— Кто кричал?! Кто сейчас крикнул?! — взвизгнула профессор, прыгая вперёд.— Я… это я кричала! — сказала Надинька, заливаясь румянцем точно аленький цветочек. — Нельзя так говорить про свою маму! Он просто бессовестный!— Очень хорошо, девочка… — шипя, профессор фундаментального ведовства приблизилась и зависла над Морковкой, сгибая и разгибая в руках хлёсткий жокейский стек. — Хорошо, что ты подала голос… Значит, с тебя и начнём.Мак-Нагайна больно взяла Надиньку за локоть и вывела на середину зала. Развернула лицом к толпе однокурсников.— Дети, вот девочка Надейда из России. Сейчас она повторит за Беном Фениным всё то, что он сказал. Слово в слово. Итак, милочка, начинайте.— Что начинать? — едва слышно спросила Надинька, которая под взглядами детей покраснела ещё больше, ну просто до изнеможения.— Начинайте освобождаться от привязанностей, — бесцветным голосом произнесла профессор Мак-Нагайна. — Расскажите детям, какими гадкими и бессовестными были ваши предки. Как вы ненавидите вашу мать. Рассказывайте, иначе вы не сможете летать на метле!— Я не буду, — твёрдо сказала Надинька. — Я очень люблю мою мамочку, она лучшая на свете!Профессор Мак-Нагайна качнулась к ней, как кобра, — и вцепилась жёлтыми глазами:— Послушай, милочка… ты ведь встречалась с Лео Рябиновским? Ведь это он прислал тебя сюда, не так ли?Девочка безжизненно кивнула.— А теперь вспомни, пожалуйста. Разве Лео не предупреждал тебя, что нужно от многого отказаться, чтобы стать великой волшебницей? Разве ты не поклялась ему, что волшебство будет для тебя важнее всего на свете?Надинька подняла испуганные глаза.— Ты ведь сказала Рябиновскому, что ради волшебства согласна пойти против воли родителей, учителей, священников… Это правда?Надинька не умела лгать. Не слыша собственного голоса, она произнесла:— Правда…— Итак, ты уже вступила на этот путь, — улыбнулась жёлтыми губами профессор Мак-Нагайна. — Отрекись от привязанностей. Прокляни свою страну, своих родителей и тех, кто тебя воспитывал раньше. Освободи свою душу от этих связей, которые приковывают тебя к земле, на которой ты выросла, девочка. Пора тебе подниматься в воздух…Тут она протянула руку и указала на маленькую, очень красивую метлу, которая невесть откуда появилась перед Надинькой и теперь стояла вертикально, чуть пританцовывая и точно ожидая счастливого мига, когда юная хозяйка наконец оседлает её.Сбоку тихо подошёл Бенджамин Фенин. Присел на корточки, взял Надиньку двумя пальцами за дрогнувший локоть и сказал улыбаясь:— Повторяй за мной, девочка: «Мне. Стыдно. За мою. Мать».Надинька посмотрела на рыжего как на дурачка.— Да Вы что, с ума сошли? Я мамочку очень люблю, — пробормотала Надинька. — И никогда её не предам, вот!Толпа первокурсников напряжённо загудела. Видно было, что некоторых детей Надинькины слова вывели из дурного оцепенения. «Я тоже люблю мою маму», — произнесла незнакомая девочка в первом ряду. «А почему должно быть стыдно за родителей?» — переглядываясь, гудели мальчишки. Особенно шумно удивлялся симпатичный Томми Дакаргулиа, о котором шептались, что он племянник грузинского президента. Мак-Нагайна тревожно покосилась на толпу первокурсников, злобно зыркнула на Томми — и заговорила жёстче, быстрее:— Бесполезно отпираться, Надейда. Ты обещала Лео, что пожертвуешь всем ради волшебной науки. Теперь эта клятва связывает тебя по рукам и ногам… Ты должна быть честной, ты должна идти до конца. Отрекись от семьи, скорее! Отрекись от своей никчёмной родины! И тогда ты станешь великой доброй ведьмой!