Мало кто ездит теперь долиной Уэллен, ведь есть королевск
ая дорога, ведущая от Констанцы, дорога, которая не смотрит на холмы Ч их
срыли ради нее; не ищет бродов через реки Ч для нее возвели мосты. Только
птицы летали прямее. Все трактиры теперь Ч только вдоль королевской дор
оги, все деревни, все распаханные земли… Люди забросили долину Уэллен с е
е почти всегда влажной травой. А на той ее стороне Ч Марка Хендрикье. Цель
их пути.
Аранта не могла определить, полегчало ли ей, когда они наконец оставили к
абак Биддла и тронулись в путь, исполняя ее предназначение. Внутреннее н
апряжение, какое возникает, когда человеку не позволено делать то, к чему
всемерно стремятся и душа его, и тело, ослабело, это верно. Они двигались т
ак скоро, как могли себе это позволить. И все же было нечто… неуловимое, ин
аче не скажешь.
Кеннет ехал рядом, бок о бок, еще слабый после потери крови и многонедельн
ой муки, покачивался в седле в такт лошадиному шагу и временами соприкас
ался с Арантой коленом. Хорошо, что уже миновали жаркие дни, и стоял сырой
сумрачный август, куда более благоприятный для восстановления сил и заж
ивления ран. И Кеннет был не здесь. Она ловила его, когда, неожиданно просы
паясь, видела, как он неотрывно следит взглядом за веткой, качающейся воз
ле лица, за скоплениями тумана в низинах, за рябью ручья на мелких камешка
х. Словно все это имело какой-то тайный Смысл, который Кеннет обнаружил ли
шь недавно и теперь украдкой от всех пытался постигнуть. И дело зашло уже
так далеко, что Аранта не отваживалась ему советовать и могла только сле
дить, как он уходит от нее по избранной не им самим тропе.
Рука… покрытая гладкой розовой кожей, как у ребенка, и все еще немного мен
ьше правой, нормальной. Без единого шрамика, без заусениц, без пятнышек на
ногтях, словом, без всех тех отметин, какие в течение даже двадцати с небол
ьшим лет оставляет жизнь на шкуре человека. Она пока только чуть подерги
валась, не вполне справляясь с «заданиями», которыми нагружал ее Кеннет,
сгибалась не до конца, и пальцы роняли предмет, который им ведено было дер
жать. Во всяком случае, чтобы не привлекать к ней внимания в тех редких мес
тах, где путники останавливались на ночлег, приходилось носить перчатки.

Трескотливый Грандиозин нрав, кажется, возобладал над ее смертельной об
идой. Тащась в хвосте их маленького каравана, она теперь рассуждала вслу
х о сладостях: тянучках из жженого сахара, орехах в меду, вафлях, политых м
аслом, и сливах в вине. Или делилась с покорными слушателями мыслью о том,
в каких направлениях предстоит развиваться моде теперь, когда, как казал
ось, искоренена самая мысль о вольности в одежде. Почему-то Анелька приду
мала черное шелковое платье с узорчатой синей каймой по подолу необъятн
ой юбки, и с низким декольте, оттеняющим бледность груди. «Раз уж им так пр
испичили большие груди». Платье полагалось носить с кружевной мантилье
й и лучиться под нею серебристо-жемчужным светом. Видимо, решила, что трау
рная скудость цвета сделает его хитом сезона. Ее вполне натуральное ожив
ление заставляло предположить, что Анелька и впредь будет падать на четы
ре лапки.
Для самой же Аранты наступило время осознать: что же все-таки она потерял
а, и каким это образом магия, до сих пор жившая в ней, была замкнута на девст
венность и улетучилась как дым, стоило ей где-то там что-то порвать? Чувст
во, что она может все, пропало, словно организм внезапно перестал вырабат
ывать адреналин, и она ощущала только безмерную усталость и безразличие
. Только бы двигаться. И еще Ч сожаление. Словно прежде все на свете завис
ело от нее одной, а теперь она должна оглядываться на того, кто, оказываетс
я, имел право составить о ней собственное мнение, и это мнение не всегда со
впадало с ее собственным. Ее судили и осуждали и прежде, но теперь, уступив
это право добровольно, она утратила буйство юности, способность вздымат
ь волну, сметающую на своем пути любое противостояние. Будто в общую очер
едь встала. И экспедицию теперь она возглавляла чисто номинально, будучи
не движущей силой, а скорее молчаливым упреком.
И все же все трое одновременно придержали коней, когда долина Уэллен бук
вально вылилась в широкую, до самого горизонта, изумрудно-зеленую низме
нность, над которой ветер с моря разносил запах водорослей и соли. Перед н
ими лежала Марка Хендрикье. В представлении Аранты Ч земля, порождавшая
самых опасных хищников. По крайней мере двое из них не остановились ни пе
ред чем.
