– Не хотите попробовать, ваше величество? Вы были правы: мясо изумительно нежное.
– Спасибо, Крисп. Я не прочь. – Анфим поел, затем вытер пальцы. – Вкусно.
– Как вы думаете, – продолжал Крисп, – ваш почитаемый…Евнухам полагалось свое собственное титулование, относившееся только к ним. – …вестиарий тоже не откажется?
Автократор взглянул на Скомбра, который сидел с каменным лицом.
– Нет. Он славный малый, но мяса у него на костях и так слишком много, – усмехнулся Анфим.
Крисп пожал плечами, поклонился и с равнодушным видом пошел прочь. Лучшего способа, чтобы всадить нож в толстое брюхо Скомбра еще глубже, невозможно было вообразить.
После того, как Крисп придумал средство избавления от заклятий, ребрышки быстро исчезли – и уже не в воздухе, а в желудках кутил. Слуги убрали подносы. В залу вышли новые менестрели, лавируя меж гостей. За ними выступила еще одна эротическая труппа, а потом акробатов с их курбетами сменили танцоры.
Мастерство артистов было безупречным. Крисп улыбнулся. Анфим мог позволить себе все самое лучшее.
Скомбр то и дело шагал через залу с хрустальной чашей, полной шариков. К Криспу он не приближался. Аристократ, выигравший десять фунтов золота, особого восторга по поводу своей удачи не выразил, из чего Крисп заключил, что тот и так богат. Мысль его подтвердил Анфим, обратившись к счастливчику:
– Ну что, Сфранцез, спустишь все на самых ленивых лошадей и самых резвых женщин?
– На самых резвых лошадей, ваше величество, – ответил Сфранцез посреди всеобщего смеха.
– С чего бы тебе вдруг менять свои привычки? – удивился Автократор. Сфранцез развел руками, признавая свое поражение.
Кто-то из пирующих выиграл десять павлинов. Интересно бы попробовать жареного павлина, размечтался Крисп. Но птицы, доставленные слугами, были живыми – и даже чересчур. Они клекотали, верещали, распускали свои великолепные хвосты и путались у всех под ногами.
– Что мне с ними делать? – стенал их обладатель, зажав по птице под мышками и гоняясь за третьей.
– Не имею ни малейшего представления, – ответствовал Анфим, беспечно махнув рукой. – Затем я и придумал такой фант – чтобы выяснить.
Выигравший ушел с двумя павлинами, плюнув на остальных. После изрядной суматохи гулякам, слугам и артистам удалось-таки выставить восьмерых павлинов за двери.
– Пускай халогаи с ними воюют, – высказал кто-то удачную, по мнению Криспа, мысль.
Когда птицы удалились – крики, доносившиеся с улицы, не оставляли сомнений в том, что обозленные павлины доставили императорской охране немало хлопот, – пирушка немного утихла, словно всем собравшимся необходимо было слегка перевести дух.
– Интересно, сумеет он их снова завести? – сказал Крисп своему случайному соседу. Они стояли возле чаши с засахаренными фруктами в желатине, выглядевшими не очень аппетитно из-за множества павлиньих следов.
– Не знаю, – отозвался сосед, – но думаю, что сумеет.
Крисп покачал головой. Скомбр снова пошел по кругу с хрустальной чашей. На сей раз он остановился возле молодого человека, первым попытавшегося съесть заколдованное ребрышко.
– Хотите испытать удачу, высокочтимый Пагр?
– А? – Пагр не сразу очнулся от пьяной полудремы. Он долго копался, вытаскивая шарик, еще дольше раскрывал его. Потом начал читать пергамент, шевеля губами. Но вместо того, чтобы объявить вслух о выигрыше, повернулся к Анфиму и заявил:
– Не верю!
– Чему ты не веришь, Пагр? – спросил император.
– Десять тысяч блох, – ответил Пагр, заглянув еще раз для верности в пергамент. – Даже ты не настолько безумен, чтобы собрать десять тысяч блох.
В другой раз за столь фривольные речи аристократ мог поплатиться языком. Но Анфим тоже был пьян и, как обычно в таком состоянии, добродушен.
– Так значит, ты сомневаешься во мне? – Он показал на дверь, в которой появился слуга с большим алебастровым кувшином. – Полюбуйся: десять тысяч блох!
– Не вижу никаких блох. Я вижу только дурацкий кувшин! – Пагр нетвердой походкой подошел к слуге, выхватил кувшин, откинул крышку и остолбенело уставился внутрь.
– Если хочешь пересчитать их, Пагр, лучше поспеши, – заметил Анфим.
Пагр не стал пересчитывать блох. Он попытался захлопнуть крышку, но кувшин, выскользнув из неловких пальцев, разбился о мраморный пол. Довольно солидная кучка черного перца, подумал Крисп. Но эта кучка двигалась и разбегалась в стороны без всякого ветра.
Кто-то из мужчин вскрикнул; женщина с визгом шлепнула себя ладонью по ноге.
После чего пир быстро подошел к концу.