— Враки это всё! — Надинька отважно шагнула вперёд. — Лео меня обманул! Он обещал мне кое-что, и не выполнил обещания…— Какого обещания? — быстро заморгала Мак-Нагайна.— Он обещал, что все люди будут улыбаться, глядя на меня! — крикнула Надинька со слезами. — А вместо этого все становились грустными! Лео обманул! А значит, моё обещание тоже не считается! И ничем я не буду жертвовать ради вашего гадкого волшебства, понятно!— Ах вот как? — ведунья Мак-Нагайна расхохоталась ещё громче. — Ну что ж, девочка. Сейчас ты запоёшь по-иному.Она отступила на шаг, запрокинула голову… медленно, по слогам, произнесла какое-то длинное заклинание — и, едва высказав последний слог, взмахнула в воздухе рукой, точно улавливая за хвост невидимую змею.Надинька попятилась. Бенджамин Фенин грубо схватил её за плечи.— Я держу её, госпожа профессор, — торопливо сказал он.— Она в нашей власти, — профессор опустила на Надиньку торжествующий взгляд. — Я говорила с духом Мерлина. Дух сказал, что девочка поклялась служить волшебству. И больше того. Девочка сняла свой нательный… знак. А значит, она уже почти отреклась от Него. Она почти отреклась от Его защиты. Девочке негде искать помощи, она наша.Надинька замотала головой:— Нет, я не ваша! Я дедушкина, бабушкина, и мамина, и папина! Я их люблю! И не предам никогда-никогда, так и знайте!Мак-Нагайна согнулась ещё ниже и протянула к Надиньке костлявую длинную руку в чёрной коже.— А это мы сейчас посмотрим, — произнесла она и сухо щёлкнула когтистыми пальцами.В тот же миг Надиньке обожгло лоб: маленький пластырь словно невидимыми когтями сорвало с переносицы! И тут же, как назло, затхлым ветром ударило в лицо, разбрасывая в стороны волосы, обнажая Надинькин лоб, — чтобы все увидели кровавую ранку, похабную печать…— Смотрите на неё! — давясь от смеха, закричала профессор ведовства.Поганое клеймо хорошо видно из первых рядов… Бенджамин Фенин схватил девочку руками за плечи — и рывком развернул, чтобы побольше первокурсников увидели рабскую отметину на лбу русской девочки.Первым засмеялся Секо Мутагочи. Через миг уже сгибался пополам, икая от смеха, Готфрид из Гастингса. Фелиция Бэнкс заливалась нежным кошачьим хихиканьем. В первых рядах юные волшебники, хрипя и фыркая, показывали пальцем и отходили в сторону, изгибаясь в судорогах безудержного веселья, в изнеможении повисая друг у друга на шее.Надинька смотрела на них — и глазам своим не верила. Волшебник Лео Рябиновский сдержал своё слово! Каждый, кто бросал взгляд на лицо Надиньки, немедленно начинал улыбаться, хихикать — а некоторые просто чуть на пол не валились в радостном припадке.— Ты закрыла чело от взглядов людей, и ещё спрашиваешь, почему никто не улыбался, глядя на тебя! — громко и совершенно спокойно проговорила ведунья. — Теперь твоё лицо обнажено — и ты видишь, что Лео не обманывал тебя. Ты — наша, девочка Надейда. Ты обещала, и ты будешь волшебницей.— Повторяй за мной. Мне… стыдно…Надинька замотала головой и — заревела, закрыв лицо ладошками, Светлые кудряшки, завитые холодными руками фрау Нельке, взметнулись и беспомощно поникли.— Ты скажешь это! — властно крикнула ведунья. — Ты будешь великой волшебницей! Ты начинаешь говорить, когда я сосчитаю до трёх…— Один!Смех первокурсников разом затих, точно смердящим сквозняком прибитый.— Два!