Стало быть, все твои успехи — от гордости, от желания славы и похвал, чтобы тебя ставили в пример другим. Слышишь меня? — Геронда неожиданно ухватил Ванин рукав железными пальцами — и вдруг дёрнул так, что пуговица отлетела. — Слышишь?! Ты не понимаешь, дурень, что, если ты будешь и дальше так тщеславиться, они, эти колдуны, тебя сожрут!— Что?! — Ване вмиг сделалось жарко.— Они сразу увидят эту дырку в твоей броне и начнут туда бить! Они купят тебя на тщеславии — и потом уничтожат.Следи за собой! Делай всё не для того, чтобы потом получить награду, а ради дела, ради чистой совести, ради того, чтобы порадовался за тебя Бог. Старайся не тщеславию своему угодить, а Богу! Заделывай дырку, Ваня! Ну всё, хватит лясы точить. Пора в путь.Ваня вздрогнул. Последние пять минут он слушал, точно в забытьи. Перед мысленным взором его внезапно и удивительно ясно предстала картина: он, Иванушка Царицын, стоит на рыхлом мартовском льду Чудского озера в доспехах древнерусского богатыря, с топором в руках. А навстречу плотными рядами, выстроившись свиньёй, прут с пустоглазыми кабаньими рылами враги: рогатые рыцари, клыкастые ландскнехты. Орден напирает на передовой полк наших ратников, пытается проделать брешь в русской обороне.— Эй, парень, проснись, — Геронда легко похлопал Ивана по плечу. — Тебе пора лететь дальше.— А как же… мой начальник? Он остаётся?— Полетишь без него. Не волнуйся, вылечим твоего «доцента». Ещё много поганых ворон отловите вместе. Ага, вот и отец Арсений бежит, видать, начальник твой очнулся.Ваня посмотрел на тропинку, огляделся вокруг — никого. Впрочем… через секунду распахнулась дверь и чёрно-серым, мохнатым, загорелым колобком выскочил отец Арсений.— Геронда, благослови! Раненая доцента глазы открыл, мальчика к себе просит.— Беги, парень, — Геронда подтолкнул Царицына в спину. — Успокой своего начальника, пусть не волнуется.Ваня пулей влетел в избушку, кинулся к скамейке. Вместо самоуверенного супермена Телегина на скамейке лежал чужой человек: голубовато-белая, почти прозрачная кожа, на веках голубые жилки дрожат. Усы посерели и повисли, а губы дёргаются, точно пить просят.—… Кадет Царицын, так. Я ранен, видишь, ранен, — быстро захрипел незнакомый человек телегинским голосом. — Рана позорная, эх, как же обидно! В задницу попали. Монахи вокруг. Ты зачем их позвал, пионер? Мне не монахи нужны, мне доктор нужен! Видать, помирать мне, раз ты попов позвал.— Никак нет, товарищ подполковник, не помирать! Врачи говорят, через две недели Вы совершенно поправитесь, честное слово, — прошептал Ваня, наклоняясь к страшному, точно пудрой засыпанному лицу раненого. — Только лететь Вам пока нельзя.— Да уж, куда мне теперь лететь… я уже прилетел. О деле, теперь о деле. Запоминай всё намертво, кадет. Повторить не смогу. Капитан второго ранга Шевцов! Он тебя встретит. Координаты в планшете. Ровно в семнадцать часов. И Тихогромова с собой бери. Ах, отставить, мы же его потеряли. Слушай Царицын, плохо всё у нас складывается, но ты должен дойти до конца. Тихогромова потеряли — ужасно. Меня потеряем — невелико горе. Я человек военный, для того и живу, чтобы однажды честно помереть. А вот тебя потерять нельзя. Полетишь один. Будешь там не позже семнадцати часов, понял?.. Точка примерно в двухстах километрах отсюда, к юго-востоку.— Товарищ подполковник, а что находится в этой точке? — быстро спросил Ваня, каждую секунду опасаясь, что Телегин снова потеряет сознание. — Остров или корабль?