То же, что, следуя этому закону, мы делаем и то,
что должно и для всего человечества, мы знаем потому, что благо
человечества в единении, а ничто не может по самому свойству своему так
тесно и радостно соединять людей, как тот самый закон любви, который дает и
высшее благо каждому отдельному человеку.
Вот все, что я хотел сказать.
Всей душой веря в то, что мы живем накануне всемирного великого переворота
в жизни людей, и что всякое усилие для скорейшего разрушения того, что не
может не быть разрушено, и скорейшего осуществления того, что не может не
быть осуществлено, всякое усилие, хотя бы и самое слабое, содействует
наступлению этого переворота, я не мог, доживая по всем вероятностям
последние дни моей жизни, не попытаться передать другим людям эту мою веру.
Да, мы стоим на пороге совсем новой радостной жизни, и вступление в эту
жизнь зависит только от нашего освобождения себя от все более и более
мучающего нас суеверия необходимости насилия для совокупной жизни людей и
признания того вечного начала любви, которое уже давно живет в сознании
людей и неизбежно должно заменить отжитое и уже давно ненужное и только
губительное для людей начало насилия.

Толстой
отрывки из статьи
"ЦАРСТВО БОЖИЕ ВНУТРИ ВАС, ИЛИ ХРИСТИАНСТВО НЕ КАК МИСТИЧЕСКОЕ УЧЕНИЕ, А
КАК НОВОЕ ЖИЗНЕПОНИМАНИЕ"
Лев Толстой
1893

OCR: К. Дрязгунов

Познаете истину, и истина освободит вас.
Иоанн. VII, 32
И не бойтесь убивающих тело, души же могущих убить, а бойтесь более того,
кто может и душу и тело погубить в геенне.
Матф. X, 28
Вы куплены дорогою ценою - не делайтесь рабами человеков.
К Коринфянам VII, 22
В 1884 году я написал книгу под заглавием: "В чем моя вера". В книге этой я
действительно изложил то, во что я верю.
Книга моя, как я и ожидал, была задержана русской цензурой, но отчасти
вследствие моей репутации как писателя, отчасти потому, что она
заинтересовала людей, книга эта распространилась в рукописях и литографиях
в России и в переводах за границей и вызвала, с одной стороны, от людей,
разделяющих мои мысли, ряд сведений о сочинениях, писанных об этом же
предмете, с другой стороны - ряд критик на мысли, высказанные в самой книге.
Как то, так и другое, вместе с историческими явлениями последнего времени,
выяснило для меня очень многое и привело меня к новым выводам и
заключениям, которые я и хочу высказать.
Прежде скажу о тех сведениях, которые я получил об истории вопроса о
непротивлении злу; потом - о тех суждениях об этом вопросе, которые были
высказаны как духовными, т.е. исповедующими христианскую религию,
критиками, так и светскими, т.е. неисповедующими христианскую религию, и
наконец те выводы, к которым я был приведен и теми и другими и
историческими событиями последнего времени.
Одним из первых откликов на кою книгу были письма от американских квакеров.
Кроме сведений, полученных мною от квакеров, около этого же времени я
получил тоже из Америки сведения о том же предмете из совершенно другого и
прежде мне вовсе неизвестного источника.
Сын Вильяма Лойда Гаррисона, знаменитого борца за свободу негров, писал
мне, что, прочтя мою книгу, в которой он нашел мысли, сходные с теми,
которые были выражены его отцом в 1838 году, он, полагая, что мне будет
интересно узнать это, присылает мне составленную его отцом почти 50 лет
назад декларацию или провозглашение непротивления - "Non resistance".
Вслед за этим провозглашением были основаны Гаррисоном общество
непротивления и журнал, называвшийся ёнепротивляющимся" (Non resistant), в
котором проповедывалось учение непротивления во всем его значении и со
всеми его последствиями, как оно было выражено в провозглашении. Сведения о
дальнейшей судьбе общества и журнала непротивления получены мною из
прекрасной биографии В.Л. Гаррисона, составленной его сыновьями.
Это провозглашение Гаррисона, так сильно и красноречиво выражавшее такое
важное для людей исповедание веры, казалось, должно бы было поразить людей
и сделаться всемирно-известным и предметом всестороннего обсуждения. Но
ничего подобного не было. Оно не только не известно в Европе, но среди
американцев, столь высоко чтущих память Гаррисона, провозглашение это почти
неизвестно.
Та же неизвестность постигла и другого борца за непротивление злу, недавно
умершего, в продолжение 50 лет проповедовавшего это учение, американца
Адина Балу. Я написал Балу, и он отвечал мне и прислал мне свои сочинения.