Бен Фенин схватил Надиньку за дрожащие запястья и силой отогнул ладошки от лица. Все увидели красное и мокрое личико, совершенно испуганное — и жирную, потемневшую и разбухшую, точно крови насосавшуюся печать на лбу.— Три! — прорычала Мак-Нагайна и взмахнула волшебным жезлом.— Погодите! — донеслось из толпы.Ведунья раздражённо обернулась на писк: что за помеха?— Не мучайте девчонку, дайте лучше я скажу, — пропищал крупный ушастый мальчик, выбираясь на середину.Злобный прищур профессора Мак-Нагайны сменился радостным поблёскиванием в глазах:— Ах, это ещё один русский ребёнок, не так ли?— Угу, — вздохнул Петруша, выходя вперёд и случайно задевая Бенджамина Фенина угловатым плечом. Бен Фенин опять-таки случайно поскользнулся и упал на задницу. Петруша встал на его место и будто невзначай положил дружескую ручищу на трясущееся плечо зареванной Надиньки.— Чего вам тут нужно говорить? — насупился Петруша. — Если девочка не хочет, давайте лучше я скажу.— Очень хорошо, — оживилась профессор ведовства. — Дети, внимание! Сейчас русский мальчик попробует отречься от своей родины, от своей веры, от своей матери. Правильно, мальчик?— Всё будет в лучшем виде, — заверил мальчик, кивнув головой с оттопыренными и почему-то багровыми ушами.— Скажи, мальчик… ты слышал, как надо правильно отрекаться от привязанностей? Ты слушал Бенджамина Фенина внимательно?— Угу, — снова кивнул ушастый мальчик.— Тогда начинай, — благосклонно кивнула профессор Мак-Нагайна, почёсывая запястья от сладких предвкушений. Говори, мальчик, говори…Петруша заслонил рыдающую Надиньку спиной, почесал взъерошенный золотистый ёжик на макушке и произнёс:— Мне стыдно, что моя страна…— Отлично, — Мак-Нагайна аж застонала от удовольствия. — Продолжай, моя умница!— Моя страна… не может защитить своих детей, когда они попадают в беду! — негромко и быстро сказал Петруша, глядя в пол, сжимая кулаки.Зал напрягся — не все расслышали, немногие поняли.— А ещё мне очень стыдно… — Петруша обернулся к профессору и глянул на неё чуть исподлобья, — что в моей стране не нашлось взрослых здоровых мужиков, чтобы…Мак-Нагайна ощерилась, поспешно вскидывая волшебную палочку… А Петруша — уже прыгнул, на лету подхватывая ручищами новенькую метлу, заготовленную для Надиньки:— Чтобы вымести всю вашу нечисть поганой метлой!Мак-Нагайна успела-таки выхаркнуть боевое заклинание — острие волшебного жезла вспыхнуло белой искрой, которая внезапно… бессильно погасла. А Петруша тем временем не терял ни секунды. Поганой метлой он звезданул Мак-Нагайну по гадючьей роже — только шпильки взбрыкнули в воздухе.Пожалуй, впервые в жизни профессор фундаментального ведовства отправилась в полёт отдельно от волшебной метлы. Часть третья.ВЕДЬМОДАВЫГлава 1.Колдун-резидент …· Чтобы запорожцы были с вами братья?.. Не дождётесь, проклятые жиды! В Днепр их, панове, всех по топить, поганцев!.. Н. В. Гоголь. Тарас Бульба Ученик великого шамана присел на резную скамью, что тяжко качалась на цепях под говорящим деревом. Синий взгляд его мерцал сквозь соломенные волосы напряжённо и холодно: паж-оруженосец Ордена Звёздной лиги, студент первого курса факультета фундаментального ведовства господин Шушурун, он же русский кадет Ванька Царицын раскачивался на дубовой скамье и напряжённо соображал, как жить дальше — так чтобы остаться в живых.— Судьба твоя в завертях снежного ветра! — проскрежетало вещее дерево на плохом английском. — Коль хочешь злата и почестей, устремись в Вальгаллову Падь!— Заткнись ты, — вяло огрызнулся шаманёнок Шушурун. Дерево послушно смолкло.