— Отставить разговоры! Слушай, вот ещё важное… Помнишь, девушку нашу перевербовали? Остерегайся подлюку. Там, в планшете, найдёшь её фотографию. Когда будешь в замке, главное, не попадайся ей на глаза. Эта рыжая кошка тебя сразу раскусит, понял?Ваня кивнул, присел на пенёк. Телегин подёргал губами, поводил глазами под закрытыми веками и снова захрипел:— Куда, Царицын?! А ну ко мне! Ах, ты здесь… Слушай дальше. Перед рыжей девкой посылали парня. Геннадий Перепелкин, лейтенант.— Его тоже перевербовали?— Не перебивай. Его убили. Родители в Орловской области получили посылку. Срочная почтовая служба доставила. Ужасно, кадет, ужасно. Мать когда открыла, у неё инфаркт случился.— Что в посылке?— Пластиковая банка, а в банке… — Телегин немного дёрнулся, запрокинул голову, под волосами на лбу обильно выступил пот. — Так, о чём я, Царицын, о чём? Ага, в посылке… голова заспиртована. И уши на голове отрезаны. Понимаешь, зачем говорю? Не запугиваю. Чтоб ты понял: миссия будет опаснее, чем мы думали.Ваня сглотнул и зачем-то потрогал себя за ухо.— Там на острове непонятное что-то, — Телегин приоткрыл правый глаз и мутноватым зрачком уставился на Ваню. — Поэтому так: в замке — никакой самодеятельности. Услышал меня?— Так точно, — Ваня быстро кивнул, а сам вдруг подумал: «Вот сволочи! Обязательно отомщу вам за бедного лейтенанта! Это ж надо так: русскому офицеру голову отрезать и заспиртовать!»— Никакой удали молодецкой, кадет! Иначе и твоя голова может очутиться в такой же банке. Запомни: тихо высадился ночью на свалке, вышел к людям, смешался с толпой. Походил-погулял по студенческому городку, поискал наших деток. Нашёл — хорошо, попытался заговорить с кем-то из них, поспрашивал, как настроение и всё такое. Не нашёл — тоже хорошо: вернулся на свалку, дождался темноты и улетел. Туда, куда скажет Шевцов.— Как я попаду на остров?— На «осе».— Товарищ подполковник! — Ваня чуть не подскочил от досады: неужто Телегин опять бредит? — Но я ведь не долечу! Через пол-Европы…— Доберёшься сперва до точки, указанной на карте. Достань-ка планшет, я покаж-ж-жах…Он пытался повернуться набок — видимо, слишком резко. Дёрнулся от боли — и вмиг побелел, медленно закинул голову. Нижняя челюсть отвалилась, и лицо сразу сделалось страшным, совсем неживым.Отец Ириней прибежал, кинулся приводить Телегина в чувство. А Ваня постоял, вытер каплю с кончика носа и пошёл доставать вертолёт из кустов.Ничего особенно торжественного не сказал Геронда на прощание. Подошёл, быстро перекрестил белобрысую русскую макушку и крепко потрепал по загривку:— Ну, Господи, благослови.С моря дул ровный тёплый ветер, «оса» подрагивала на чёрных ножках, нетерпеливо покачивала лопастями. Ваня поглядел на вершину огромной горы, голубевшей на южной оконечности полуострова. На самой верхушке виднелось уютное лёгкое облачко — единственное на всём небосклоне. Облачко явно не хотело отрываться от вершины и улетать прочь.Сейчас он устроится в седле, проденет ноги в стремена, дёрнет стартёр — и всё это останется позади, в прошлом. Не будет ни белого домика под кипарисами, ни облачка на вершине, ни раненого Телегина, ни доброго Геронды, ни смешного отца Арсения, ни благородного отца Иринея — ничего. Только блеск солнца в солёной воде под ногами, и свежие колкие брызги, и дикий треск маленького бензинового движка. И будет Ваня совсем один.— Держи-держи, хорошая учёная малыш! — отец Арсений сунул в руку Царицына серый мешочек, похожий на кисет из фильмов про войну.