– Крисп! – позвал он шепотом.
Пара людей шевельнулись. Глаза чахоточного, громадные на исхудалом лице, встретились с глазами игумена. Их выражения Пирр так и не сумел понять. А на зов его никто не откликался.
– Крисп! – позвал он опять, на сей раз громче.
Кто-то заворчал. Кто-то сел. И снова никто не ответил. Пирр почувствовал, как краска стыда поднимается к самой тонзуре. Если это ночное безумие окончится ничем, ему придется придумать какое-то объяснение, возможно даже – при этой мысли игумен содрогнулся – для самого патриарха. Не хватало только стать предметом насмешек Гнатия! Вселенский патриарх Видесса был для Пирра слишком уж мирянином. Но Гнатий – двоюродный брат Петрония, и покуда Петроний пребудет самым могущественным человеком империи, его кузен останется главой церковной иерархии.
Еще один безответный зов, подумал настоятель, и конец пытке.
Если Гнатию будет угодно его высмеять – что ж, ему и не такое приходилось терпеть за годы служения Фосу. Эта мысль подбодрила игумена, так что голос его прозвучал громко и ясно:
– Крисп!
На сей раз сели еще несколько человек, бросая на Пирра сердитые взгляды за то, что он прервал их сон. Настоятель совсем уже собрался вернуться к себе в спальню, как вдруг кто-то сказал:
– Да, святой отец, я Крисп. Чего вы от меня хотите?
Хороший вопрос. Игумену самому очень хотелось узнать на него ответ.

* * *
Крисп сидел в монастырской мастерской, пока Пирр суетился, зажигая светильники. Покончив с этой простой домашней обязанностью, игумен опустился в кресло напротив Криспа.
Глубокие провалы глазниц и щек, недоступные для залившего комнату света, придавали лицу настоятеля, вперившего в гостя пристальный взор, какой-то странный, почти нечеловеческий вид.
– Что же мне с тобой делать, юноша? – сказал он наконец.
Крисп смущенно покачал головой.
– Мне нечего ответить вам, святой отец. Вы позвали меня – я ответил; вот и все, что мне известно. – Он подавил зевок. Зачем его вытащили сюда, не дав как следует соснуть?
– Правда? Ты правду говоришь? – Игумен подался вперед. Голос его был сдавленным от сдержанного любопытства, точно он старался выпытать что-то у Криспа, не выдавая, что именно.
И тут Крисп его узнал. Точно так же двенадцать лет назад этот жрец выспрашивал его о золотом, полученном от Омуртага, – о том самом золотом, невольно подумалось Криспу, что и сейчас лежит в его мешочке. И лицо Пирра осталось почти таким же, если не считать легких следов времени, набросивших паутинку морщин.
– Вы были на помосте вместе с Яковизием и со мной, – сказал Крисп.
– Не понимаю. – нахмурился настоятель. – Ты о чем?
– В Кубрате, когда он выкупал нас у дикарей, – объяснил Крисп.
– И я там был? – Взгляд Пирра внезапно стал еще более пристальным; Крисп понял, что жрец тоже вспомнил. – А ведь и правда, клянусь владыкой благим и премудрым, был ! – тихо проговорил игумен, начертив на груди солнечный круг. – Ты был тогда ребенком.
Это прозвучало как обвинение. Словно желая напомнить себе, что теперь-то он взрослый, Крисп тронул рукоятку меча. И, успокоившись, кивнул.
– Да, нынче ты уже не мальчик, – согласился с ним Пирр. – И все-таки судьба свела нас снова. – Игумен изобразил еще один солнечный круг, а потом сказал нечто, совершенно непонятное Криспу:
– Нет, Гнатий не будет смеяться.
– Что, святой отец?
– Ничего, это неважно. – Настоятель рассеянно уставился куда-то вдаль, но через минуту вновь сосредоточил внимание на Криспе. – Расскажи мне, как ты пришел из своей деревни в город Видесс.