Кадет вздохнул, покосился на кровавую розетку, горящую на груди. Мелкие рубины роняли на чёрный шёлк дрожащие багряные отсветы.Здесь, в уютном внутреннем дворике Упырьева квартала, неподалёку от величественной Рогатой башни, было тихо. Завывания ветра не мешают сосредоточится, сюда не проникает одуряющий аромат олеандров, который преследовал Шушуруна в квартале Ядовитой ласточки.С нижней террасы, где находились учебные поля для занятий боевой магией, раздался топот и визг. Ваня соскочил с качелей, подбежал к краю Упырьей площадки и, опершись на красноватые мраморные перила, испещрённые тысячей студенческих надписей, с любопытством уставился на толпу учащихся, вывалившую из гимнасия. Судя по черно-зелёным шарфам, это были второкурсники Гриммельсгаузена. У каждого подмышкой — связка блестящих дротиков, на левом плече — небольшой щит из прозрачного пластика, как у полицейских, разгоняющих демонстрации. Всё ясно: сейчас будет учебная травля Руэлльтонского тролля.И верно, зверюгу вскоре выпустили из загончика. Грязно-серая громада с рыжими ушами и тяжёлыми ручищами, похожими на брёвна, с грохотом вывалила из клетки. Из-под низких бровей моргнула бледно-жёлтым глазом на притихших студентов, которые уже выстроились в боевую формацию, — и, рыкнув, бросилась вперёд. Тролль был небольшой, размером с троллейбус, и даже не вооружён дубиной. «Бой будет коротким», — подумал Ваня.Так и вышло. В воздухе затрещало, тучка сверкающих дротиков обрушилась на бедного тролля, и чудище вмиг оказалось утыканно ими, точно гигантский белый одуванчик. Как только монстр покачнулся и обрушился на колени, передний ряд гриммельсгаузенцев, прикрываясь щитами, медленно пошёл вперёд, чётко отбивая шаг и грохоча по щитам железными булавами. От ужасного звука тролль задёргался и начал яростно бить руками по вонзившимся дротикам, пытаясь обломить древки. В приступе ярости он не заметил, как левый фланг студенческого войска стремительной перебежкой приблизился, и вот… Кто-то из учащихся, подпрыгнув, вонзил троллю длинное чёрное копьё в единственный глаз.С истошным свинячим визгом тролль завалился на спину. Послышался треск ломаемых дротиков, радостный вопль юных охотников — и грохот повергнутой оземь туши. От сильного удара с головы тролля слетела пластиковая крышка, и в песок просыпались микросхемы пополам с искрами и горящими проводами.Ваня разочарованно вздохнул. Вот и всё остальное волшебство у них такое же — механическое, на электронике и спецэффектах… «И весь этот огромный замок волшебников, — подумалось вдруг Ване, — есть не более, чем гигантский парк аттракционов!»Он повернулся спиной к толпе студентов, которые набросились на тролля, точно стая маленьких собачек, и теперь потрошили, отрывая на память кусочки синтетической шкуры, выдёргивая трофеи — пластиковые зубы и когти.— Но кому это выгодно? — задумался Ваня. — Если вся магия в этом замке ненастоящая, то никаких волшебников из этих студентов вырастить в принципе невозможно! Тогда зачем неведомому хозяину Мерлина тратить миллионы на зарплату профессорам, на содержание исследовательских лабораторий — таких, как Лабруис? На изготовление механических троллей, которых здесь затравливают дюжинами?Кому понадобилось обустраивать это место, чтобы приглашать детей со всего света? И навязывать этим детям мечты о том, что с помощью магии они смогут достичь богатства, могущества, гениальности…А нет ли здесь простого денежного интереса?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66