— Это для чего, а? — старался улыбнуться кадет, распутывая верёвочку. Внутри кисета что-то светлело — тёплый, живой кусочек дерева. Это был деревянный резной крест — небольшой, в кулаке спрячется. По дереву была вырезана фигура Распятого Спасителя и по сторонам буковки:— Это наша рукоделья, — пояснил, радостно пыхтя, отец Арсений. По глазам было видно, что старичок собственноручно вырезал крестик для русского мальчика.— Не просто рукоделье, — тихо и строго сказал Геронда, прямо глядя Царицыну в глаза. — Это наше оружие.Ваня с улыбкой кивнул, визгнул молнией лётной куртки, приладил мешочек за пазуху — ещё раз посмотрел на Геронду. Тот закрывал от солнца часто моргающие глаза, а другой рукой теребил бусинки на своей растрёпанной верёвочке.Честно говоря, Царицыну не верилось, что вот сейчас он поклонится им в последний раз, сядет на узенькое сиденье вертолётика и улетит. Тем не менее, именно так Ваня и поступил: поклонился, сел — и улетел. Машина прочихалась, подскочила — и резво пошла вверх, в тёмную часть неба — туда, откуда уже надвигалась вечерняя мгла.Кадет оглянулся: ах, каким красивым казался Ване гористый полуостров, медленно уплывавший вдаль. Бело-розовый мраморный хребет, местами поросший лесом, казалось, висит в воздухе: голубое море внизу было такого же цвета, как небо. «Летающий остров!» — подумал Ваня.Впереди распахивалось темнеющее вечернее небо. Ещё минут десять — и заветная точка, отмеченная царапкой на стёклышке, прикрывавшем карту в планшете, будет достигнута. Интересно, что там будет: большой архипелаг или одинокий остров, на котором находится засекреченная военная база? А может быть, русский авианосец? Это было бы красиво: на глазах у моряков лихо опустить на палубу «Чёрную осу», потом не спеша, чётко печатая шаг, подойти к капитану и доложить о прибытии.«Море, — в ужасе думал кадет Царицын, подлетая к цели. — Вокруг — одно только море, и нет вовсе никаких островов, никаких кораблей!» На сколько хватало глаз — а Ване с высоты было видно на много километров — ничего не виднелось на зеленоватой морской глади. Только солнце бликует, да белые барашки толпятся.Неужто Телегин что-то перепутал, дал неверные координаты? Такая ошибка точно будет роковой. Какое-то время «Чёрная оса» покружит над пустым местом в Эгейском море, а потом закончится бензин. И Ваня окажется в тёплых солёных волнах. Ну, минут сорок он, конечно, продержится на поверхности — всё-таки кандидат в мастера спорта по плаванью. А потом начнётся переохлаждение, судороги, а может быть, акульи плавники за спиной — и всё. И будет тебе, брат Царицын, орден от Морского царя.Вдали светлеет посреди моря какая-то проплешина… Может быть, это остров. Время — шестнадцать пятьдесят три. Если слепо верить Телегину, через семь минут должно свершиться чудо и, непонятно как, возникнет капитан Шевцов… Ну а если быть реалистом, то сразу можно сказать себе, что ничего не произойдёт. Чтобы через семь минут в этой точке появился корабль, он должен уже сейчас показаться на горизонте.Но чист горизонт.«Вон там вдали — остров, ну точно же остров, я даже деревья вижу, — сказал себе Ваня. — Я ещё могу дотянуть до него, если прямо сейчас плюну на приказ подполковника — и двину на восток. Даже если „Чёрная оса“ немного не дотянет до островка, есть надежда добраться туда вплавь…Надо на что-то решаться! Пальцы, стиснутые на рычаге управления, ломило от напряжения. Нарушить приказ и рвануть из последних сил к острову — или через пять минут упасть в море, но со спокойной совестью, что приказ выполнен. Что делать?