Рубашка, о которой шла речь, была темно-синего цвета, из тонкой мягкой шерсти. Строгая окраска и простой покрой подходили скорее человеку постарше и с более солидным положением в обществе.
Крисп потратил на обновку несколько Танилидиных золотых. Не исключено, что настанет такой день, когда ему потребуется, чтобы люди воспринимали его всерьез. И чем меньше он, даже внешне, будет походить на конюха, тем лучше.
Он скакал слева от Яковизия и на полшага сзади. Хозяин изрыгал проклятия каждый раз, когда перекрестное движение заставляло их замедлять темп, и совсем взбеленился, увидав, насколько запружена народом площадь Паламы.
– Прочь с дороги, олух несчастный! – заорал он, застряв за маленьким человечком, ведущим в поводу большого мула. – У меня встреча с Севастократором!
– Да хоть с самим Фосом, приятель! – отбрил его человечек, дерзкий, как все коренные жители города Видесса. – Мне плевать.
Как ты шел взади меня, так и иди.
Обругав медлительного погонщика еще разок, Яковизий с Криспом исхитрились-таки его обогнать и вскоре выехали к западному краю площади Паламы, миновав большой амфитеатр и красный гранитный обелиск – Веховой Камень, от которого отмерялись в Видесской империи все расстояния.
– Вот видите, высокочтимый господин, мы успеем вовремя, – мягко проговорил Крисп, когда толпа поредела.
– Надеюсь, – с сомнением отозвался Яковизий, но Крисп понимал, что хозяин ворчит просто по привычке. Западная оконечность площади граничила с императорскими дворцами, и без дела никто в этот район не совался. Вскоре Яковизий пустил коня рысью, а потом и легким галопом.
– Куда мы направляемся? – спросил Крисп, не отставая от хозяина.
– В Зал девятнадцати лож.
– Девятнадцати чего? – Крисп подумал, что ослышался.
– Лож, – повторил Яковизий.
– А почему он так называется?
– Потому что вплоть до последнего столетия люди на пирах ели лежа, а не сидя в креслах, как мы сейчас. Только не спрашивай почему, я и сам не знаю. Может, для того, чтобы блевать было легче. Там давно уже нет ни единого ложа, но название как-то прижилось.
Они объехали вокруг декоративной стойки с ивами. Крисп увидел массу факелов, горящих перед большим квадратным зданием, вокруг которого туда-сюда сновали люди.
– Нам сюда?
– Точно. – Яковизий прикинул количество лошадей и паланкинов, стоявших у стены. – Мы вовремя – не слишком рано и не слишком поздно.
Конюхи в шелковых одеждах, искусно подобранных по цветовой гамме, увели лошадей. Крисп пошел за хозяином по широкой и пологой лестнице в Зал девятнадцати лож.
– Красивый камень, – заметил Крисп, разглядывая мрамор в свете факелов.
– Ты серьезно? – сказал Яковизий. – А мне зеленые прожилки в белом мраморе всегда напоминают о вонючем сыре.
– Мне такое и в голову не пришло, – искренне удивился Крисп, хотя не мог не признать сравнение подходящим. Но сам он до такого точно не додумался бы. Благодаря своему желчному нраву Яковизий воспринимал окружающий мир довольно своеобразно.
Слуга в облачении еще более роскошном, чем у конюхов, низко поклонился, увидев Яковизия, и, повернувшись, громко возвестил:
– Высокочтимый Яковизий!
Представленный таким образом, Яковизий важно – насколько позволяла явственная пока хромота – вплыл в залу. Крисп, чье низкое положение лишало его привилегии быть представленным, зашагал следом.
– Яковизий! – Петроний поспешил пожать аристократу руку. – Ты замечательно потрудился для меня в Опсикионе. Благодарю. – Севастократор не пытался понизить голос. Присутствующие начали поворачивать головы, желая взглянуть, кто же удостоился таких принародных похвал.
– Спасибо, ваше высочество, – сказал Яковизий, на глазах преисполняясь самодовольства.
– Как я уже сказал, ты заслужил мою благодарность. Отличная работа. – Петроний было пошел дальше, но внезапно остановился. – А тебя зовут Крисп, не так ли?
– Да, ваше императорское высочество, – ответил Крисп, пораженный и довольный тем, что Севастократор помнит его имя после одной краткой встречи, состоявшейся год назад.
– Так я и думал. – Петроний тоже выглядел довольным собой. Он повернулся к Яковизию. – Ты, насколько мне известно, привез из Опсикиона еще одного парня – Мавра, по-моему. Сына Танилиды.
Яковизий кивнул.
– Привез.
– Так я и думал, – повторил Петроний. – Приведи его как-нибудь при случае с собой, ладно? Буду рад на него взглянуть. К тому же… – Севастократор цинично улыбнулся, – его мать богата, и я не хочу, чтобы она на меня сердилась, так что знакомство с ним поможет мне снискать ее благосклонность.
Петроний отошел к другим гостям. Яковизий проводил его взглядом.
