ней, потому что это далеко заведет нас. Ска-
жу только, что я на протяжении последних восьми лет
добивался такой дружбы.
У каждого старшего ученика обязательно был так на-
зываемый корешок. Это, пожалуй, термин беспризорных,
но он у нас укоренился. Он был у нас официальным тер-
мином. Каждый имел своего корешка в другом классе, в
204
другом цехе, в другом отряде. Тем не менее они всегда
были вместе. Это неразлучная пара, это младший и стар-
ший братья, причем старший брат крепко держит в руках
младшего.
Если младший набедокурил, если он стоит перед об-
щим собранием, то обязательно раздается голос:
— А чей он корешок?
— Володи Козыря.
— Пусть Володя Козырь даст объяснение.
И Володя Козырь — комсомолец, ученик X класса,
семнадцатилетний парень,— вставал и говорил:
— Прозевал, я его исправлю, не наказывайте.
— Ну иди, шеф за тебя поручился.
Такая дружба старших с младшими создает удиви-
тельные отношения в коллективе, придает им такую пре-
лесть, какая бывает только в семье, прелесть отношений
младших и старших братьев.
Корешки ходили всегда компаниями. Человек десять
малышей, и около них столько же старших.
Причем, товарищи, надо отметить, что старшие умели
любить этих пацанов.
Отношения старших и младших ребят в наших шко-
лах, старшего пионервожатого к младшим, отношения
часто официальные, они неестественны.
Я добивался очень многого. Например, идем мы в по-
ход. Надо сказать, что я со своими ребятами совершил
8 летних походов. Во время походов все идут по взводам,
по ротам, по возрасту. Какой-нибудь 14-й взвод далеко
отстоит от первого. Там самые маленькие. У них коман-
дир.
Пришли в лагерь Разбили палатки. И не было тако-
го случая, чтобы кто-нибудь из старших не сказал: «Ан-
тон Семенович, первый взвод займет палатку, а как же
корешки будут. Отдельно? Мы хотим с ними вместе».
И мы разрешили такую вещь: последние три взвода,
т. е. самые маленькие, не имели отдельной палатки: там,
где шефы, там и корешки. Они вместе купаются, вместе
катаются на лодках, и в кино вместе, и играют вместе.
Иногда старшие что-нибудь читают вслух.
Никакой школьной воспитательной работы старшие
не проводят. Но у них настоящее братство, настоящие
братские отношения к малышам. И такое братство сохра-
няется на всю жизнь. Старшие уезжали потом в вуз, в
Москву, и не забывали своих корешков, переписывались
с ними.
205
Если старший приезжал в отпуск из вуза, так коре-
шок за три километра бежал встречать его.
Без такой инструментовки не может быть коллектива.
Вы заметили, товарищи, что здесь пахнет семьей? Если
бы в школе была такая дружба, которую всегда легко
организовать, этим можно было бы очень многого дос-
тигнуть. Такую дружбу можно создать не силами хоро-
шего педагога, а силами хорошего педагогического кол-
лектива и хорошего руководителя.
Такую дружбу, товарищи, организовать очень легко,
и об этом стоит подумать. Когда есть школьный коллек-
тив, педагогический коллектив и детский коллектив, тог-
да все воспитательные вопросы становятся на свое место.
И тогда высоко взвивается школьное знамя, встает воп-
рос о чести коллектива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57