* * *
Назавтра Крисп все утро чесался. Работая в конюшнях, он привык к блошиным укусам, но не в таком количество за раз. И ему еще повезло, поскольку он стоял не слишком близко от разбитого кувшина и не слишком далеко от двери. На кого, интересно, похож бедняга Пагр? На кусок сырого мяса, очевидно.
Незадолго до полудня в конюшню неожиданно нагрянул Петроний.
Работники, на которых он метнул многозначительный взгляд, поспешили убраться подальше.
– Как я слышал, мой племянник вчера вечером устроил большой тарарам, – сказал Петроний.
– Можно сказать и так, ваше высочество, – ответил Крисп.
Петроний фыркнул и тут же снова посерьезнел:
– И как тебе понравилась пирушка?
– Я никогда ничего подобного не видел, – искренне признался Крисп. Петроний стоял, не говоря ни слова. Поняв, что от него ждут продолжения, Крисп добавил:
– Его императорское величество умеет развлекаться. Я веселился от души – до блох.
– Хорошо. Если человек не умеет веселиться, значит, с ним что-то не в порядке. Однако с утра ты, как всегда, на работе. – Петроний криво усмехнулся. – Да, Анфим повеселиться мастак.
Порой мне кажется, он только на это и годен. Ладно, не обращай внимания. Я также слышал, что ты сунул Скомбру палку в колеса.
– Ну, это слишком громко сказано. – Крисп объяснил, как ему удалось снять заклятие с исчезающих ребрышек.
– Хотел бы я наложить такое заклятие на самого Скомбра, – сказал Севастократор. – Но выставить эту жирную пиявку на посмешище даже лучше, чем доказать его не правоту, как ты сделал несколько недель назад. Чем худшего мнения будет о нем мой племянник, тем быстрее Скомбр полетит с должности вестиария. А когда его не станет… Автократор привык слушаться того, кто нашептывает ему в ухо последним. Хорошо бы он слышал обоими ушами одно и то же.
– То есть ваш голос, – заметил Крисп. Петроний кивнул. Крисп подумал, прежде чем ответить:
– Я не вижу здесь больших затруднений, ваше высочество. Судя по всему, вы человек разумный. Если бы я считал, что вы ошибаетесь…
– Да! Скажи мне, что бы ты сделал, если бы считал, будто я ошибаюсь! – прервал его Петроний. – Скажи, что бы ты сделал, если бы ты, деревенщина из забытой Фосом глухомани, ставший конюшим исключительно по моей милости, если бы считал, что я, аристократ, ставший генералом и политиком, когда тебя еще на свете не было, ошибаюсь? Скажи мне без утайки, Крисп!
Крисп долго учился не показывать своего страха перед Яковизием и Танилидой. Но выстоять перед Петронием было труднее. Весомость положения Севастократора и сила его незаурядной личности давили на плечи Криспа тяжелыми каменьями. Он чуть было не согнулся под их тяжестью. Но в последний момент все же нашел ответ, который не уязвлял его гордости и не должен был разъярить Петрония еще сильнее:
– Если бы я считал, что вы ошибаетесь, ваше высочество, я сказал бы вам об этом первому, желательно наедине. Вы как-то обмолвились, что Анфиму редко говорят правду в глаза. А вам?
– Честно говоря, не знаю. – Петроний снова фыркнул. – Ладно, в твоих словах что-то есть. Офицер, который не указывает на ошибки своему командиру, не годится для службы. Но если он не подчиняется, когда командир принял решение…
– Понимаю, – быстро ввернул Крисп.
– Надеюсь, друг мой. Очень надеюсь. Возможно, в один прекрасный день ты будешь благоухать не конским навозом, а пудрой и духами.
Что скажешь?
– Упаси Фос! Тогда уж лучше я останусь конюшим!
На сей раз Петроний рассмеялся громко и от души.
– Ты прирожденный крестьянин! Но мы все-таки попробуем сделать из тебя вестиария, ладно?

* * *
Крисп охотился с Автократором, ходил на бега в Амфитеатр, где для ближайших друзей Анфима были зарезервированы ложи, и посещал пирушки, на которые его приглашали. С приближением осени приглашения участились. Крисп всегда уходил с пиров одним из первых, поскольку по-прежнему серьезно относился к работе.
В отличие от Анфима. Крисп ни разу не видал, чтобы император заинтересовался государственными вопросами. Стоило только министру финансов или дипломату прорваться к нему с делами, как Анфим заявлял: «Ступайте к моему дяде» или «Спросите у Скомбра.
Вы же видите – я занят!» – в зависимости от того, кто побывал у него последним. Однажды, когда какой-то таможенник пристал к нему возле Амфитеатра с своими проблемами, Автократор повернулся к Криспу и спросил:
– А что бы ты сделал на его месте?
– Позвольте мне выслушать его еще раз, – отозвался Крисп.
Таможенник, довольный тем, что обрел слушателя, поведал ему свои печали. Когда он закончил, Крисп сказал:
– Если я правильно понял, вы говорите, что пошлины и дорожные сборы на некоторых пограничных станциях, удаленных от путей морского и речного сообщения, должны быть снижены, чтобы увеличить проходящий через них торговый поток.
