Было разбойничье гнездо в Риме; оно разрослось грабительством, насилием,
убийством; оно завладело народами. Разбойники и потомки их, с атаманами,
которых называли то Кесарем, то Августом, во главе, - грабили и мучили
народы для удовлетворения своих похотей. Один из наследников этих
разбойничьих атаманов, Константин, начитавшись книг и пресытившись похотной
жизнью, предпочел некоторые догматы христианства прежним верованиям.
Принесению людских жертв он предпочел обедню, почитанию Аполлона, Венеры и
Зевса он предпочел единого Бога с сыном Христом и велел ввести эту веру
между теми, которых он держал под своей властью.
"Цари властвуют над народами, между вами да не будет так. Не убей, не
прелюбодействуй, не имей богатств, не суди, не присуждай. Терпи зло". Всего
этого никто не сказал ему. "А ты хочешь называться христианином и
продолжать быть атаманом разбойников, бить, жечь воевать, блудить, казнить,
роскошествовать? Можно".
И они устроили ему христианство. И устроили очень покойно, даже так, что и
нельзя было ожидать. Они предвидели, что, прочтя Евангелие, он может
хватиться, что там требуется все это, т.е. жизнь христианская, кроме
построения храмов и хождения в них. Они предвидели это и внимательно
устроили ему такое христианство, что он мог, не стесняясь, жить по-старому,
по-язычески. С одной стороны - Христос, сын Бога, затем только и приходил,
чтобы его и всех искупить. Оттого, что Христос умер, Константин может жить,
как хочет. А этого мало - можно покаяться и проглотить кусочек хлебца с
вином, это будет спасенье, и все простится. Мало того, - они еще его власть
разбойничью освятили и сказали, что она от Бога, и помазали его маслом.
Зато и он им устроил, как они хотели - собрание попов, и велел сказать,
какое должно быть отношение каждого человека к Богу, и каждому человеку
велел так повторять.
И все стали довольны, и вот 1500 лет эта самая вера живет на свете, и
другие разбойничьи атаманы ввели ее, и все они помазаны, и все, все от
Бога. Если какой злодей пограбит всех, побьет много народа, его они помажут
- он от Бога. У нас мужеубийца, блудница была от Бога, у французов -
Наполеон. А попы, зато - не только уж от Бога, но почти сами боги, потому
что в них сидит дух святой. И в папе, и в нашем синоде с его
командирами-чиновниками.
И как какой помазанник, т.е. атаман разбойников, захочет побить чужой и
свой народ, - сейчас ему сделают святой воды, покропят, крест возьмут (тот
крест, на котором умер нищий Христос за то, что он отрицал этих самых
разбойников) и благословят побить, повесить, голову отрубить.
И все бы хорошо, да не умели и тут согласиться и стали помазанники друг
друга называть разбойниками (то, что они и есть), и стали попы друг друга
называть обманщиками (то, что они и есть); а народ стал прислушиваться и
перестал верить и в помазанников, и в хранителей св. духа, а выучился у них
же называть их, как следует и как они сами себя называют, т.е. разбойниками
и обманщиками.
Но о разбойниках только пришлось к слову, потому что они развратили
обманщиков. Речь же об обманщиках, мнимых христианах. Такими они сделались
от соединения с разбойниками. И не могло быть иначе. Они сошли с дороги с
той первой минуты, как освятили первого царя и уверили его, что он своим
насилием может помочь вере, - вере о смирении, самоотвержении и терпении
обид. Вся история настоящей церкви, не фантастической, т.е. история
иерархии под властью царей есть ряд тщетных попыток этой несчастной
иерархии сохранить истину учения, проповедуя ее ложью и на деле отступая от
нее. Значение иерархии основано только на учении, которому она хочет учить.
Учение говорит о смирении, самоотречении, любви, нищете; но учение
проповедуется насилием и злом.
Для того, чтобы иерархии было чему учить, чтобы были ученики, нужно не
отрекаться от учения, но для того, чтобы очистить себя и свою незаконную
связь с властью, нужно всякими соображениями скрыть сущность учения. А для
этого нужно перенести центр тяжести учения не на сущность учения, а на
внешнюю сторону его. И это самое делает иерархия.
Так вот: источник того обмана веры, который проповедуется церковью,
источник его есть соединение иерархии, под именем церкви, с властью -
насилием. Источник же того, что люди хотят научить других людей вере, в
том, что истинная вера обличает их самих и им нужно вместо истинной веры
подставить свою вымышленную, которая бы их оправдывала.