«Я человек военный, — вдруг прозвучало в его голове эхо давешней телегинской фразы. — Для того и живу, чтобы однажды честно помереть». И кадет Царицын расслабился. Откинулся на жёсткую спинку сиденья, с улыбкой поглядел на солнышко. Ещё три минуты до семнадцати часов. За три минуты можно так много успеть. Например, съесть баранку.Сверху белоснежные пенистые барашки казались кроткими, шелковистыми. Но Царицын знал, что на самом деле там, внизу, — рёв ветра и хлесткие брызги, а когда плывёшь брассом, то под каждый барашек надо подныривать, чтобы не закрутило в глубину. Пожалуй, придётся оторвать деревянное сиденье вертолётика, на нём всё-таки легче держаться на плаву. Рюкзак, конечно, камнем пойдёт ко дну…Один из барашков повёл себя довольно странно. Разбежавшись по зеленоватой глади, он точно натолкнулся с размаху на незримое препятствие — бешено вздыбился, сразу сделался вчетверо выше и взорвался седыми лохмотьями пены. «Так бывает, когда волна налетает на утёс», — подумал Ваня.Впрочем, так оно и есть. Кадету захотелось ущипнуть себя: посреди моря возникла чёрная скала, Она поднималась из глубины, полностью скрываясь в рваном облаке пены всякий раз, когда на неё налетала очередная волна. Что особенно понравилось Ване в этом утёсе, так это четыре здоровенные антенны, толстые и чёрные.Обалдевший от счастья, кадет замер, наблюдая величественную картину: вот это мощь! Как пафосно, точно кусок Атлантиды, выходит из пучин этот маленький, до зубов вооружённый железный ковчег! А не пойти ли мне в подводники? — задумался Ваня, глядя, как трепещет и хлопает на злобном ветру синий по тёмно-красному с белыми жилками андреевский крещатый флаг.—… онский городовой! — донеслось до слуха Царицына сквозь грохот ревущих валов. — Снижайся, твою налево! Майна, майна!— Эй, на вентиляторе! — кричал человечек в мокрой чёрной курточке и чёрной пилотке. — Сюда, на палубу садись!Двигатель закашлялся — и Ваня понял, что бензин кончился как раз вовремя. Последних капель натовского топлива хватило, чтобы избежать свободного падения на палубу субмарины с высоты двухсот метров.Ване понравилось, как он приземлился — «Чёрная оса» опустилась прямо на середину мостика — мужичок в чёрной пилотке едва успел отскочить. Пока Царицын выпутывался из ремней, из распахнутого люка резво выпрыгнули ещё человек пять — и бросились к Ване с лицами, перекошенными от восторга:— Ух ты! Ах ты! Совсем ещё салага, а лихой!— Ловко рулишь на вертушке! Это что за агрегат? — поинтересовался старый подводник с широким рябым лицом, подхватывая кадета под мышки.— Ты откудова, малец? Десантник, что ли? — заглянул в глаза некто радостный и рыжий, с чёрным пятном копоти на лбу.— Братцы, да это вообще югослав! — заметил рябой, тыкая пальцем в нашивки с чайкой. Быстрые, плечистые, в одинаковых куртках, они уже вовсю копошились вокруг Ваниной «осы» — кажется, разбирали на составляющие.— Машинку внутрь, живо! — скомандовал черноусый серьёзный господин в капитанском кителе, с прожилками седины на висках. Властно глянул на Царицына:— Тебя как звать?Ваня поспешно высвободился из титановых объятий подводников, одёрнул пилотскую куртку:— Товарищ капитан второго ранга! Суворовец Царицын с заданием от подполковника Телегина!— Вольно, — хмуро кивнул капитан Шевцов. — А второй-то где? Потерялся, что ли?Ваня опустил глаза.— Воздушная цель по левому борту, товарищ капитан!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66