Край удивлял ее своей непривычностью, сочетанием скалистых выступов и н
изин, отвоеванных человеком у болот. Как будто земля здесь лежала складк
ами, и каждая складка при малейшей возможности немедленно заполнялась в
одой. Природной пахотной земли было очень мало, угодья сплошь да рядом на
ходились под угрозой засоления. Поэтому и деревень, окруженных полями, и
м на пути почти не попалось, а те, что были, встречали их лежбищами тучных п
ятнистых коров, лениво объедавших траву в пределах досягаемости шеи. Впе
рвые в жизни Аранта видела скот, пасшийся лежа; как деревенскую жительни
цу это весьма ее заинтересовало.
В остальном же это была страна городов, страна ремесленников, сгрудивших
ся за каменными стенами крепостей, четко прорисованных черным на зелено
м полотне. Лето здесь было еще короче, чем в метрополии, и упор сельского х
озяйства на скотоводство был этим вполне объясним. В отличие от Камбри Х
ендрикье никогда не порывалось отделиться: Марка не смогла бы себя проко
рмить, а метрополия обладала достаточными ресурсами, чтобы перекрыть ей
морскую торговлю. И все же каждый из городов Хендрикье выглядел чистеньк
им, маленьким, компактным, правильным, как пузырек в янтаре.
Даже Эстензе Ч могучий, каменный, тесный, куда они пришли через нескольк
о дней, когда запах соли, смолы, водорослей уже стал для них привычным. Эст
ензе, памятный для Аранты несколькими днями, яркими мимолетными пятнами
, мелькнувшими, когда Рэндалл Баккара взял этот город поединком с короле
м Брогау.
Экспедиция остановилась в гостинице, где кроме них была масса народу. Пр
икрывались той же легендой, ничего уже почти не опасаясь. Теперь уже никт
о не опознал бы Кеннета, чьей главной «особой приметой» была раньше отсу
тствующая рука; Аранта утратила способность «светиться», а Аннелизу ван
дер Хевен вовсе никто не искал.
Гостиница была двухэтажная, под черепичной крышей, каменная, с темными б
алками, скелетом проступающими на фоне беленых стен. В нижнем этаже разм
естился огромный зал, верхний значительно выступал вперед, почти встреч
аясь над улицей с таким же вторым этажом дома напротив. Соседские цветы з
аглядывали в окна их комнаты, солнечные зайчики догоняли друг друга на п
отолке, и Кеннет простоял у окна до самого вечера, просто глядя на улицу вн
из.
И если Хендрикье была Маркой искусников, то столица ее, Эстензе, по праву м
огла зваться городом мастеров. Из окон комнаты виднелся настоящий лес пр
ичудливых флюгеров, выросший на высоких крышах, и ни один из них не повтор
ял другой. И то ли застроен город был теснее, отчего местные жители, проход
ящие внизу, выглядели массивнее, чем суетливые, вечно торопящиеся обитат
ели столицы, то ли, наоборот, улицы только казались уже благодаря средним
габаритам неспешных бюргеров, у которых полнота являлась синонимом дос
тоинства. Худоба здесь прощалась, похоже, только трубочистам. Для прочих
же она являлась синонимом неустойчивости нрава и бизнеса, то есть призна
ком человека, которому не стоит доверять.
Кеннет оказался прав. Если бы дело было только в мести убийце Рэндалла Ба
ккара, здесь, на этом месте Аранта бы уже выдохлась. Погонщик в черном боль
ше не имел над нею власти. Убить еще одного человека, чтобы отомстить за уж
е мертвого… Какой, в сущности, смысл, если бы убийца больше ничем не угрожа
л? К несчастью, это было не так.
От Грандиозы отделались легко: дали ей немножко денег и пустили погулять
на рынок, справедливо полагая, что увидят ее нескоро. Кеннет отправился д
обывать новости старым испытанным путем: пить пиво в нижнем зале. Аранта,
предоставленная самой себе, осталась лежать в комнате, блаженно закинув
руки за голову. Это было справедливо: во-первых, Кеннет задолжал ей нескол
ько бессонных ночей, а во-вторых, она все равно не умела завязывать с незн
акомыми людьми непринужденную беседу. Так и провалялась, подремывая, на
грани сна и яви, до самых синих сумеречных теней.
Кеннет явился первым, взбешенный в той степени, что всегда забавляла Ара
нту.
Ч Мор-рды, Ч рычал он, сдерживаясь, впрочем, дабы не быть услышанным этим
и самыми «мордами». Ч Они способны говорить только о деньгах! Зато уж есл
и заговорят о деньгах Ч пиши пропало. Только о них они и будут говорить, и
никто их с пути не свернет. Першероны!
Оказалось, чтобы завязать знакомство, Кеннет сказал, что отец его развод
ит в Камбри племенных лошадей Ч чистая правда! Что он, как старший сын и н
аследник, прислан сюда с целью выяснения конъюнктуры рынка и возможност
ей сбыта. На что бюргеры явили живой интерес: как же Ч бизнес! И в головы их
немедленно запала совершенно справедливая мысль о том, что этот парень д
олжен бы в лошадях разбираться.
И все!