А вот катехизис Балу, составленный для его паствы. Катехизис непротивления
Вопр. - Откуда взято слово "непротивление"?
Отв. - Из изречения: не Ѕпротивься злому (Мф. V, 39).
Вопр. - Что выражает это слово?
Отв. - Оно выражает высокую христианскую добродетель, предписываемую
Христом.
Вопр. - Следует ли слово непротивление принимать в самом его обширном
смысле, т.е. что оно указывает на то, чтобы не делать никакого
сопротивления злу!
Отв. - Нет, оно должно быть понимаемо в точном смысле наставления
Спасителя, т.е. не платить злом за зло. Злу должно противиться всякими
праведними средствами, но никак не злом.
Вопр. - Из чего видно, что Христос в таком смысле предписал непротивление?
Отв. - Из слов, которые Он при этом сказал, он говорил: "Вы слышали, что
сказано древним: око за око, зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься
злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую, и кто
захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему верхнюю одежду".
Истинное непротивление есть единственное настоящее сопротивление злу. Оно
сокрушает голову змия. Оно убивает и в конец истребляет злое чувство.
Вопр. - Но если мысль учения и верна, то исполнимо ли оно?
Отв. - Так же исполнимо, как всякое добро, предписываемое Законом Божиим.
Добро не может быть исполняемо во всех обстоятельствах без самоотречения,
лишения, страдания и в крайних случаях без потери самой жизни. Но тот, кто
дорожит жизнью более, чем исполнением воли Бога, уже мертв для единственной
истинной жизни. Такой человек, стараясь спасти свою жизнь, потеряет ее.
Кроме того, и вообще там, где непротивление стоит пожертвования одною
жизнью, или каким-нибудь существенным благом жизни, противление стоит таких
жертв тысячи.
Непротивление сохраняет - противление разрушает...
Несравненно безопаснее поступать справедливо, чем несправедливо, сносить
обиду, чем противиться ей насилием, Ѕ безопаснее даже в отношении к
настоящей жизни. Если бы все люди не противились злу злом, наш мир был бы
блажен.
Вопр. - Но когда лишь немногие будуть так поступать, что станется с ними?
Отв. - Если бы так поступал даже только один человек, а все остальные
согласились распять его, то не более ли славно было бы ему умереть в
торжестве непротивляющейся любви, молясь за врагов своих.
Но один ли или тысячи людей, твердо решивших не противиться злу злом, все
равно среди лросвященных ли или среди диких ближних, гораздо больше
безопасны от насилия, чем те, которые полагаются на насилие. Разбойник,
убийца, обманщик скорее оставит их в покое, чем тех, кто сопротивляется
оружием. Взявшие меч от меча погибнут, а ищущие мира, поступающие
дружественно, безобидно, забывающие и прощающие обиды большею частью
наслаждаются миром или, если умирают, то умирают благословляемыми.
Таким образом, если бы все соблюдали заповедь непротивления, то, очевидно,
не было бы ни обиды, ни злодейства. Если бы таких было большинство, то они
установили бы управление любви и доброжелательства даже над обижающими,
никогда не противясь злу злом, никогда не употребляя насилия. Если бы таких
людей было довольно многочисленное меньшинство, то они произвели бы такое
исправительное нравственное действие на общество, что всякое жестокое
наказание было бы отменено, а насилие и вражда заменилась бы миром и
любовью. Если бы их было только малое меньшинство, то оно редко испытало бы
что-нибудь худшее, чем презрение мира, а мир между тем, сам того не
чувствуя и не будучи за то благодарен, постоянно становился бы мудрее и
лучше от этого тайного воздействия. И если бы в самом худшем случае
некоторые из членов меньшинства
были бы гонимы до смерти, то эти погибшие за правду оставили бы по себе
свое учение, уже освященное их мученическою кровью.
Да будет мир со всеми, кто ищет мира, и всепобеждающая любовь да будет
негибнущим наследием всякой души, добровольно подчиняющейся Закону Христа:
"Не противься злу насилием".
II
Критики на мою книгу, как русские, так и иностранные, разделяются на два
главные рода: критики религиозные - люди, считающих себя верующими, и
критики светские - вольнодумные.
Начну с первых.
Очень много было говорено по случаю моей книги о том, как я неправильно
толкую те и другие места Евангелия, о том, как я заблуждаюсь, не признавая
Троицы, искупления и бессмертия души, -говорено было очень многое, но
только не то одно, что для всякого христианина составляет главный,
существенный вопрос жизни: как соединить ясно выраженное в словах учителя и
в сердце каждого из нас учение о прощении, смирении, отречении и любви ко
всем: к ближним и к врагам, с требованием насилия.