– Все-то он знает, – задумчиво сказал аристократ, больше себе самому, чем Криспу. – Интересно, кто из моих людей разболтал ему о Мавре? – Кто бы это ни был, Крисп не завидовал бедняге, если хозяин его высчитает.
По-прежнему бурча себе под нос, Яковизий похромал за вином.
Вытащил серебряный кубок из большого резервуара со снегом, выпил и потянулся за следующим. Крисп тоже взял кубок. Прихлебывая на ходу, он обошел вокруг стола, уставленного закусками. Заморил червячка ломтиком вареного баклажана и парой маринованных анчоусов. Но наедаться не стал: он хотел отдать должное предстоящему ужину.
– Ваша умеренность делает вам честь, молодой человек, – сказал кто-то за спиной, когда Крисп после краткой остановки отошел от стола с закусками.
– Прошу прощения? – Крисп повернулся и быстро добавил:
– Святой отец. Пресвятой отец! – поправился он; жрец, или, скорее, архиепископ, заговоривший с ним, был одет в мерцающую золотыми нитями рясу со знаком Фоса – солнцем, – вышитым по синему шелку на груди.
– Не за что, – ответил священнослужитель. Его узкие лисьи черты напомнили Криспу о Петронии, хотя они были менее резкими и тяжелыми, чем у Севастократора. – Просто на таких пиршествах, – продолжал жрец, – где царит обжорство, встретить человека столь воздержанного удивительно и приятно.
– Я просто собирался стать обжорой чуть позже, – ответил Крисп, надеясь, что он правильно понял слово «воздержанный», и объяснил, почему так скромно приложился к закуске.
– Вот те на! – Священник запрокинул голову и рассмеялся. – Ладно, молодой человек, ценю вашу откровенность. Это качество, вы уж мне поверьте, на таких мероприятиях еще более редко, чем воздержанность. По-моему, прежде я вас не видел. – Жрец выжидающе умолк.
– Меня зовут Крисп, пресвятой отец. Я конюх Яковизия.
– Рад знакомству, Крисп. Поскольку мои синие сапоги тебе явно ни о чем не говорят, позволь представиться: меня зовут Гнатий.
Лишь один Автократор имел право носить сплошь алые сапоги – и лишь один жрец обладал привилегией носить сапоги сплошь синие.
До Криспа наконец дошло, что он запросто болтает со вселенским патриархом Видесской империи.
– П-пресвятой отец, – заикаясь, выдавил он и поклонился. Но даже склоняя голову, почувствовал прилив гордости – видели бы его сейчас односельчане!
– Не надо формальностей, по крайней мере здесь – я ведь тоже пришел сюда полакомиться хорошим ужином, – с легкой улыбкой промолвил Гнатий. И вдруг его лисьи черты заострились. – Крисп?
Я все-таки слыхал твое имя прежде, но от кого? Не от игумена ли Пирра?
– Очевидно, пресвятой отец. Игумен был так добр, что пристроил меня на работу к Яковизию, – ответил Крисп.
– И это все? – не унимался Гнатий.
– А что еще? – Крисп прекрасно знал, что еще, но Гнатию, если тот не в курсе, рассказывать не собирался.
– Да кто ж его знает? – Патриарх тоненько хихикнул. – Там, где замешан Пирр, возможны любые чудеса. И не только возможны, но даже вероятны. Ладно, юноша, не обращай внимания. Вероятные вещи не обязательно происходят на самом деле. Не обязательно.
Приятного тебе вечера.
Бритый череп Гнатия, шествовавшего своим путем, сиял в свете факелов, точно один из позолоченных куполов, венчающих храм Фоса. Крисп одним махом заглотнул оставшееся в кубке вино и пошел к большому резервуару со снегом за следующим. Несмотря на холодное вино, он весь вспотел. Патриарх по долгу службы человек Автократора. Хорошо, что у Криспа хватило ума держать язык за зубами. Расскажи он Гнатию про сновидение Пирра… Возможно, ему не удалось бы сегодня вернуться в дом к Яковизию целым и невредимым.
Мало-помалу вино успокоило Криспа. Гнатий, похоже, не склонен воспринимать вздорные слухи всерьез. Тут к Криспу подошел слуга.
– Это вы конюх Яковизия? – спросил он.
У Криспа екнуло сердце.
– Да, – ответил он, готовый сбить слугу с ног и бежать.
– Подойдите к своему хозяину, пожалуйста, – сказал молодой человек. – Мы скоро начнем рассаживать гостей за стол, и вы двое будете сидеть рядом.
– Да-да, конечно. – Крисп, чуть не рассмеявшись от облегчения, стал высматривать в Зале девятнадцати лож Яковизия. К сожалению, хозяин был слишком низкорослый; его трудно было заметить. Но хотя увидеть Яковизия Криспу не удалось, он скоро услышал знакомый голос, споривший с кем-то из гостей, и начал проталкиваться через толпу.
Слуги унесли столы с закуской. Другие принесли обеденные столы и стулья. Несмотря на то что гости путались у них под ногами, слуги двигались с заученной ловкостью. Очень быстро зал был готов, и гостей начали рассаживать по местам.
