Во всяком случае, это звучало благозвучней, чем какой-нибудь Отго Кюнель.
- Да, это я, - имитируя легкий акцент, сознался Мейсон и протянул руку. - Давай, что там у тебя?
- Обещанная бумага от вашего друга.
Рассыльный протянул ему тонкий пакет, а
Мейсон - десятидолларовую купюру.
- Спасибо, сэр, мне уже заплатили, - с достоинством отказался мальчуган, хотя видно было, что он с трудом удерживается от соблазна.
- Бери, бери... - рассмеялся Мейсон, - ты принес хорошую новость, а за хорошую новость не жалко и раскошелиться. А?
Он сунул деньги в кармашек куртки парнишки и заторопился по трапу наверх - на палубу.
У себя в каюте Мейсон вскрыл пакет. Из него на стол выпал свежий номер "Лос-Анджелес таймс".
Мейсон удивленно уставился на газету: Фитцжеральд обещал, что передаст Мейсону перед самым отплытием важный документ. Эдакий "залог будущего плодотворного сотрудничества".
Мейсон развернул газету, надеясь найти внутри вложенную бумагу.
Бумаги там не оказалось, зато в глаза сразу бросился заголовок набранной крупным кеглем статьи:
"Семейство Сэмюэля Фрэнки разгромлено.
Что не поделили "крестные отцы"?"
Мейсон внимательно прочел статью, удовлетворенно хмыкнул, аккуратно сложил газету и сунул ее на дно чемодана - на память.
ЧАСТЬ 4
"КОКАИНОВОЕ ЭЛЬДОРАДО"
1
В аэропорт Боготы Мейсон приехал за пятнадцать минут до прибытия авиалайнера из Майами, устроился на скамейке в скверике - напротив выхода из здания аэровокзала, и приготовился ждать.
Смешно, но, когда на крыльце аэровокзала замаячила нескладная фигура Доули, у Мейсона екнуло в груди. Будто молодость полковника возвращалась к нему вместе с кривоногим сержантом.
Правда, Доули напялил такие широченные штаны, что этот изъян не бросался в глаза. Более чем свободная рубаха скрывала чудовищную мускулатуру рук и груди, а лихая ковбойская шляпа завершала ансамбль.
Экстравагантность костюма отставного сержанта и произвела маленький фурор среди молодых аборигенов - завсегдатаев автостоянки. Их было человек пятнадцать. Смуглолицые и черноволосые, все на мотоциклах, пестревших яркими наклейками, они живо обсуждали свои проблемы, и тут... появился сержант Доули.
Маленькое моторизованное общество восприняло его появление с немым восторгом. Три десятка восхищенных глаз, словно по команде, уставились на сержанта. Но Доули, начисто лишенный честолюбия, ничего не заметил. Он прошел мимо, помахивая чемоданчиком из кожи аллигатора.
Дальнейшие события развивались стремительно: едва Доули пересек стоянку, аборигены дружно оседлали свои мотоциклы и разлетелись в разные стороны. Только один из них замешкался на обочине.
Доули не обратил на парней ни малейшего внимания. И тут перед ним, словно из-под земли, вырос стройный красавец метис в ослепительно белом костюме. Он обратился к сержанту с какойто просьбой, сверкнув в улыбке белоснежными зубами. Доули беспечно поставил чемодан на асфальт и полез в карман.
В этот момент юркий мальчуган лет четырнадцати неслышно вынырнул из-за ближайшей машины, подкрался к Доули с тыла и, подцепив чемодан сержанта за ручку, рванул его к себе. Увы!
Юного любителя чужих вещей постигло горькое разочарование: чемодан лишь на дюйм оторвался от земли и тотчас тяжело опустился на место. При этом в его утробе громыхнуло что-то металлическое.
Рывок был столь сильным, а противодействие столь неожиданным, что молодой разбойник потерял равновесие и, перелетев через злополучный чемодан, растянулся у ног Доули. Его сообщник, красавчик метис, попытался спасти ситуацию и выручить товарища. Он что есть силы двинул Доули в грудь обеими руками. С таким же успехом он мог бы толкнуть статую командора.
Сержант мгновенно оценил обстановку. Правой рукой он, словно крюком, зацепил поверженную жертву коварного чемодана за ремешок штанов и сделал легкий мах.
Тело несовершеннолетнего грабителя описало в воздухе плавную дугу и скрылось в колючем кустарнике - футах в тридцати от места происшествия.
В то же время левой рукой Доули ловко заграбастал метиса за шиворот и рывком развернул на сто восемьдесят градусов - спиной к себе. Смачно прихлопнув корявой пятерней по заднице, сержант собрал в кулак материю на белоснежных брюках метиса и поднял того над землей.
Невдалеке, на тротуаре, разинула пасть большая чугунная урна. Метис сразудогадался, какая участь ему уготована, и брыкался отчаянно, оглашая воздух певучими испанскими фразами. Увы...