Крисп повиновался. Рассказ о смерти родителей и сестры наполнил его почти такой же сильной болью, как тогда. Он поспешил сменить тему:
– В общем, не успела деревня оправиться, как нам увеличили подати на треть, – видно, чтобы покрыть расходы на войну где-нибудь в другом конце империи.
– Скорее чтобы оплатить очередную – или очередную дюжину экстравагантных причуд Анфима. – Пирр неодобрительно поджал губы, превратив их в тонкую ниточку. – Петроний позволяет ему чудачить, чтобы покрепче держать бразды правления в своих руках.
Никого из них не волнует, откуда берется золото, которым оплачивается эта игра, поскольку она устраивает обоих.
– Возможно, – сказал Крисп. – Короче, какой бы ни была причина нашего разорения, именно оно привело меня сюда. Крестьянам и с причудами природы дай Фос справиться. А если еще и сборщик податей решил нас разорить – пиши пропало. Так, по крайней мере, мне казалось, и поэтому я ушел.
– Подобные рассказы я слыхивал и раньше, – кивнул Пирр. – Остается вопрос: что с тобой делать? Ты пришел в город с оружием – может, в армию вступить хотел?
– Только если совсем некуда будет деваться, – выпалил Крисп.
– Хм-м. – Игумен погладил пушистую бороду. – До сих пор ты всю жизнь жил в деревне, да? Сумеешь управиться с лошадьми?
– Думаю, что сумею, – сказал Крисп, – хотя я больше к мулам привык. В деревне скакунов-то нет, сами понимаете. Так что с мулами мне было бы сподручнее. А вообще я с любой скотиной управлюсь, в этом деле я мастак. Но почему вы спрашиваете, святой отец?
– Потому что, раз наши с тобой жизненные пути пересеклись спустя столько лет, то не худо бы и Яковизия тоже втянуть в этот переплет. А еще потому, что Яковизий вечно ищет себе новых конюхов.
– Да разве он возьмет меня, святой отец? Человека с улицы, которого он никогда – ну, почти что никогда – не видал? Хотя, если возьмет… – глаза у Криспа загорелись, – он не раскается!
– Возьмет, если я попрошу, – сказал Пирр. – Мы с ним что-то вроде кузенов: его прадед был братом моей бабушки. К тому же он у меня в долгу за некоторые услуги.
– Если вы замолвите за меня словечко… Да я ничего лучше и придумать-то не могу! – Крисп говорил от чистого сердца; если ему позволят ухаживать за животными, он будет наслаждаться прелестями и городской, и сельской жизни одновременно. Он помедлил, но все-таки задал вопрос, который, как он понял, задавать было опасно:
– Почему вы принимаете во мне такое участие, святой отец?
Пирр начертил на груди солнечный круг. Крисп не сразу сообразил, что это и есть весь ответ на его вопрос. Когда игумен заговорил, то речь повел о своем кузене:
– Имей в виду, юноша, ты можешь отказаться, если хочешь. Многие на твоем месте так бы и сделали. Не знаю, помнишь ли ты, но Яковизий – как бы это выразиться? – человек капризный, с тяжелым характером.
Крисп улыбнулся. Он помнил.
Игумен тоже улыбнулся, хотя и довольно криво.
– Отчасти по этой причине он постоянно ищет новых конюхов.
Возможно, я оказываю тебе дурную услугу, хотя, Фос свидетель, я лишь хочу тебе помочь.
– Вы действительно мне помогаете, – сказал Крисп.
– Надеюсь. – Пирр снова, к удивлению Криспа, начертил солнечный круг. А потом, после некоторого колебания, продолжил: – Откровенно говоря, я должен тебя предупредить, что Яковизий иногда требует от своих конюхов дополнительных услуг, помимо ухаживания за лошадьми.
