«Кровь», — подумал он и содрогнулся. Если Вески умер, размышлял он про себя, можно снять его с са-' ней. Нет, этого требовать нельзя. Это пробудило бы подозрения,
Полозья саней скрипели на оголенных песчаных склонах холмов. Сани тряслись, раненые стонали. Локоть Вески врезался Симулю в пах. С фронта, не затихая, доносилась стрельба.
— Вы?! — испугалась Татьяна Гавриловна, увидев Симуля в палатке, где принимали раненых.
Симуль попытался встать, но покачнулся, и оперся о растяжку палатки. Он виновато улыбнулся.
— Ничего особенного. Пустяковая контузия.— Едва слышно охнул сквозь зубы и заметил: — Против воли сюда прислали. Дальше везти я не позволю. — Закрыл глаза и, лежа так, с опущенными веками, ухватился за руку врача.
Уставшая до изнеможения Таня гладила пальцы Симуля. Она охотно присела бы рядом с Агу Робертовичем, но подвоз раненых не прекращался. Она мягко освободила руку и ушла.
В госпиталь Симуля отправили на следующий день. Командир санбата, которого вызвал младший лейтенант, готов был послушать Симуля и не эвакуировать его, но Татьяна Гавриловна убедила его в обратном. Симуль настороженно следил за их тихим, во многом непонятным ему разговором. Он едва смог спрятать свою радость, когда победило желание Татьяны Гавриловны.
— Ничего,— успокаивал его майор медицинской службы,— скоро вернетесь. Еще покомандуете своим взводом.
Татьяна Гавриловна растрогалась. Если бы не майор, она при всех поцеловала бы Симуля, мужественного человека, для которого долг выше всего. Но Фердинанд Михайлович может понять это иначе, а этого она не хотела.
VII
1
Оборонительные бои продолжались еще два дна. Утром немцы снова усилили нажим. Капитан Сауэр выдвинул свой командный пункт на линию седьмой и восьмой стрелковых рот. До переднего края осталось всего около двухсот метров. Третья рота размещалась сзади, в глубине обороны. Командный пункт находился на гребне холма, который непрерывно бомбили. В яс-н>ю погоду к нему очень трудно подойти: голые подходы к командному пункту простреливались огнем немецких пулеметов. Но и в солнечный день капитан Сауэр выбрал бы этот же гребень холма. Потому что отсюда он мог своими глазами следить за боем на всем участке батальона. Жаль только, что туман не рассеивается, плохая видимость способствует наступающим. Как и раньше, немецкие танки как из-под земли появились перед боевыми порядками рот. В бинокль они казались устрашающе большими. Склон холма, где помещалась рота лейтенанта Аава, ощетинился огнем. Но это не остановило стреляющие на ходу танки. Капитан Сауэр потребовал, чтобы его соединили с командиром противотанковой батареи, но связи снова не было. Тут же ухо уловило резкий лай сорокапятимиллиметровок, и он успокоился.
Полковник Ратае запросил по радио информацию о положении и повторил неизвестно в который уже раз, что без его распоряжения батальон не смеет отступить ни шагу. Капитан подумал, что командир полка нервничает, как и он сам.
Едва ли сейчас спокоен и командир дивизии. Найдется ли вообще солдат или офицер, чье сердце не забьется во время наступления врага?
Седьмая рота выдержала нажим.
Немцы предприняли новую атаку. Перед этим они засыпали батальон минами. Был момент, когда капитан Сауэр подсознательно ощутил, что напряжение достигло высшего предела. Он не мог больше оставаться на наблюдательном пункте, предупредил своего заместителя и решил пойти в седьмую роту, где было труднее всего. Капитан попытался пройти отделявшие его от роты двести — триста метров, но непрерывно рвущиеся мины заставили его броситься на зехмлю. Он сразу же вскочил, сгорбившись пробежал с десяток шагов, снова бросился на землю, потом снова вскочил и побежал дальше. Рота не потеряла головы. Люди лежали в воронках от снарядов, в ложбинках, в ямах. Кое-кто попытался выкопать себе ячейку, но замерзшая почва не поддавалась. Лейтенант Аава наблюдал за долиной между двумя холмами, откуда во время прошлой атаки появились танки.
— Патронов хватит? — Капитан присел на корточки рядом с командиром роты.
— Пока — да,— ответил лейтенант Аава.
— Мы должны выстоять,— сказал капитан Сауэр.— Любой ценой.
Сперва он намеревался говорить гораздо решительнее, но, увидев, с каким самообладанием действует Аава, понял, что громкие слова излишни. Зачем подчеркивать, что отступление роты лейтенант ответит своей жизнью! Угроза может лишь оскорбить Аава; ведь его самого рассердило такое же предупреждение командира полка. Запугиванием не превратишь труса в воина. Лейтенант Аава оказался крепче, чем он думал. Он и сам понимает, что отступать нельзя.