Ненасытное чугунное чрево благодарно приняло в себя тело несчастного. Крики умолкли, лишь в кустах все еще надрывался негодующий детский дискант - это юный воришка безуспешно пытался высвободиться из колючих цепких объятий. А потом унялся и он, затих вдалеке и треск мотоциклов, а две ноги, обутые в изящные сандалии, все еще болтались в воздухе.
Доули высморкался на белые штанины, поставив, таким образом, точку. И тут до его ушей донеслось нежное мяуканье. Сержант медленно повернул голову на звук, и рот его разъехался в широченной щербатой улыбке сержанта поджидал старый боевой командир.
- Клянусь моей лысиной, - простонал Мейсон, давясь смехом, - там, где ты, дружище Клиф, там и драка.
- Разве это драка, сэр? - пренебрежительно хмыкнул Доули и сдавил руку Мейсона своей медвежьей лапой.
- Легче, легче, - шутливо ойкнул Мейсон. - Я тебе еще предоставлю возможность порезвиться. Как ты, не против?
- Только если будет настоящая драка.
- Ну это я тебе гарантирую.
- Тогда я за обеими руками.
- Прекрасно! Значит, план действий такой:
сейчас в отель "Амалькадо" - до вечера отдыхаем.
Вечером у нас встреча с одним парнем.
- Кто такой? - деловито осведомился Доули, небрежно подцепив свой чемодан и помахав им в воздухе.
- Это наш гм... компаньон.
- Из наших?
- Ну как тебе сказать, - загадочно улыбнулся Мейсон. - Он служил в морской пехоте, но... не в Штатах.
- "Бундес" или "дикий гусь"? - понимающе прищурился Доули.
- Не то и не другое, - хохотнул Мейсон. - Ты не поверишь, но он служил в русской морской пехоте.
Если Доули что-либо еще могло удивить, так это подобное заявление.
- В русской? - изумленно вытаращился он. - Я не ослышался, сэр?
- Ага, - подтвердил Мейсон, которого перспектива сотрудничества с "рашн" не то чтобы пугала, скорей забавляла. - Впрочем, он не совсем русский, он украинец и казак. Слышал о таких?
- Это которые живут в Канаде? - сосредоточенно нахмурился Доули. - А как он к русскимто попал?
- Ну... не совсем так, - покачал головой Мейсон, которого несколько шокировали географические познания отставного сержанта. - Вообщето Украина - это один из крупнейших штатов их бывшего Союза, вроде отдельной республики, что ли А парень жил в России... А казаки эти вроде были сначала на Украине, потом переселились или наоборот. У них сам черт не поймет - кто русский, а кто нет. Но это неважно. Главное - оказывается, этих украинцев здесь, в Южной Америке, как и в Канаде, хватает. Особенно много в Аргентине, но и в Колумбии достаточно. Так что этот парень тут быстро найдет себе друзей-соотечественников. Но и не это главное. Больше меня волнует, что он за человек и каков в деле. А что до меня... Ты ведь знаешь - я и с чертом подружусь, лишь бы черт порядочный попался.
- Ну... не знаю.. - шмыгнул носом Доули. - Посмотрим...
Мейсон нисколько не кривил душой, когда утверждал, что готов подружиться с порядочным чертом. Расовые и национальные предрассудки никогда не тревожили ни его душу, ни совесть. Он одинаково относился и к неграм, и к желтокожим, но русские... С ними Мейсон сталкивался только в бою, да и то раза три-четыре. Впрочем, и этого хватило, чтобы убедиться: воевать русские умеют, и это являлось для Мейсона лучшей характеристикой. Если человек умеет воевать - значит, не трус, не мерзавец, а настоящий мужчина и достоин уважения.
С другой стороны, Мейсон никогда не верил бредням о загадочности и непонятности русской нации. Люди везде одинаковы, он-то перевидал их немало. А все же любопытно: какие они, русские тем более еще казаки и где-то украинцы при ближайшем рассмотрении.
Мелешко на первый взгляд Мейсона даже немного разочаровал, но и подтвердил убеждение, что люди на земле мало отличаются друг от друга.
Алексей Мелешко, если не обращать внимания на незначительный речевой акцент, ничем не отличался от стандартного янки. Ни внешностью, ни манерой поведения, ни даже, и это было самым удивительным, образом мышления. С другой стороны, внешность его и телосложение относились к типу, который всегда импонировал Мейсону рост выше среднего, подтянут и поджар, в меру накачан. Лицо открытое, простое. Не назовешь ни смазливым, ни уродливым, ни обаятельным. Подбородок и губы намекали на врожденное упрямство, но эту черту Мейсон ценил и в себе, и в других.
И держался Мелешко независимо, но без чванства и излишней самоуверенности. Может, поэтому они легко и быстро нашли общий язык, как и полагается двум уважающим себя мужчинам-воинам.
А душу старого солдата Доули Алексей сразу завоевал, когда, не поморщившись, выцедил полный стакан неразбавленного бурбона за знакомство и как ни в чем не бывало вернулся к разговору.
А разговор получился деловой и серьезный.