– О-о! – Крисп тоже заколебался. Воспоминание о том, как Яковизий его оглаживал, неразрывно переплелось в памяти с унижением, которое Криспу пришлось пережить в день Зимнего солнцеворота, когда вся деревня потешалась над ним и Идалком. – У меня лично таких склонностей нет, – сказал он, осторожно подбирая слова, – но если он начнет уж очень приставать, я ведь могу уйти в любой момент. И все будет так, словно мы с вами и не встречались.
– Что ж, где-то ты прав, – сказал Пирр. – Ладно, раз таково твое желание, я отведу тебя к Яковизию.
– Пойдемте! – Крисп вскочил.
Игумен не шелохнулся.
– Только не сейчас, – сухо произнес он. – Яковизий, бывает, ложится спать в девятом часу утра, но уж вставать в такое время никогда не встает, можешь мне поверить. Если мы пойдем к нему сейчас, нам просто дадут от ворот поворот, а то и собак спустят.
– Я и забыл, который час, – сконфузился Крисп.
– Возвращайся в общую спальню. Поспи там еще немного, а днем мы навестим моего кузена, это я тебе обещаю. – Пирр зевнул. – Может, я и сам постараюсь уснуть, если только меня опять не скинут с кровати.
– Что вы имеете в виду, святой отец? – спросил Крисп, но игумен не объяснил.
Глава 4
Дом у Яковизия был большой, хотя снаружи особого впечатления не производил. Лишь несколько окон прорезали длинный белоснежный фасад, выходивший на улицу. Они были такие узкие, что ни один воришка не мог в них пролезть, даже самый мелкий и юркий.
Второй этаж выступал над первым на три-четыре фута. Летом это давало тень; сейчас, когда снова полил дождь, навес не дал Криспу с Пирром вымокнуть еще больше, пока игумен, взявшись за конскую подкову, служившую дверным молотком, стучал в массивную дверь дома.
Слуга открыл небольшую решеточку посередине двери и вгляделся в пришедших.
– Игумен Пирр! – сказал он. Крисп услышал, как открывается засов. Через минуту дверь распахнулась. – Входите, святой отец, и ваш друг пускай тоже заходит.
Прямо за дверью лежал соломенный коврик. Пирр остановился и, прежде чем пройти в приемную залу, вытер грязные сандалии.
Восхищаясь смекалкой того, кто придумал такую полезную вещь, Крисп последовал примеру настоятеля.
– Вы завтракали, святой отец? – поинтересовался слуга.
– В монастырской трапезной, – ответил Пирр. – Я-то сыт, но вот Крисп, неверное, не отказался бы от добавки. В принципе, именно из-за него я и пришел навестить твоего хозяина.
– Понятно. Вы говорите, его зовут Крисп? Отлично. Подождите здесь, пожалуйста. Я пришлю ему что-нибудь с кухни и немедленно извещу Яковизия.
– Спасибо, – сказал Пирр.
Крисп не сказал ничего. Он глазел по сторонам, весь отдавшись этому занятию. «Здесь» – то есть в приемной зале Яковизия было такое великолепие, какого Криспу в жизни видеть не приходилось. Мозаика на полу изображала сцену охоты со всадниками, пронзающими копьями вепря. Вообще-то мозаику Крисп уже однажды видел – на куполе храма Фоса в Имбросе. Но даже в самых дерзких мечтах он и представить себе не мог, чтобы у кого-то, кроме разве Автократора, имелась мозаика в собственном доме.
Приемная зала выходила во внутренний двор, показавшийся Криспу размером с деревенскую площадь, которую он так недавно покинул.
Посреди двора стояла лошадь, застывшая на скаку. Крисп не сразу сообразил, что это статуя. Вокруг нее узором разбегались живые изгороди и клумбы, хотя лепестки с цветов большей частью уже пооблетели. Мраморный фонтан прямо напротив приемной так радостно плескал водой, точно дождя вообще еще не изобрели.