— У меня к вам просьба, — сказал лейтенант Аава, когда командир батальона собрался уходить.— Прикажите командиру хозвзвода, чтобы он сразу же, как только стемнеет, прислал горячий суп в термосах. Я не могу отпустить за едой ни одного человека. К вечеру нас останется совсем немного.
Капитан Сауэр охотно обнял бы лейтенанта,— ведь Аава считает само собой разумеющимся, что рота не уступит своих позиций врагу.
За огневым налетом минометов последовала танковая атака.
На этот раз батальон действительно дрогнул.
Танки вклинились между седьмой и восьмой ротами. Они почти дошли до гребня холма. Здесь их остановил огонь противотанковых орудий. Два танка загорелись. Остальные три оттянулись назад. Немцев, проникших под охраной танков к подножию холма, уничтожили.
Ночью враг еще раз попытался прорваться.
И на этот раз батальон выстоял.
Потом на их участке стало поспокойнее. Центр тяжести атак передвинулся на позиции соседней дивизии. Вообще казалось, что сражение понемногу утихает.
Вечером батальон получил приказ передать позиции другой части.
Этот приказ привел в бешенство капитана Сауэра« Что это такое? Ежедневно меняй позицию. Не война, а детская игра! Он сказал это командиру полка. Полковник Ратае напомнил ему, что приказ есть приказ и их долг — выполнять приказы. Фронт действительно не ящик с песком, здесь не умничают, а действуют. Это во-первых. А во-вторых, задача, ради которой их дивизия прибыла сюда, выполнена. Немцы не смогут больше наступать, пока не получат новых подкреплений, что подтвердил вчерашний день. В-третьих, неужели он не понимает, что, уничтожив окруженные в Великих Луках вражеские войска, они выполнят основную задачу на этом участке фронта?
Первые же дни наступления на подступах к городу доказали капитану Сауэру, что он ошибался. Новая задача была не легче. За неделю наступления им удалось продвинуться вперед всего на два с половиной километра. И уже несколько дней, как продвижение полностью затормозилось.
Наступлению батальона мешало большое, изуродованное снарядами каменное здание. Крыша дома сгорела, половина перегородок и потолков обрушилась, во внешних стенах зияли гигантские дыры, но засевшие в доме гитлеровцы держали все окрестности под плотным огнем. Здание стояло на небольшом холмике. Вокруг было пусто. Когда-то здесь стояли маленькие, одноэтажные деревянные дома, но теперь от них ничего не осталось. Сделал это не только орудийный огонь. Деревянные здания растащили сами немцы, используя бревна для строительства подвалов и блиндажей, на потолки для дзотов и на топливо. Там, где на карте значились улицы, капитан Сауэр видел только запорошенные снегом ямы, остатки фундаментов, проволочные заграждения, огневые точки, казавшиеся разбитыми, но снова и снова оживавшие во время атак.
И на этот раз капитан Сауэр расположил командный пункт на линии стрелковых рот. Вместе с солдатами бежал он по открытому полю, но дальше заграждения из колючей проволоки не прошел и он. Огонь не позволял даже приподнять головы, и им пришлось дожидаться темноты, чтобы отступить назад. Греясь у огня, капитан подумал, что нужно было скомандовать наступление. Зря мерзли четыре часа на снегу. Разве не могли бы они сейчас быть в окопах фрицев? Эти сорок — пятьдесят метров, отделявшие их от вражеской траншеи, они преодолели бы за две-три минуты, неожиданность помогла бы им.
Эта мысль не давала ему больше покоя.
Он дал людям отдохнуть, получил согласие полковника, сам обошел роты и в пять часов утра повел батальон в атаку. Незаметно для врага они подползли туда, откуда днем не смогли сделать ни шагу вперед.
Капитан Сауэр дал команду атаковать. И пошел впереди седьмой роты.
Он не видел уже, как рота ворвалась в окопы немцев. Лейтенант Аава организовал оборону и пошел разыскивать командира батальона, чтобы согласовать дальнейшие действия. Он, правда, попытался по своей инициативе пробиться до здания, но разъяренные, как осы в гнезде, немцы встретили их огнем. Они не экономили ракет — вокруг дома все сверкало в синем призрачном свете. Лейтенант, довольный и разочарованный одновременно, искал командира батальона. Доволен он был тем, что дело не провалилось, разочарован, что не удалось захватить дом. Аава искал капитана. В окопах комбат не появлялся. Никто — ни Мянд, ни Рюик, ни Агур — никто не видел его здесь. Лейтенант Аава послал Тислсра на старый командный пункт. Там были уверены, что Сауэр впереди, в окопах. Может быть, он в восьмой роте,— ведь и восьмая рота участвовала в атаке. Тислер вернулся, когда уже светало, и ему пришлось попотеть, чтобы перебраться через пустырь. Немецкие снайперы держали этот участок под огнем.
Капитана Сауэра нашли там, где никто не догадался его искать.
Он лежал навзничь на снегу метрах в сорока — пятидесяти от окопов. Не могли понять: как это никто не заметил падения командира? «Жали во всю прыть к окопам, по сторонам не глядели», — решил Тяэгер.
