Вдруг ему не хватило воздуха, что-то прижало его к земле, навалилось на спину, на плечи, на голову, на ноги. «Что это?» — испуганно подумал он и потерял сознание.
Когда Кальм снова пришел в себя, вокруг господствовала тишина. Ни выстрела, ни взрыва. Тишина казалась странным, могильным безмолвием. Ему показалось, что он видит сверкающую в огне свечей развесистую елку, которая тут же погасла и исчезла. Он }сотел протереть глаза, но что-то сковывало руки. «Ра-йен». Потом возникла мысль, что бой окончен. Впереди блеснуло, земля как будто раскрылась, и из её недр взметнулся темный столб глины и дыма. Еще и еще раз увидел он, как на склоне холма вспыхивала Пламя и раскрывалась земля.
Кальм понял, что он не слышит.
Кто-то, согнувшись, бежал прямо к нему. Кто это? Свой или немец? Видел он еще плохо. Подгонямый Инстинктом самосохранения, он сделал движение, чтобы взять винтовку, но не смог тронуться с места.
Теперь на него смотрели чьи-то взволнованные, испуганные глаза. Между этими взволнованными испуганными глазами сбегала темно-красная, почти черная извилистая полоска. Он узнал политрука.
В тот же момент вокруг загремело, заскрипело, загудело.
Он снова слышал.
— Спокойно! Я отгребу землю.
И хотя Кальм никогда не любил политрука, сейчас его голос показался Энну невыразимо близким.
Вскоре он снова смог двигаться. Осторожно пошевелил он руками, потом ногами. Кажется, все в порядке.
— Снаряд завалил землей. Как самочувствие? Кальм сел и увидел, что по лицу политрука сочится
кровь.
— Я перевяжу,— сказал он и начал искать индивидуальный пакет.
Мянд подал ему свой:
Царапина. Крови у меня больше, чем полагается.
Не договорив, он вдруг опрокинул Кальма и бросился ничком и сам. Трах-трах-трах — в воздухе засвистели осколки мин.
— Корова, сволочь! — обругал Мянд немецкий шестиствольный миномет.
Они лежали друг против друга, и Кальм перевязал политруку голову.
— Винтовку удержишь? — спросил Мянд, Кальм кивнул головой.
— Фрицы могут атаковать в любой момент. Вблизи они не так страшны.
Политрук вскочил и быстро побежал к следующему бойцу.
Кальм смотрел ему вслед, услыхав усиливающийся свист, втянул голову в плечи и изо всех сил прижался к земле. Снаряд разорвался далеко за его спиной. Кальм торопливо очистил винтовку от земли, проверил, работает ли замок, и, не отрывая глаз, следил за туманом впереди.
Рядом послышался голос Тяэгера:
— Энн!
— Что?
— Командир третьего взвода ранен. Туда назначен Симуль. Вместо него теперь Мяги. Приказано передать дальше, Вийес на крик Кдльма не ответил. Подавляя страх, Кальм подполз к нему. Вийес, живой и здоровый, скрючился в старой воронке от снаряда.
— Ну и грохот! Хуже, чем в аду,— подал он голос.
Кальму показалось, что на дне воронки робко скорчился он сам, а не Вийес. Думать об этом было омерзительно.
2
Бинокль не очень-то помогал капитану Сауэру. Туман мешал, все более сгущавшийся туман. Постоянно прерывалась телефонная связь со штабом полка. Сауэра беспокоила неопределенность положения. Наступление врага началось раньше, чем батальон успел занять оборону. Гвардейцы должны были ночью передать им свои позиции, но все получалось иначе. Хорошо еще, что налажена связь с соседней частью, которая уже месяц ведет ожесточенные бои. Капитан Сауэр знал, что и эта часть во время прорыва в конце ноября и в идущих сейчас оборонительных боях понесла тяжелые потери. Но сохранила боевой дух. Так же, как соседи, должны сражаться и они, эстонцы. Но это нелегко. Немцы подтянули сюда большие силы. Вчера им удалось вклиниться в оборону гвардейской дивизии, а сегодня они явно пытаются углубить и расширить прорыв. По направлению огня орудий и минометов врага командир батальона видел, что основной удар на этот раз придется принять их полку.
Мысленно капитан Сауэр проклинал холмы, покрьь вавшне все видимое пространство. Попробуй здесь ориентироваться. Да еще в тумане. На такой местности и в такую погоду фрицев заметишь, когда они будут уже под носом.
Ему вспомнился теплый, душный, августовский день. Поля, рощи, кустарник. В тот раз они ожидали немцев слева, с юго-востока. Но их атаковали с противоположного направления, с северо-запада, и люди растерялись. Их батальон с трудом спасся от окружения. А две роты соседнего батальона попали в мешок, половина людей погибла в бою, остальных взяли в плен. Поэтому капитан Сауэр особенно заботился о связи и требовал от командиров рот, чтобы те тщательно следили за стыками подразделений.
Опасения командира батальона были не напрасны.