– Сюда, высокочтимый господин, если позволите, – пробормотал слуга, обращаясь к Яковизию. Приглашение пришлось повторить несколько раз; Яковизий с жаром что-то доказывал, тыча для вящей убедительности указательным пальцем в грудь собеседнику, имевшему неосторожность с ним не согласиться. Наконец аристократ соизволил услышать и вместе с Криспом последовал за слугой, который на ходу прибавил:
– Вам оказана большая честь – вы будете сидеть за столом Севастократора.
Для Криспа такие почести были свидетельством того, как высоко оценил Петроний достигнутую Яковизием в Опсикионе договоренность. Яковизий же только проворчал:
– Подумаешь! Не впервой.
Когда он подошел к главному столу поближе, брови его удивленно поползли вверх:
– Но сиживать вместе с варварами мне еще не доводилось.
Четверо кубратов, сидевшие за столом в мохнатых шубах, и впрямь выглядели одиозно. Быстро осушив один кувшин вина, они потребовали еще.
– Это послы нового хагана Маломира, и им положены посольские привилегии, – пояснил слуга.
– Вздор! – ответил Яковизий. – Вон тот бугай посредине – ты хочешь сказать, это посол? Он больше смахивает на наемного убийцу.
Криспу тоже бросился в глаза упомянутый хозяином человек.
Угрюмое, изрезанное шрамами лицо, широкие плечи и громадные ладони – он и правда мало походил на дипломата.
– Он член посольской группы из Кубрата, верительные грамоты у него в порядке, поэтому не приглашать на официальные мероприятия его невозможно, – ответил слуга. И понизил голос:
– Должен сказать, правда, что основной вид его деятельности – борьба, а не переговоры.
Яковизий состроил красноречивую мину, но, бросив еще один взгляд на громилу кубрата, от дальнейших замечаний воздержался.
Слуга посадил его и Криспа довольно далеко от кубратов, зато всего через два кресла от Петрония. Крисп надеялся, что подоспевшие яства утихомирят посланцев Маломира. Но не тут-то было – они продолжали горланить, хотя и с набитыми ртами.
Подносы появлялись и исчезали – с супом, креветками, куропатками, бараниной. Скоро Крисп потерял счет блюдам, которые успел отведать. Он только чувствовал, что наелся до отвала.
Когда подчистили последние засахаренные абрикосы, Петроний встал и поднял кубок.
– За здоровье и долголетие его императорского величества, Автократора Видесского Анфима Третьего! – провозгласил он. Все выпили. Петроний остался стоять. – И за успехи искусного и удачливого дипломата, высокородного Яковизия! – Все выпили опять, на сей раз сопроводив тост вежливым рукоплесканием.
Раскрасневшись от удовольствия, польщенный тем, что за него пьют сразу после тоста за императора, Яковизий тоже встал:
– За его императорское высочество Севастократора Петрония!
Петроний поклонился и, когда пирующие снова выпили, поймал взгляд одного из кубратских посланников.
– За долгое и мирное правление великого хагана Маломира и за ваши личные успехи, Глеб!
Глеб встал и поднял свой кубок.
– Я тоже пью за здоровье вашего Автократора, – проговорил он по-видесски, хотя и медленно, но ясно и с правильным произношением.
– А у этого варвара неплохие манеры, – удивленно заметил Яковизий, обращаясь к Криспу. Судя по восхищенному шепоту, облетевшему зал, многие были удивлены не меньше.
Глеб продолжал стоять.
– Поскольку его императорское высочество Севастократор Петроний только теперь соизволил почтить своим вниманием моего господина хагана Маломира и меня… – Зал девятнадцати лож внезапно притих; у Криспа мелькнула мысль: а стоило ли так обижать послов только ради того, чтобы порадовать Яковизия? – …Я предлагаю тост, дабы напомнить Севастократору о мощи Кубрата. Поэтому я пью за силу моего товарища, славного и свирепого Бешева, победившего всех видессиан, с которыми ему приходилось бороться.
Глеб выпил, а за ним и остальные кубраты. Большинство имперских жителей держали поднятые кубки неподвижно.
– Он зашел слишком далеко! – Яковизий и не пытался говорить потише. – Я знаю, что кубраты самонадеянны и хвастливы, но это переходит все границы. Он…
Крисп махнул на него рукой. Славный и свирепый Бешев начал вставать из-за стола. Когда он выпрямился, Крисп оценивающе взглянул на него. Кубрат, без сомнения, был невероятно силен, но вот насколько ловок? Судя по тому, как он двигался, не очень-то.
Если он на самом деле так медлителен, как кажется, подумал Крисп, плохо верится, чтобы он не проиграл ни одного боя.
Бешев высоко поднял свой кубок. По-видесски он говорил с гораздо более явственным акцентом, чем Глеб, но вполне понятно.
– Я пью за душу храброго Стилиана, чью шею я сломал в поединке, и за души прочих видессиан, которых убью в будущих схватках.
Он выпил кубок до дна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56