Остаток дня Кеннет провел на лошадиной ярмарке в качестве бесплатного к
онсультанта, разоблачая цыганские проделки, чем, без сомнения, восстанов
ил против себя всех лошадиных барышников в округе. И, как оказалось, совер
шенно задаром. Он позволил таскать себя от кобылы к мерину, смотрел им в зу
бы и пересчитывал ребра единственно, чтобы иметь возможность непринужд
енно поговорить обо всем на свете. И что же? Они не интересовались политик
ой! Единственное, что заботило их из высших сфер, так это размер чинша, кот
орый полагалось уплачивать с суммы дохода. Сплетни из жизни высшего руко
водства не занимали «першеронов» нисколько: они и не знали, кто ими сейча
с управляет. Тем более что со времен секвестра Баккара Марка управлялась
коллегией выборных чиновников, «достойнейших», кои вели себя так, словн
о личной жизни у них не было вовсе. Немудрено было и перепутать их между со
бой.
Ч И боже мой, сколько в них входит пива!
Кеннет пиво любил, но на почве его потребления никакими особенными подви
гами не отличался. А расплачивались с ним исключительно пивом, которое «
не выливать же наземь, в самом деле».
Ч Если я и впрямь вздумаю продавать тут лошадей, Ч заметил Кеннет песси
мистично, Ч меня прирежут в первую же неделю. Чтобы бизнес не губил.
И следующие полчаса он рассказывал Аранте, как лошадям чистят зубы мелом
, чтобы казались моложе, надувают их кузнечными мехами, чтобы казались уп
итаннее, и поят пивом, чтобы глядели веселее. Аранта смеялась от души, особ
енно когда возлюбленный присовокупил, что Грандиоза, поди, всеми этими у
ловками омоложения уже овладела.
Легка на помине, девушка явилась в гостиницу принаряженная. Стриженую го
ловку прикрыл полотняный чепчик с полоской кружева по краю, синее платье
оттенила белоснежная шемизетка (в подворотне, что ли, переодевалась?) с пр
яжкой-заколкой на груди, на кисти руки болталась новенькая, вышитая бисе
ром сумочка. Все дешевенькое, потому что Анелька, вероятно, поставлена бы
ла перед выбором: купить одну вещичку подороже, или несколько, но из разря
да «девкина радость». От нее пахло молоком, конфетами и душистой кельнск
ой водой. Видимо, доставила себе все возможные удовольствия. И там, в сумоч
ке, наверняка притаилась баночка с помадой. В любом случае настроение у н
ее явно улучшилось, и глазки так и блестели. Аранта даже ощутила нечто вро
де укола совести: ведь у Грандиозы, единственной из них, не было до сих пор
ничего своего. Давно следовало поощрить ее какой-нибудь собственностью.

Заблестели глаза и у прочих членов экспедиции, когда выяснилось, насколь
ко Анелька была для них небесполезна. Пока Кеннет топтался посередь лоша
диного рынка, она прошлась по белошвейкам и галантерейным лавкам Ч «сла
ва Заступнице, наконец большой город!», приобретя товара на бону, информа
ции принесла на пригоршню королевских рад.
Здесь, оказывается, помнили и короля Гайберна Брогау, и всех его сыновей, а
одна мистрис даже утверждала, что шила сорочки к свадьбе его дочери. В чем
Анелька не слишком и усомнилась: местное полотно ценилось выше того, что
ткали в средней полосе. В том и была разница меж почтенными горожанами и и
х женами, что первые предпочитали вести беседу в пределах своего коммерч
еского интереса, а вторые готовы были поделиться сведениями решительно
обо всем. Тем более сейчас, когда птенцы их скалистого гнезда так резко вз
дорожали в цене.
Ч А что, Ч кокетливо расспрашивала Анелька куафершу, вымывшую ей голов
у и теперь завивавшую отросшие кудельки в колечки, Ч у нового короля мол
одые братья все неженаты?
Ч Да младший-то после Башни, говорят, в уме повернулся, Ч отвечала та. Ч
Шепотом говорят, да правильно: чем тише Ч тем верней. Ежели король задума
ет его женить, так на деньги да на честь кто-нибудь да клюнет. Хоть и грех эт
о Ч давать женщине такого мужа. Еще и подберут какую безответную. Ну да, п
омнится, он тихий был. Не блажной. Ну а у среднего брата Ч дела церковные…

Мистрис поджала губы, словно осуждая кого-то.
Ч Не мое, ясно, дело, а только негоже было так с ним обходиться. Или похвали
, или покарай. А так: то ли одно, то ли другое, а в результате посадили его в по
граничный замок Фирензе, не то узником, не то Ч сеньором, и детишки Баккар
а тут же глаза колют вечным упреком. Тут уж у Клемента, видно, старая ревно
сть взыграла.
Ч Им разве было что делить?
Ч А то! Мой-то троюродный брат в оружейных рядах стоит, так, поди, понарасс
казывал в свое время, как Гайберн, граф тогда еще, мальчишек по рынку водил
.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20