– Вы совершенно правы, высокочтимый… Крисп, если я правильно запомнил имя! – возбужденно воскликнул таможенник. – Поскольку перевозка товара по суше обходится значительно дороже, чем по воде, он в основном оседает в приморских районах. Снижение пошлин и дорожных сборов помогло бы исправить ситуацию.
Крисп вспомнил о калаврийских купцах в Девелтосе и о жемчуге, который они продавали по бешеным ценам. Он подумал также о том, как редко торговцы, даже с самым простеньким товаром, забредали в его деревню и сколь многих вещей он в глаза не видал, пока не попал в город Видесс.
– По-моему, идея хорошая, – сказал он.
– Повелеваю! – заявил Анфим. И, взяв у таможенника пергамент, по которому тот зачитывал цифры, накарябал внизу свою подпись.
Чиновник с радостным воплем удалился. Анфим, довольный собой, потер руки:
– Ну вот! Дело сделано.
Его свита разразилась восторженными криками. Автократор пригласил Криспа на следующую же пирушку – и там ему не дали ни минуты покоя. Проблемы вроде той, что он решил сегодня, требовали изучения и размышлений: разобраться в них с ходу было невозможно. Анфим же, как правило, и не давал себе труда разбираться.
Крисп осуждал леность императора, но не испытывать к нему симпатии не мог. Из Анфима вышел бы прекрасный хозяин постоялого двора, думал порою Крисп. У молодого императора был дар заражать всех вокруг своей жизнерадостностью. К сожалению, должность Автократора Видесского требовала большего.
Крисп от души наслаждался временем, проведенным в компании Анфима, ибо император постоянно придумывал для своих друзей новые забавы. Так, например, он задал целый ряд пиров в разных красках: в один день все было красным, в другой – желтым, в третий – голубым. На последней вечеринке рыбу подали в голубом соусе, и вид у нее был такой, будто она плавает в море.
Фанты Автократора тоже никогда не повторялись. Памятуя о том, что случилось с Пагром, очередной бедняга, выигравший семнадцать ос, не решился открыть кувшин. В конце концов Анфим поистине императорским тоном велел ему сломать печать. Осы оказались из золота, с изумрудными глазками и тонкими, филигранной работы крылышками.
Криспу редко выпадал случай вытянуть фант. Скомбр держал хрустальную чашу с шариками от него подальше. Криспа это не волновало. Он радовался тому, что вестиарий не пытается подсыпать ему яда в суп. Возможно, Скомбр побаивался мести Петрония. Но издали евнух продолжал метать на врага мрачные взгляды. Иногда Крисп отвечал ему тем же. Однако чаще делал вид, будто ничего не замечает, чем доводил евнуха до белого каления.
Анфим же и в самом деле не замечал их вражды. Хотя через какое-то время ему вдруг стукнуло в голову, что Крисп давно не запускал руку в чашу.
– Подойди к нему, Скомбр! – велел император в один из вечеров. – Посмотрим, не изменила ли ему удача.
– Не изменила, раз он в фаворе у вашего величества, – проворчал Скомбр. Но чашу Криспу все же подал, чуть ли не ткнув ее под нос. – Тащи, конюх!
– Благодарю вас, почитаемый господин.
Человеку со стороны тон Криспа показался бы исполненным искреннего уважения. У Скомбра, сжавшего челюсти, еле заметно дернулся заплывший салом мускул возле уха.
Крисп открыл золотой шарик. В этот вечер Анфим избрал число сорок три. Кому-то уже достались сорок три золотые монеты, другому – сорок три ярда шелка, а третьему – сорок три стебелька пастернака.
– Сорок три фунта свинца, – прочитал Крисп.
В зале раздался смех.
– Какая жалость! – елейно посочувствовал ему Скомбр. Слуга, отдуваясь, притащил бесполезный выигрыш. – Надеюсь, – продолжал вестиарий, – ты найдешь ему применение.
– Вообще-то я думал подарить его вам, – сказал Крисп.
– В знак почитания? Грубая шутка, но чего еще можно ожидать от конюха! – На сей раз евнух не сумел сдержать злобы.
– Нет, вовсе нет, почитаемый господин, – спокойно ответил Крисп. – Я просто подумал, что вы все равно привыкли таскать лишний вес.
Несколько человек, услышавших ответ Криспа, попятились на шаг или два, точно боясь подхватить от него заразную болезнь. Крисп нахмурился, вспомнив своих близких и настоящую болезнь, унесшую их в могилу. Впрочем, ярость Скомбра могла быть не менее опасной, чем холера. Лицо у вестиария налилось краской, но он сохранил самообладание и демонстративно повернулся к Криспу спиной.
Анфим был слишком далеко и не слышал перепалки между Скомбром и Криспом, но презрительный жест постельничего говорил сам за себя.
– Эй, вы двое, хватит! – сказал Автократор. – Хватит, я сказал!
Я не хочу, чтобы два моих фаворита цапались между собой – и не потерплю этого. Поняли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56