Солдаты не всегда догадывались, что их раны перевязывает сама царица. Они считали её самой доброй и прекрасной медсестрой на свете. Так царица Александра подружилась с многими-многими русскими мужчинами, они все её очень любили и называли «сестричкой».Сказав это, Морковка радостно уставилась на преподавателя, ожидая похвалы.Преподавательница неподвижно сидела в кресле и смотрела на Надиньку так, точно перед ней была не маленькая девочка с хвостиком, а полуразложившийся конский труп.— Какая гадость… — выдавили наконец профессорские губы. — Ты что творишь такое, а? Мелочь пузатая! Ты что себе позволяешь?!Надинька испугалась. Лицо профессорши внезапно сделалось почти зелёным, точно выдолбленным из грязного камня. Глубокие морщины прорезались вокруг рта, брови сдвинулись к переносице так, что толстые крашеные веки едва не закрыли глаза:— Я тебе покажу, как безобразничать!Профессор протянула жирную руку к мутно-жёлтому колокольчику на журнальном столике.— Госпожа профессор… — фрау Нельке склонилась к начальнице, засыпав ворохом жёлтых косиц. — Простите за дерзость… Разрешите напомнить… это девочка из России.— Что? — грозно вытаращились чёрные глаза — и тут же сморщенный лоб, дрогнув, совершенно разгладился. — Ах, та самая? Которую Лео прислал?— Русская, значит… — профессор закинула жабье лицо к потолку. — Это многое объясняет.— Видимо, профессор, бедная девочка находится под воздействием так называемой русской защиты, — прошепелявила фрау Нельке.— Сама понимаю, не дура! — поморщилась Района аль-Рахамма. — Ну хорошо, ладно. С девочкой будем работать по отдельной методе.Она снова двинула глаза в сторону Надиньки:— Что ты стоишь, как сухое дерево, садись. И закрой рот, ничего страшного не произошло. Просто ты, моя маленькая, ответила, мягко говоря, невпопад.После урока бледная Надинька, набравшись смелости, дерзнула приблизиться к профессору и пролепетала:— Госпожа профессор… Скажите, а что это за дурацкая защита, которая мешает мне научиться магии?— Ха-ха, моя маленькая Надейда, — Района аль-Рахамма заиграла бровями и покровительственно глянула на девочку. — Это наследственная болезнь всех русских. Твои предки передали тебе ужасную косность, невосприимчивость к магии. Из-за этого любому волшебству как бы… сложнее тебя зацепить.— Значит, я никогда не буду великой волшебницей? — в испуге выпалила Надя и тут же осеклась, осознав, что сболтнула лишнее. — То есть, я хотела сказать… никак нельзя избавиться от этой «защиты»?— Надо стараться! — чёрные глаза профессорши как-то особенно блеснули. — Возможно, ради этого тебе придётся пойти на очень, очень большие жертвы. Глава 12.Как Тихий Гром заблудился Государь ответил: — Ты старик мужественный, а это го, что ты мне докладываешь, быть не может. Н. С. Лесков. Левша После второго урока полагался волшебный ланч. Со всех тринадцати факультетов первокурсники устремились в Старый корпус, где находился Зал недоумерших рыцарей.Это был настоящий храм пищеварения. В центре на возвышенной платформе темнел огромнейший Круглый стол короля Мерлина, рассчитанный, как минимум, на сотню персон. Впрочем, он был пуст, только жёлтые лилии возвышались в тёмно-красных вазах и надменно благоухали.