Все, что можно назвать подобиями ответов на этот вопрос, можно свести к
следующим пяти разрядам. Я старался собрать в этом отношении все, что мог,
не только по критикам на мою книгу, но и по всему тому, что и в прежние
времена писалось на эту тему.
Первый самый грубый способ ответа состоит в смелом утверждении того, что
насилие не противоречит учению Христа, что оно разрешено и даже предписано
христианам Ветхим и Новым Заветом.
По понятиям этих людей, христианское правительство нисколько не обязано
руководиться духом смирения, прощения обид и любви к врагам.
Опровергать такое утвеждение бесполезно потому, что люди, утверждающие это,
сами себя опровергают или, скорее, отвергают себя от Христа, выдумывая
своего Христа и свое христианство вместо того, во имя которого и существует
и церковь и то положение, которое они в нем занимают.
Второй способ, несколько менее грубый, состоит в том, чтобы утверждать, что
хотя действительно Христос учил подставлять щеку и отдавать кафтан и что
это очень высокое нравственное требование, но ... что есть на свете злодеи,
и если не усмирять силой этих злодеев, то погибнет весь мир и погибнут
добрые. Довод этот я нашел в первый раз у Иоанна Златоуста и выставляю
несправедливость его в книге "В чем моя вера".
Третий способ ответов, еще более тонкий, чем предыдущий, состоит в
утверждении того, что хотя заповедь о непротивлении злу насилием и
обязательна для христианина, когда зло направлено лично против него, она
перестает быть обязательной, когда зло направлено против ближних, и что
тогда христианин не только не обязан исполнять заповеди, но обязан для
защиты ближних противно заповеди употреблять насилие против насилующих.
Утверждение это совершенно произвольно, и во всем учении Христа нельзя
найти подтверждения такому толкованию. Такое толкование есть не только
ограничение заповеди, но прямое отрицание и уничтожение ее. Если каждый
имеет право употреблять насилие при угрожающей другому опасности, то вопрос
об употреблении насилия сводится к вопросу определения того, что считать
опасностью для другого. Если же мое частное суждение решает вопрос
опасности для другого, то нет того случая насилия, которого нельзя бы было
объяснить угрожающей другому опасностью. Казнили и сжигали колдунов,
казнили аристократов и жирондистов, казнили и их врагов, потому что те,
которые были во власти, считали их опасными для людей.
Если бы это важное ограничение, в корне порывающее значение заповеди,
входило в мысль Христа, то о нем должно было быть где-нибудь упомянуто. Во
всей же проповеди и жизни учителя не только не сделано этого ограничения,
но, напротив, как раз дано предостережение против такого ложного и
соблазнительного, уничтожающего заповедь ограничения. Ошибка и
невозможность такого ограничения с особенною яркостью показана в Евангелии
при рассказе о рассуждении Каиафы, сделавшего именно это ограничение. Он
признавал, что нехорошо казнить невинного Иисуса, но видел в этом опасность
не для себя, но для всего народа, и потому сказал: "лучше погибнуть одному
человеку, чем всему народу". И еще ярче высказано отрицание такого
ограничения в словах, сказанных Петру при его попытке воспротивиться
насилием злу, направленному против Иисуса (Мф. XXVI, 52). Петр защищал не
собя, но своего любимого и божественного учителя. И Христос прямо запретил
ему это, сказав, что поднявший меч от меча погибнет.
Кроме того, оправдание насилия, употребленного над ближним для защиты
другого ближнего от худшего насилия, всегда неверно, потому что никогда при
употреблении насилия против несовершившегося еще зла нельзя знать, какое
зло будет больше - зло ли моего насилия, или того, от которого я хочу
защищать. Мы казним преступника, избавляя от него общество, и никак не
можем знать, не изменился ли бы завтра бывший преступник и не есть ли наша
казнь бесполезная жестокость. Мы запираем опасного, по нашему мнению, члена
общества, но с завтрашнего дня этот человек мог перестать быть опасным, и
заключение его напрасно. Я вижу, что известный мне разбойник преследует
девушку, у меня в руке ружье - я убиваю разбойника, спасаю девушку, но
смерть или поранение разбойника совершилось наверное, то же, что бы
произошло, если бы этого не было, мне неизвестно. А какое огромное
количество зла должно произойти, как оно и происходит, от признания людьми
за собой права предупреждать могущее случиться зло.
Четвертый, еще более утонченный ответ на вопрос, как должно относиться
христианину к заповеди Христа о непротивлении злу насилием, состоит в том,
чтобы утверждать, что заповедь непротивления злу насилием не отрицается
ими, а признается, как и всякая другая, но что они только не приписывают
этой заповеди особенного, исключительного значения, как это делают
сектанты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86