Обсудили почти все детали, Мейсон не мог не отметить профессионализма собеседника.
Распределили роли.
Доули поручился за поиски и доставку необходимого вооружения и снаряжения. В этом деле равных опытному вояке не было. За годы славной боевой карьеры Доули обзавелся дружками-побратимами по всему свету. Имелся у него такой дружок и в Колумбии.
Мейсон, естественно, возглавил предприятие и взялся за разработку стратегического плана компании. Не хватало еще очень важной боевой единицы: пилота-вертолетчика.
Проблема состояла в том, что Мейсон нуждался не просто в боевом пилоте, ему был нужен Хэмри Нортон, и никто другой.
Алексею это имя ничего не говорило, зато Мейсон и Доули в один голос заверили, что Нортон лучший вертолетчик в мире и без него не стоит даже начинать кампанию. Но следы Нортона Доули и Мейсон потеряли лет пять назад. Известно было только то, что прервались они где-то в Италии, и похоже, там и следовало искать лучшего в мире пилота - если он, конечно, уже не совершил свой последний полет.
После недолгой дискуссии решили, что Мейсон и Мелешко немедля отправятся в Италию и попытаются разыскать полумифического Хэмри Нортона. Непосредственный поиск брал на себя Мелешко. А Доули пока займется вооружением в Колумбии.
На этом первая встреча и закончилась. Мелешко отправился в свой отель, уже на прощание Мейсон, как бы между прочим, поинтересовался.
- Эл, ну с нами, старыми бродягами, все ясно, но что тебя тянет на такие вот подвиги?
Мелешко вздохнул глубоко, пристально заглянул Мейсону в глаза и, как показалось полковнику, горестно усмехнулся:
- Видите ли, Джеймс, вы с Доули - американцы и, боюсь, меня не поймете. Но причин три.
Первая: мне интересна такая работа. Вторая: как ни смешно, но она обеспечивает уровень жизни, о котором даже очень обеспеченный гражданин моей страны, я имею в виду Россию, может только мечтать. И третья: для меня это единственная возможность повидать мир.
Мелешко был прав Но если первая причина была хорошо понятна и Мейсону, и Доули, то о двух остальных они могли сказать только то, что не поняли, о чем речь.
2
А Хэмри Нортон уже вторую неделю не вылезал из таверны "Альпийская роза", что на окраине Милана. То есть он, конечно, вылезал, но только затем, чтобы набить карманы новой порцией хрустящих лир.
К превеликому огорчению Хэмри, карманы катастрофически быстро худели и к исходу третьей недели оказались на грани полного истощения.
Встревоженный Нортон совершил очередной вояж в местный банк, где держал все свои сбережения. Услужливый клерк выдал ему пухлую пачку кредиток и с улыбкой сообщил, что счет господина Нортона исчерпан.
Было бы наивно предположить, что последние лиры Хэмри истратил на благотворительные цели.
Конечно же, он вернулся на обжитое место и за один вечер с блеском спустил все.
Истины ради следует добавить, что Хэмри не особо огорчился. Подобные пертурбации он претерпевал два раза в год.
Теперь предстояло возвращаться на работу и заново возводить здание материального благополучия. Черт с ним - Хэмри умел и поработать, да и вообще признавал только два рода деятельности - работу и... то, что он именовал "заправкой".
Теперь он залил "полный бак" и можно было "взлетать".
Если бы какой-нибудь художник взялся увековечить на полотне черты Хэмри Нортона, этот портрет затмил бы любой шедевр своими классическими формами. Во всей фигуре и лице Нортона самый придирчивый эстет не обнаружил бы ни единого угла. Более того, Хэмри весь состоял из окружностей. Нельзя сказать, чтобы все окружности были идеальными - и тем не менее: круглое брюшко и круглое лицо, круглый нос пуговкой и круглые глазки, даже кулачки кругленькие.
Нортон более всего походил на доброго героя русских сказок - Колобка, но это был весьма свирепый рыжий Колобок.
Всю нижнюю половину его лица залепили клочья взмочаленной оранжевой пакли. Верхняя же половина и нос радовали яркой кирпичной окраской большого скопления веснушек. Желтые космы торчали на голове в разные стороны и напоминали львиную гриву. Увы, на этом сходство со львом заканчивалось. Хэмри вымахал от горшка ровно на три вершка и относился к категории "карманных" мужчин.
И все-таки воинственный дух суровых предков-викингов был законсервирован именно в этом теле. Свирепостью и драчливостью Нортон, похоже, далеко превосходил своего знаменитого соотечественника Генриха Рыжебородого [Имеется в виду Барбаросса]. Но рыцарем Хэмри родился истинным - он без раздумий лез в драку, когда чувствовал, что противник сильный или ровня ему, но никогда не обижал слабого.
А еще... но об этом знал только сам Нортон и никому бы ни за что не признался... И все же... он обожал детей.
Карманы его кожаной куртки вечно были набиты конфетами, шоколадками, жевательными резинками, перочинными ножичками и прочей всячиной, предназначенной для малолетних друзей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47