Лейтенант Аава послал людей принести Сауэра. Но они не дошли. За несколько шагов до места, где лежал тяжело раненный или мертвый капитан, оба они упали.
Это был тяжелый день для лейтенанта Аава.
Капитан Сауэр лежал на снегу в прежнем положении. Никто не знал, мертв он или в его теле еще бьется жизнь. Никто не мог подойти к нему.
Порой казалось, что он шевелится.
— Обман зрения,— шептал Мянд.
Потом капитан Сауэр действительно пошевелился. Все заметили это.
— Жив,— едва слышно прошептал лейтенант Аава. Им не удалось обнаружить снайперов, державших
под огнем подходы к телу капитана Сауэра. Возле капитана лежали уже несколько раненых.
Лейтенант Аава связался с полковником и попросил, чтобы батареи открыли на несколько минут интенсивный огонь по белому дому. Одновременно и они откроют огонь из всех видов оружия. Тогда они смогут вынести командира батальона и других раненых.
Так и произошло.
Но перед этим, как будто догадавшись об их намерениях, фашистские снайперы расстреляли лежащие на снегу тела. Снежная пыль отмечала попадание пуль. Дважды судорожно вздрогнуло тело капитана. В бинокль Аава заметил, что на спине полушубка Сауэра возникли дырочки. Сквозь одну торчала овечья шерсть. «Попали»,— подумал он, и что-то сдавило горло.
Тело капитана Сауэра уже остыло и закоченело, когда Мянд и Тислер принесли его в окоп.
В это время Тяэгер как сумасшедший сселял в окно, где, по его мнению, сверкнул язычок пламени.
2
Лейтенанта Мянда вызвали к командиру полка.
Мянд дремал в полуосыпавшемся окопе. У едва тлеющего костра храпели Тяэгер, Тислер и Вийес. Растянутая палатка прикрывала отблеск пламени. За огнем следил Рюнк. Да и следить-то было не за чем. Горсть углей и полуобгорелое полено.
Мянд крепко спал. Рюнк не хотел будить его. Политрук уже давно не смыкал глаз. Двое суток, днем и ночью, пытались они пробиться к белому дому, но вес еще торчали в тех же самых окопах.
Рюнк посмотрел на связного и хладнокровно совралз
— Мянда здесь нет.
— Мне сказали, что он здесь.
— Был и снова ушел.
Теперь гонец из штаба подошел к самому огню.
— А этот лейтенант кто?
-— Мянд и есть,— удивился Рюнк.— Не заметил я, когда он снова сюда забрался. Наверное, вздремнул немного. Ладно, я скажу, когда проснется.
— Он должен явиться сразу.
— Что у вас там стряслось? Садись, покурим.
— Некогда. Разбудите его.
— Третью ночь не спит. Только что задремал. Ведь не горит же у вас в штабе!
— Старик рассердится.
— Что с того? Ты ж не трус.
— Вы его знаете. Погонит обратно в роту, Я разбужу его.
Убери лапы,— проворчал продраьшии глаза Тяэгер.— Убирайся!
— Полковник приказал...
— Пусть приказывает- У тебя и своя голова есть. Трус! Посмотришь — с души воротит. В роту погонит! А мы где? Сгинь с глаз!
— Я доложу...
— Доложи— пробурчал Тяэгер уже сквозь сон. Связной не знал, что делать.
— Поймите...— снова начал он.
— Поживи хоть один день нос к носу с немцами, тогда узнаешь, — посоветовал ему Рюнк. — Иди, дров поищи,
Связной вернулся через несколько минут, где-то раз добыв кривую жердь.
— Товарищ лейтенант,— решительно заговорил он в полный голос, — полковник вызывает вас.
Мянд проснулся.
— Что? — спросил он, сонно озираясь вокруг.
— Старик зовет,— объяснил Рюнк и обратился к связному: — Добился своего. Мотай отсюда.
— Полковник сказал, чтобы мы пришли вместе, Я доведу вас до места.
— Вот желторотый! — проворчал Тяэгер.— Поет, как заводной соловей. Рейн, пошли ты ко всем чертям этого дрожащего от отваги слабака!
— Приказ есть приказ,— сказал Мянд, окончательно просыпаясь.— Пошли.
Командир полка находился в подвале какого-то полуобвалившегося здания. Потолок, укрепленный стойками, двухэтажные нары у стены, маленький стол и скамейки,— блиндаж, отбитый у фрицев.
Полковник Ратае, сидевший у стола, пригласил Мянда присесть. Помощник начальника штаба полка сладко зевал. На верхних нарах кто-то спал, накрывшись шинелью. В углу понуро сидел связист.
— Аава уже был здесь. Вы опоздали.
Упрек командира полка показался Мянду неуместным. Возможно, полковник ожидал его извинения, но Мянд не стал оправдываться.
— Мы доверяем вам крайне ответственную задачу,— после паузы заговорил полковник.— Утром, в десять ноль-ноль, начнется новая атака на белый дом. Ваша рота должна стать кулаком, решающим успех дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34