Перед первой ротой появились танки. Сперва один, потом второй, третий. За танками едва виднелись в тумане вражеские автоматчики. Приближаясь, они казались-то гигантами, то маленькими темными пятнышками. Лейтенант Аава понял, что это из-за тумана, который не покрывал холмы и долины ровным серым слоем ваты, а медленно полз то плотными, то редкими облаками.
Все, что лейтенант Аава в свое время зубрил в военной школе и чему сам учил солдат, учил весной и летом на Урале, повторял в Кирилово,— все это вдруг вылетело из головы. Что предпринять, как действовать? Он заставил себя успокоиться. Постепенно мысли стали послушнее. Разум подсказал, что опасность станет значительно меньше, если удастся отсечь автоматчиков от танков. Он хотел сказать это сержанту Мяги, которого только что назначили командиром взвода, но отовсюду уже открыли огонь. Он начался беспорядочно, редкими винтовочными выстрелами и как бы нащупывающими цель пулеметными очередями, но быстро становился все плотнее и плотнее. Немцев это не остановило. И что самое удивительное — ни один вражеский солдат не упал, как будто атакующие были заколдованы.
Лейтенант Аава крикнул Мяги, чтобы бойцы целились ниже, и пополз к легкому пулемету. Он увидел искаженное от возбуждения лицо Тяэгера, но сразу понял, что ни пулеметчик, ни его помощник не потеряли самообладания. Тут же он заметил впадину и заполз туда. Поспешно снял висевший на шее автомат и приготовился к стрельбе. Возможно, что ему полагалось делать что-то другое, но он не мог. Они не должны уступить нажиму врага, чего бы это ни стоило. Его ме-фо— здесь, именно в этой впадине, и нигде больше. ^та мысль вытеснила и перевесила все остальные, всю кодами изучавшуюся офицерскую премудрость.
Он пытался целиться спокойно. Было бы, вероятно, правильнее стрелять по бойницам танка, потому что первая стальная громадина покачивалась уже всего в тридцати — сорока метрах. Но как будто кто-то другой направил автомат на появившихся из-за танка Немцев. Первая очередь прошла мимо. Он крепко сжал
Губы и постарался крепче держать оружие дрожащими от возбуждения руками.
Он еще не успел закончить второй очереди, как один из бегущих упал. Аава не знал, от его пули ИЛИ нет. Но руки стали послушнее. Упал второй немец, третий. Бросив взгляд на танк, Аава удивился — тот пятился. И две другие бронированные машины изменили направление. Теперь они двигались не прямо, а наискосок вправо.
На склоне холма, он не увидел ни одного вражеского солдата, замерзшая земля словно поглотила их«
Метрах в десяти впереди разорвались две гранаты. Потом еще две. Над головой свистели пули. Значит, наступавшие были вынуждены залечь.
Теперь в нем проснулся командир.
Прежде всего нужно сменить место. Отсюда плохо видно. Лейтенант Аава прополз немного вперед и влево,
— Лейтенант,— услышал он за спиной хриплый го« лос,— капитан зовет вас на командный пункт командира роты. Старший лейтенант Нааритс убит.
Последнее, что видел здесь Аава, было отступление врага. С десяток фрицев зигзагом метнулись вниз по склону и исчезли в тумане.
Убегавших заметил и Тяэгер. Он открыл огонь. Очередь прервалась после нескольких выстрелов.
— Магазин подай! — потребовал он у Лийаса.— Убегают, дьяволы!
— Патроны кончились.
— Убегают,— ругался Тяэгер,— ушли, сволочи! Почему ты раньше ие сказал, что кончились? Это твоя забота.
— Я пойду принесу,— приподнялся Лийас. Снова защелкали вокруг мины. Оба прижались к земле.
Все новые разрывы мин полосовали воздух.
— Обождем, пока потише станет,—прошептал Лийас.
Тяэгер злобно выругался.
— Знаешь, Вальтер, я пойду сам.—Он положил .руку на плечо помощника.— Стереги. И будь молодцом.
Убежишь— убью. Перед ротой. Ей-богу.
Втянув голову в плечи, согнувшись, он перебежал через гребень холма.
— Патроны есть? —спросил он у Рюнка,
— Есть. Бери хоть два ящика. Закури.
— Курево — это неплохо. Но хороший глоток — это дело.
Старшина роты протянул ему алюминиевый стакан:
— На.
По лицу Тяэгера пробежала усмешка. В несколько глотков он опорожнил стакан, утер рукой губы, схватил ящик с патронами в три с половиной пуда весом и поспешил обратно. Потом он не раз упрекал себя за этот перекур и стакан водки.
Низкий холм, где находилась их рота, тонул в дыму. Непрерывно рвались мины. Тяэгеру пришлось ползти.
Из тумана ясно доносилось зловещее ворчание моторов. «Новая атака», — понял Тяэгер. И верно — мины начали падать за спиной, враг перенес огонь в глубь обороны.
Тяэгер не сразу нашел свою ячейку. Тут он в первый раз проклял только что выпитую водку. На пустой желудок — голова кружится. Ругая себя, Тяэгер вскочил Добежав до ложбины, откуда полчаса тому назад лейтенант Аава вел огонь по немцам, он увидел пулеметное гнездо. Там, рядом с молчащим пулеметом, прижавшись к земле, лежал Вальтер. Танк приближался к гнезду. Ему оставалось пройти не более двадцати метров.