Истинная вера везде может быть, только не там, где она явно насилующая, -
не в государственной вере. Истинная вера может быть во всех так называемых
расколах, ересях, но наверное не может быть только там, где она соединилась
с государством. Странно сказать, но название "православная, католическая,
протестантская" вера, как эти слова установились в обыкновенной речи,
значат не что иное, как вера, соединенная с властью, т.е. государственная
вера и потому ложная.
Понятие церкви, т.е. единомыслия многих, большинства, и вместе с тем
близость к источнику учения в первые два века христианства, был только один
из плохих внешних доводов. Павел говорил: "Я знаю от самого Христа". Другой
говорил: "Я знаю от Луки". И все говорили: мы думаем верно, и
доказательство того, что мы верно думаем, то, что нас большое собрание,
зкклезия, церковь. Но только с собора в Никее, устроенного царем, начался -
для части исповедующих одно и то же учение - прямой и осязательный обман.
"Изволися нам и св. духу", - стали говорить тогда. Понятие церкви стало уже
не только плохой аргумент, а стало для некоторых власть. Оно соединилось с
властью и стало действовать, как власть. И все то, что соединилось с
властью и подпало ей, перестало быт верой, а стало обманом.
Чему учит христианство, понимая его как учение какой бы то ни было церкви
или всех церквей?
Как хотите разбирайте, смешивая или подразделяя, но тотчас же все учение
христианское распадется на два резкие отдела: учение о догматах, начиная с
божественности сына, духа, отношения этих лиц, до евхаристии с вином или
без вина, пресного или кислого хлеба, - в на нравственное учение смирения,
нестяжательности, чистота телесной, семейной, неосуждения и освобождения от
неволи уз, миролюбия. Как ни старались учители церкви смешать эти две
стороны учения, они никогда не смешивались, и как масло от воды, всегда
были врозь - каплями большими и малнми.
Различие этих двух сторон учения ясно для каждого, и каждый может
проследить плоды той и другой стороны учения в жизни народов, и по этим
плодам может заключить о том, какая сторона более важна и, если можно
сказать, более истинна, то какая более истинна? Посмотришь на историю
христианства с этой стороны - и ужас нападет на тебя. Без исключения с
самого начала и до самого конца, до нас, куда ни посмотришь, на какой ни
взглянешь догмат, хоть с самого начала - догмат божественности Христа - и
до сложения перстов, до причастия с вином или без вина, - плоды всех этих
умственных трудов на разъяснение догматов: злоба, ненависть, казни,
изгнания, побоища жен и детей, костры, пытки. Посмотришь на другую сторону
- нравственного учения, от удаления в пустыню для общения с Богом до обычая
подавать калачи в острог, и плоды этого - все наши понятия добра, все то
радостное, утешительное, служащее нам светочем в истории.
Заблуждаться тем, перед глазами которых не выразились ясно еще плоды того и
другого, можно было, и нельзя было не заблуждаться. Можно было заблуждаться
и тем, которые искренно вовлечены были в эти споры о догматах, не заметив
того, что они этими догматами служат дьяволу, а не Богу, не заметив того,
что Христос прямо говорил, что он пришел разрушить все догматы; можно было
заблуждаться и тем, которые, унаследовав предания важности этих догматов,
получили такое превратное воспитание умственное, что не могут видеть своей
ошибки; можно и тем темным людям, для которых догматы эти не представляют
ничего, кроме слов или фантастических представлений, но нам, для которых
открыт первый смысл Евангелия, отрицающего всякие догматы, нам, имеющим
перед глазами плоды в истории этих догматов, нам нельзя уж ошибаться.
История для нас - поверка истинности учения, поверка даже механическая.
Догмат непорочного зачатия богородицы - нужен он или нет? Что от него
произошло? Злоба, ругательства, насмешки. А польза была? Никакой. Учение о
том, что не надо казнить блудницу, нужно или нет? Что от него произошло?
Тысячи и тысячи раз люди были смягчены этим напоминанием.
Другое: в догматах каких бы то ни было все согласны? - Нет. - В том, чтобы
просящему дать? - Все.
И вот первое - догматы, в чем никто не согласен, что никому не нужно, что
губит людей, это-то иерархия выдавала и выдает за веру; а второе, то, в чем
все согласны, что всем нужно и что спасает людей, этого, хотя и не смела
отрицать иерархия, но не смела и выставлять, как учение. ибо это учение
отрицало ее самое.