Зато вокруг Круглого стола всё кипело, бурлило и пахло. Длинные дощатые столешницы, отполированные за много лет тысячами ученических рукавов, покачивались на массивных цепях, уходящих к потолку и скрывающихся там среди флагов. Бегали с блестящими подносами радостные ученики. Вон там кружком скучились и обгладывали цельножареного оленя студенты Гриммельсгаузена. За соседним столом темнели фигуры питомцев Агациферуса — у каждого свой подносик, своё блюдо с фруктами, своё утончённое меню. На террасах под открытым небом — всякая шушера да шелупонь вроде Дуйсбергхофа, Розенблатта или Циммерклауса резвилась вокруг здоровенных чаш с виноградом, клубникой, горячей выпечкой.— Во! Я буду блинчики, — радостно объявил Тихогромыч, проходя мимо стола с чинно восседающими девочками из Моргнетиля.— Приветик! — одна из девочек помахала ладошкой, и кадеты с трудом узнали Надиньку Еропкину. Что за ерунда? Где забавная торчунька на макушке? Откуда эти идиотские розовые тени на веках?— Напрасно она постриглась, — вздохнул Петруша. — Совсем другая стала. И опять глаза блестят, ну точно у неё жар! А ещё… ты видел, сколько шоколадных конфет набрала в тарелку? Разве можно есть столько сладкого?!Вздохнув, друзья отправились на поиски чёрно-зелёных гриммельсгаузенских плащей.— Ага! Сюда!На стульях виднелись покрытые патиной бронзовые таблички с именами. Юные разведчики с некоторым удивлением обнаружили надписи «Shu Shu Ruhn» «Шу Шу Рун» (англ.).

и «Thunder, Silent» «Гром, Тихий» (англ.).

. «Мистика, — подумал Ванька, — только вчера появились в замке, а наши таблички уже позеленели от времени!»Подскочивший официант с рыбьим лицом изящно склонился над Ваниным плечом:— Добро пожаловать! Желаем зверского аппетита, юные господа из Гриммельсгаузена! Сегодня для всех студентов вашего факультета — чудесный жареный олень. Но персонально для Вас, господин Шушурун… — официант склонился совсем низко и приятельски подмигнул Царицыну, — по распоряжению декана факультета мы приготовили нечто особенное. Повторяю, только для Вас!Он выхватил из-за спины тёмную бутылку — и, чмокнув пробкой, налил в Ванину кружку тёмно-красного вина. Чудесный запах защекотал Царицыну ноздри.— Шато Петрюс, редкая бутылочка, урожая восемьдесят третьего года!— И мне, — добродушно заявил Петруша, протягивая сдавленный в кулаке стаканчик.— Я же сказал, только для господина Шушуруна! — неожиданно холодно, почти с презрением, отрезал официант. Снова с улыбкой обвился вокруг Ваниного плеча:— Это Ваш приз. Вы его заслужили!— За что приз? — удивился Ваня.— Ну как же. Вы же принесли факультету десять баллов! Вы хорошо поработали на уроке алхимии. Это вино поможет Вам закрепить успехи на этом поприще. Ах, это вино ужасно дорого стоит. Знаете, его вкус помогает полюбить богатство,… Ваня невольно поморщился, вспомнив урок алхимии и высохшую шею профессора Коша. Вот уж кто, наверное, знает толк в дорогих винах…— Если понадоблюсь, свистните и трижды сплюньте, я и появлюсь! — пошутил официант, потом подмигнул обоими глазами по очереди — и, крутанувшись, убежал. Серое полотенце, заткнутое за пояс, взметнулось, как хвостик, за спиной.— Твоё здоровье, — кивнул Ваня, наливая в Петрушин стакан. — Вообще странно, что они начислили мне десять баллов. Я же продал их этой арабской девочке за тридцать пять тысяч фунтов…Тихогромыч чуть нахмурился.— Может, не будем? — неуверенно спросил он.— Ты прав, — Царицын вздохнул и отставил початую бутылку подальше. Усмехнулся:— Телегин не велел спиртного пить, помнишь? Значит, нельзя.— Пойду-ка блинчиков поищу, — схватив блещущий поднос с жутковатой гравировкой, Тихогромыч увесисто побежал на раздачу.— Минутку, минутку! — желтоволосая старуха в окошке запретительно растопырила пальцы.