– Угощайтесь, господин! – Созерцание так захватило Криспа, что молодому человеку, стоявшему рядом, пришлось повторить фразу два или три раза. Когда Крисп обернулся, неловко бормоча извинения, слуга протянул ему накрытый крышкой серебряный поднос. – Хвост омара под соусом со сливками, пастернаком и фруктовым соком.
Надеюсь, вам это понравится, господин.
– Что? Ах да! Конечно. Спасибо. – Заметив, что его несет, Крисп заткнулся. До сих пор, насколько он помнил, никто не называл его «господином». И вот теперь этот парень обратился к нему так дважды в двух или трех фразах.
Когда он поднял крышку, душистый аромат, воспаривший над подносом, изгнал из головы все сторонние мысли. На вкус омар оказался еще лучше, чем обещал его запах, и это вновь повергло Криспа в изумление. Мясо было мягче свинины и нежнее телятины, так что оставалось лишь пожалеть, что оно так быстро исчезло. К тому же повар Яковизия явно умел обращаться с пастернаком и фруктовым соком лучше, чем любая из деревенских женщин.
Едва Крисп поставил поднос и слизнул с усов сливочный соус, как в залу вошел Яковизий.
– Привет, Пирр. – Хозяин дома протянул игумену руку. – Что привело тебя в такую рань и что это за дюжий молодец с тобой? – Яковизий смерил Криспа взглядом с головы до ног.
– Ты уже встречался с ним, кузен, – ответил Пирр.
– Да ну? Видно, придется мне нанять себе опекуна, чтобы он управлялся с моими делами, ибо память у меня определенно не та, что прежде. – Яковизий с притворным отчаянием хлопнул себя ладонью по лбу. Потом, пригласив Пирра и его протеже сесть на кушетку, устроился в кресле, стоявшем ближе к Криспу. И придвинул его еще ближе. – Ну же, объясни мне, если сможешь, моя явную склонность к старческому маразму.
То ли Пирр давно уже привык к паясничанью Яковизия, то ли, что более вероятно, не обладал чувством юмора, а потому не реагировал на него.
– Крисп был тогда гораздо моложе, – пояснил настоятель. – Он тот самый мальчик, который стоял с тобой на помосте, когда ты заключал очередную сделку с Омуртагом, выкупая пленных.
– Чем быстрее я забуду о тех проклятых поездках в Кубрат, тем лучше. – Яковизий умолк, поглаживая свою аккуратно подстриженную бородку и внимательно разглядывая Криспа. – Фосом клянусь, вспомнил! – воскликнул он. – Ты был тогда смазливым мальчонкой и стал теперь очень привлекательным юношей. Глядя на твой гордый нос, я бы сказал, что ты васпураканин, хотя, раз ты родился у северной границы, это маловероятно.
– Мой отец всегда говорил, что в его жилах течет васпураканская кровь, – заметил Крисп.
– Все возможно, – кивнул Яковизий. – «Принцы» переселились туда после какой-то давнишней войны – или давнишнего предательства.
Так или иначе, тебе это к лицу.
Крисп не знал, что ответить, а потому промолчал. Некоторые из деревенских девушек хвалили его внешность, но мужчина никогда.
К его большому облегчению, Яковизий повернулся к Пирру:
– Ты, надеюсь, объяснишь мне, каким ветром нашего дорогого Криспа занесло в город из его глухомани и каким боком это касается меня.
Крисп заметил, как пристально хозяин дома вперился в глаза игумена. Он также отметил про себя, что Яковизий не собирается ничего говорить по существу, пока не услышит рассказ Пирра. Это внушило Криспу уважение; несмотря на свои сомнительные пристрастия, Яковизий был совсем не дурак.
Изложив историю, поведанную ему Криспом, настоятель продолжил свой рассказ. Его объяснения по поводу того, зачем он вызвал Криспа в монастыре, звучали, как и прошлой ночью, крайне туманно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56