Л.Н.Толстой -
Л.Н.ТОЛСТОЙ

ДВЕ ВОЙНЫ

В христианском мире идут в настоящее время две войны. Правда, одна уже
кончилась, другая еще не кончилась, но шли они обе в одно и то же время и
противоположность между ними была поразительна. Одна, теперь уже
кончившаяся, была старая, тщеславная, глупая и жестокая, несвоевременная,
отсталая, языческая война, - испанско-американская, которая убийством одних
людей решала вопрос о том, как и кем должны управляться другие люди. Другая
война, продолжающаяся еще теперь и имеющая кончиться только тоща, когда
кончатся все войны, - это новая, самоотверженная, основанная на одной любви
и разуме, святая война, - война против войны, которую уже давно (как это
выразил В. Гюго на одном из конгрессов) объявила лучшая, передовая часть
христианского человечества другой, грубой и дикой части этого же
человечества и которую с особенной силой и успехом ведет в последнее время
горсть людей - христиан, кавказских духоборов, против могущественного
русского правительства.
Я на днях получил письмо из Колорадо от какого-то господина Джесси
Глодвина, который просит меня прислать ему: "...несколько слов или мыслей,
выражающих мои чувства по отношению благородного дела американской нации и
героизма ее солдат и моряков". Господин этот, вместе с огромным
большинством американского народа, вполне уверен, что дело американцев,
состоящее в том, что они побили несколько тысяч почти безоружных (в
сравнении с вооружением американцев испанцы били почти безоружны) людей,
есть несомненно благородное дело, noble work, и что те люди, которые, побив
большое количество своих ближних, большею частью остались живы и здоровы и
устроили себе выгодное положение, - герои.
Испано-американская война, не говоря о тех ужасах, которые совершали
испанцы на Кубе и которые послужили предлогом войны, сама
испанско-американская война похожа вот на что:
Выживший из сил и ума старик, воспитанный в преданиях ложной чести,
вызывает для разрешения возникшего между ним и молодым человеком
недоразумения на кулачный бой этого молодого, находящегося в полном
обладании своих сил человека; и молодой человек по своему прошедшему, по
тому, что он не раз сам высказывал, долженствующий стоять неизмеримо выше
такого решения вопроса, принимает вызов с зажатым кастетом в кулаке,
набрасывается на выжившего из ума и сил старика, выбивает ему зубы, ломает
ребра и потом с восторгом рассказывает свои подвиги огромной публике таких
же молодых людей, которая радуется и хвалит героя, изувечившего старика.
Такова одна война, занимавшая все умы христианского мира. Про другую войну
никто не говорит; про нее почти никто и не знает. Другая война - это вот
какая.
Все государства, обманывая людей, говорят: вы все, управляемые мною,
находитесь в опасности быть завоеванными другими народами, я блюду ваше
благополучие и безопасность и потому требую, чтобы вы отдавали мне ежегодно
миллионы рублей, плоды ваших трудов, которые я буду употреблять на ружья,
пушки, порох, корабли для вашей защиты; кроме того, требую, чтобы и сами вы
шли в устроенные мною организации, где из вас будут делать неразумные
частицы одной огромной машины - армии, управляемой мною. Находясь в этой
армии, вы перестанете быть людьми и иметь свою волю, а будете делать все,
что я хочу. Хочу же я прежде всего властвовать; средство же для
властвования, употребляемое мною, есть убийство, и потому я буду обучать
вас убийству.
И несмотря на очевидную нелепость утверждения того, что люди находятся в
опасности от нападения правительств других государств, которые утверждают,
что они, несмотря на все желание мира, находятся в той же опасности,
несмотря на унизительность того рабства, которому люди подвергаются,
поступая в армию, несмотря на жестокость того дела, к которому они
призываются, люди поддаются обману, отдают свои деньги на свое же
порабощение и сами порабощают друг друга.
И вот являются люди, которые говорят:
То, что вы говорите об угрожающей нам опасности и о вашей заботе
предохранить нас от нее, есть обман. Государства все уверяют, что хотят
мира, и вместе с тем все вооружаются друг против друга. Кроме того, по тому
закону, который вы признаете, все люди - братья и нет никакой разницы
принадлежать тому или иному государству, а потому и нападения на вас других
государств, которыми вы нас пугаете, для нас не страшны и не имеют никакого
значения. Главное же то, что по тому закону, который нам дан Богом и
который признаете и вы, требующие от нас участия в убийстве, явно запрещено
не только убийство, но и всякое насилие, и потому мы не можем и не будем
участвовать в ваших приготовлениях к убийствам, не будем давать на это
денег и не пойдем в вами устроенные сборища, где извращают разум и совесть
людей, превращая их в орудия насилия, покорные всякому злому человеку,
взявшему в руки это орудие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86