— Вам, молодые люди, блинчики не положены. Вы же не моргнетильцы? Вот и кушайте оленя. Или свинину на рёбрышках.— Мне бы… только один блинчик, — попросил Петруша. — Пожалуйста!— Можно узнать, сколько у Вас баллов?— А я откудова знаю? — удивился Петруша.— Прислонитесь грудью. Вот так, бляхой к сенсору. Угу. Ой, что я вижу! Нет, я не могу дать вам даже свинину на рёбрышках. Только вот, если хотите, немного сала. Или, на выбор — хомячьи щёчки под маринадом. Есть также печёные яйца крокодила и салат из дуриана. Ничего сверх того вам не положено.— А почему-у? — расстроился Тихий Гром. Он не шибко любил хомячье сало, не говоря уже о яйцах дуриана…— Вы сегодня потеряли целых десять баллов. Поэтому — категорически не положено! Проходите, не задерживайте других.— Почему с пустой тарелкой? — Царицын чуть не поперхнулся от удивления. Непривычно было созерцать в руках Петруши блюдо с кучкой зелени и двумя оливками.— Да ну их, — улыбнулся Петя, оптимистично жуя горбушку. — Почему-то не дали. Говорят, баллы какие-то я потерял.— Мальчики, можно к вам?! — прозвенело за спиной, и Надинька Еропкина восторженным птенчиком прыгнула на стул рядом с Ваней. — А я уже поланчевала!— Что ты сделала? — кадеты недоуменно переглянулись.— Покончила с ланчем! — девочка звонко расхохоталась. — По-русски говоря, пообедала.— Нет. Что ты сделала с волосами?— Это не я, это фрау Нельке. Она сделала мне чудную причёсочку.И девочка покрутила головой, чтобы мальчиком было видно, как забавно болтаются завитые локонки, обрезанные чуть повыше плеч.— Теперь я во всём стараюсь быть похожей на Дюймовочку, — вздохнула Надинька. Она заметила, что мальчики не в восторге от её «взрослого» каре. — Мне подобрали такой имидж на уроке очарования.— Жаль, — вполголоса пробормотал Петруша. — Одной ненакрашенной девочкой стало меньше.Надинька не расслышала, она уже щебетала о своём:— Чудесный цветник, просто чудесный! Сразу за корпусом Анатомии Франкенштейнов. А ещё, Вы не поверите: там есть скала над морем — сплошь калина растёт, как у нас в России!— Кто растёт? — прислушался Ванечка.— Калина, представьте себе! Там, когда сидишь на камне, даже замка не видно, только небо, обрыв и везде калина, безумно много. А в цветниках нигде больше калины нет, даже искать бесполезно. Только вот там, на скале. Рядом с башней Алчного зрака…Кадеты переглянулись. Во взглядах синхронно прочиталось: «Девчонка! Что с неё взять!». Оба вздохнули и снова набросились на кушанье.— А знаете, я что узнала! Такой ужас! Все только об этом и говорят. Оказывается, кто потеряет много баллов, того из замка переводят на исправительный полигон, вот!— Ку-уда?! — напряглись кадеты.— На полигон, исправительный! Вот! У кого наберётся пятьдесят минусовых баллов, того из замка увозят на перевоспитание.— Гм. — Ваня обернулся, глядя на Петрушу исподлобья. — Что ты там говорил про баллы?— Ну, что теперь вспоминать… Помнишь, за ножнички оштрафовали, — потупился Петруша.— Значит, у тебя уже минус десять, — задумчиво процедил Царицын. — Давай, брат, срочно набирай ещё минус сорок. Нам нужен разведчик на исправительном полигоне, вот ты туда и отправишься! Шутка, хе-хе.— У меня сегодня тоже чуть не забрали пять баллов! — пожаловалась Надинька. — Нашей очаровашке, в смысле, профессору очарования, не понравился мой ответ на уроке. Я, правда, так и не поняла, отчего она разозлилась. Но, к счастью, меня простили, потому что я русская. Считается, что русским сложнее учиться в замке, потому что у всех русских какая-то наследственная болезнь.