Тяэгер застыл на месте. Он понял, что танк успеет раньше. Невидимые клещи сжали сердце. Еще несколько секунд — и гусеницы раздавят Вальтера. Самое страшное, что Вальтер как будто ожидал приближавшуюся к нему смерть. Зачем он угрожал Вальтеру?! Тяэгер поднялся во весь рост и, все еще держа на руках тяжелый ящик с патронами, побежал навстречу танку.
Он споткнулся обо что-то и упал. Он успел заметить, что споткнулся о труп, что ящик с патронами соскользнул по покрытому талым снегом склону. Он боялся посмотреть вперед, но не мог отвести глаза. Гитлеровский танк покачивался над их ячейкой. Его правая гусеница глубоко увязла в земле, и под гусеницей. Тяэгер не мог думать об этом.
— Ложись! — крикнул ему кто-то. Пулеметчик не слышал оклика.
— Ложись! — крикнули снова.
Тяэгер опустился на мокрую от снега, вскопанную минами землю.
— Возьми автомат Эйно и постарайся попасть в бойницы.
Тяэгер выхватил автомат из закоченевших рук товарища и сделал то, что приказал сержант Агур. По его лицу текли слезы. Сам он не замечал, что плачет. И командиру отделения было не до Тяэгера. Он, нервничая, установил запал, вытащил предохранитель и бросил гранату в танк. Противотанковая граната взорвалась, но танк даже не содрогнулся — так, во всяком случае, показалось сержанту. Подошла противотанковая артиллерия. Ее огонь заставил вражеские бронированные машины отступить. Один танк закружился на месте, задымился, из его моторной части хлестнуло пламя.
Тяэгер поспешил к Вальтеру. Тяжелые гусеницы разворотили гнездо и раздавили парня. А пулемет каким-то чудом остался цел. Тяэгер стал на колени возле страшно изуродованного тела, схватил в руки пулемет и мысленно стал читать «Отче наш». После конфирмации ноги его в церкви не было, и из всей молитвы он вспомнил лишь первую строку, повторил ее несколько раз и умолк. Он же не какой-нибудь «брат». Ему казалось, что не фашистский танк, а он сам виновен в смерти Вальтера. Ведь он угрожал! Зачем он это сделал? «Вальтер был хороший парень, смелый парень, честный парень. И зачем только я курил у Рюнка и лакал этот адский напиток! Ведь если бы не этот, будь он тысячу раз проклят, глоток водки, я не сбился бы с дороги». Тяэгер не думал о том, смог бы он остановить танк огнем своего пулемета. Он знал лишь одно — если бы он вернулся вовремя, Вальтер не лежал бы сейчас перед ним мертвый.
Новым местом расположения Тяэгера и его пулемета стала ложбинка, откуда он видел гибель Вальтера. Она показалась ему подходящим местом. И когда начнется новая атака фрицев, он останется здесь, рядом с Вальтером.
з
С наступлением темноты положение батальона стало критическим. Капитан Сауэр понимал это более чем хорошо. Направление атак врага переместилось правее, на участок второго батальона, но им от этого легче не стало. Немцам удалось вклиниться в оборону полка. Правое крыло батальона обнажилось, а это-то и делало положение сложным. Капитан Сауэр приказал лейтенанту Аава приготовиться к возможному удару с фланга и на всякий случай послал третий взвод седьмой роты, которым теперь командовал младший лейтенант Симуль, на фланг; фронтом на восток. Вскоре после этого Симуль взволнованно доложил ему по телефону, что прорвалось с десяток вражеских танков и большое количество пехоты, если батальон не оставит своих позиций, он будет окружен. Капитан Сауэр рассердился.
— Младший лейтенант Симуль,— захрипел он в трубку,— прекратите панику! За самовольное отступление отвечаете жизнью. Ясно?
— Ясно,— продребезжал в трубке неуверенный голос.
После совещания с замполитом решили послать в третий взвод Мянда.
— Симулю нужна опора,— откровенно сказал Сауэр Мянду.— Похоже, что он наложил в штаны.
Командира взвода Мянд нашел в подвале обвалившегося дома. От здания остался лишь разбитый снарядами котлован для фундамента с остатками кладки. По карте здесь начиналась деревня, но в темноте и тумане не заметно было ни одной приметы, которая подтверждала бы это. Днем Мянд осматривал местность и помнил, что от деревни почти ничего не осталось: У двух-трех домов еще сохранились стены. Теперь, возможно, и они обвалились. Утром в деревне находился второй батальон, а сейчас оттуда слышался грохот моторов немецких танков.
— Позвоните Сауэру — пусть он не дурит и выводит батальон из ловушки,— Симуль сразу же начал убеждать Мянда.— Слышите? Их танки уже в Малышей-кове.
— Положение фрицев не безопаснее нашего,— успокаивал его Мянд,— и мы можем отрезать их прорвавшуюся группу от основных сил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34