— У меня, наверное, ещё десять баллов отберут, — буркнул Петруша и надул губы.— Это почему ещё? — Ваня замер от недоброго предчувствия.— А потому что я второй урок прогулял.— Как прогулял?! — хором воскликнули Ваня и Надинька.— Случайно. Пошёл, понимаешь, искать класс и заблудился.Надинька в ужасе закрыла руками половину личика, остались только вытаращенные глаза. Ваня в изнеможении откинулся на спинку стула.— И правда, тебя ведь не было на втором уроке!.. Но я думал, ты попал в другой поток, к профессору Шмеллеру!— Виноват, — вздохнул Петруша и вдруг добавил: — Зато я видел, как профессор Колфер Фост проходит сквозь стены.— Кончай фантазировать, — щурясь, предложил Ваня.— Слово каде…— Цыц!— Я не фантазирую! — Петруша посмотрел прямо в глаза Царицыну. — Я пошёл за профессором Колфером Фостом, и…— И что? Ты тоже прошёл сквозь стену? — подначил Ванечка.— Так точно, — шёпотом сказал Тихогромов.И ребята узнали, как Тихий Гром заблудился.Всё началось, как обычно, с глупой мелочи. Шнурок на ботинке. Эта дрянь развязалась ужасно не вовремя, когда Петруша топал наверх по лестнице. Петруша наклонился, чтобы усмирить проклятый шнурок, а тут — поди ж ты! Ну прямо одно к одному. Отстегнулась от груди бляха с гербом факультета — и давай падать вниз, в дырку между лестничными пролётами. Летит себе и только знай позвякивает, постукивает о края лестничных маршей.Далеко вниз улетела, этажей на восемь.Пришлось Петруше поспешно броситься вниз по лестницам, чтобы успеть отыскать проклятую бляху до конца перемены. Бежал Петруша, прямо скажем, довольно сильно очертя голову, поэтому и не заметил, видать, как публичная зона закончилась тремя этажами ниже — и началась зона, закрытая для публики. Просто иногда Петруша не по ступенькам сбегал, а для скорости перемахивал через перила — вниз, на следующий по счёту лестничный марш. Видать, таким образом и миновал он писклявую рамочку. А охранник, приставленный к рамочке, то ли отвернулся, то ли за некой нуждой отлучился — этого Петруша точно не знал. Известно лишь, что, никем не остановленный, допрыгался он до самого нижнего этажа и, радостный, поднял с пола ненаглядную свою бляху.Всё бы хорошо, да беда не приходит одна. Прицепив герб на могучую грудь, Петруша собирался уж бежать обратно, на верхние этажи, — да только упал его взгляд на узенькую дверцу под лестницей. Точнее, дверец было сразу две, и обе одинаковые. И вздумалось Петруше, что одна из них ведёт как раз туда, куда ему давно уж хотелось, да до сих пор недосуг было, пока шнурка вязал, да бляхи ронял, да по лестницам прыгал, ботинками ступени околачивая.Потянул Петруша дверцу, а она немного тугая оказалась. Потянул Петруша сильнее — дверца и распахнись. Теперь только понял Петруша, что прежде она на замок была заперта, но теперь косяк почему-то подался немного в сторону, и любой добрый человек без труда зайти может.Вошёл Петруша и начал по коридорчикам довольно поспешно бегать, разыскивая то, что обычно за такими узенькими двойными дверками бывает. Однако вместо того обманчивые коридорчики вывели Петрушу в некий просторный зал с голубыми фонарями. Тут уж даже Петруша понял, что заблудился. Начал он метаться по пустым коридорчикам, толкаясь во всякие стеклянные двери… Не заметил, как очутился в совсем непонятном месте: полумрак, толстые ковры повсюду — и тишина.Вдруг Петрушу аж качнуло:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66