Вдоль стен стояли мягкие стулья. Множество журналов на столиках. Кофе. Рекламные листки. Тони перелистывал номер «Энджелз-Хиллз Имплойе Ньюс», когда вошел Сэм Хардести. Одежда на нем напоминала униформу автомеханика: белый комбинезон с молнией на груди и торчащими из накладных карманов инструментами (о их назначении Тони не хотелось думать). Это был молодой, лет двадцати восьми, мужчина с резкими чертами лица и длинными каштановыми волосами.
— Детектив Клеменса?
— Да.
Хардести протянул руку, и Тони с ужасом пожал ее, представив себе, где могла путешествовать эта рука несколько минут назад.
— Сюзи сказала, что вы интересуетесь одним случаем, — раздался такой же, приглушенный, как у женщины, голос.
Тони сказал:
— Я знаю, что вы готовили тело Бруно Фрая для отправки в Санта-Розу, в прошлый четверг.
— Совершенно верно. Мы сотрудничаем с похоронным бюро из Санта-Хелены.
— Будьте добры, расскажите мне подробно, что вы делали с телом, когда его привезли из морга.
Хардести с любопытством посмотрел на Тони.
— Хорошо, мы взяли мертвеца и провели необходимую обработку.
— По дороге сюда нигде не останавливались?
— Нет.
— С тех пор как вам передали тело и до отправки его на самолете, оно оставалось без присмотра?
— Без присмотра? Минуту или две. Мы торопились закончить побыстрее, потому что нужно было успеть отвезти тело в аэропорт на рейс до Санта-Розы. Вы не скажете мне, почему вас это интересует? Чего вы хотите?
— Не знаю. Но, может, ваш рассказ позволит мне разобраться. Труп был набальзамирован?
— Конечно. Мы обязаны бальзамировать трупы, которые перевозят пассажирским транспортом. Закон предписывает перед отправкой извлекать внутренние органы и бальзамировать тело.
— Извлекать?
— Боюсь, что вам неприятно будет услышать. Дело в том, что внутренности представляют для нас большие трудности. Наполненные разлагающимися остатками пищи, эти органы разрушаются значительно быстрее остальных тканей. Чтобы неприятные запахи и громкие звуки от выходящих газов не будоражили прощающихся и чтобы сохранить тело, необходимо вытаскивать органы, чем больше — тем лучше. Мы используем телескопическое приспособление с крючком на конце. Мы вставляем его в анальное отверстие и...
Тони почувствовал, как кровь отхлынула от лица, и он махнул рукой, чтобы Хардести замолчал.
— Спасибо. Я получил представление.
— Я предупреждал, что это неприятно.
— Не очень, — согласился Тони, выдавливая из себя слова. Он закрыл рот ладонью и кашлянул. Комок не исчезал. Возможно, он не уйдет, пока я здесь, подумал Тони.
— Хорошо, — сказал он вслух. — Я услышал все, что хотел услышать.
Нахмурившись, Хардести о чем-то задумался, потом сказал:
— Не знаю, что вы ищете, но есть одна деталь, связанная с Фраем.
— Что именно?
— Это случилось через два дня, как мы отправили мертвеца в Санта-Розу. В субботу после полудня. Позавчера. Позвонил какой-то парень и сказал, что хочет поговорить с тем, кто бальзамировал тело Фрая. В субботу я работаю — выходные в среду и четверг — и поэтому взял трубку. Этот человек ругался за то, что я сделал работу кое-как. Но это неправда. Я старался, как только можно стараться при таких обстоятельствах. До того как труп попал на стол, он уже пролежал несколько часов на солнце, потом — ночь в холодильнике. А еще эти раны, да и коронер вскрывал труп. Позвольте сказать, мистер Клеменса, тело к этому времени находилось в дурном состоянии. Я имею в виду, что уже невозможно было поправить внешний вид умершего. Кроме того, я не отвечаю за косметическую часть работы. Это должны были сделать в Санта-Хелене, в похоронном бюро. Я пытался объяснить звонившему, что это не моя вина, но он мне и слова не дал вставить.
— Он не назвался?
— Нет. Он все более и более раздражался. Кричал и визжал, как сумасшедший. Я подумал, что это, наверное, родственник умершего, обезумевший от горя. Поэтому я старался спокойно слушать его вопли. Но потом, когда он зашелся в истерике, он назвался Бруно Фраем.
— Что-что?
— Да. Сказал, что он — Бруно Фрай, и предупредил, что, возможно, в один прекрасный день придет сюда и разорвет меня на части за то, что я с ним сделал.
— Что он еще сказал?
— Все. Когда он начал нести несусветную чепуху, я понял, что звонит ненормальный, и повесил трубку.
Тони после слов Хардести точно ледяной водой окатили. Он похолодел изнутри и снаружи. Сэм Хардести заметил состояние Тони.
— Что случилось?
— Я просто подумал, достаточно ли трех человек, чтобы назвать это массовой истерией?
— Что?
— Вы не обратили внимание на голос звонившего?
— Почему бы об этом спрашиваете?
— Очень низкий голос?
— Прямо грохотал.
— Такой хриплый, грубый?
— Совершенно верно. Вы знаете его?
— Боюсь, что да.
— Кто он?
— Если я скажу, вы не поверите.
— Попробуем, — сказал Хардести.
Тони покачал головой.
— Простите. Это служебная тайна.
Хардести был разочарован, выжидательная улыбка покинула его лицо.
— Мистер Хардести, вы нам очень помогли. Спасибо, что вы уделили время и любезно ответили на вопросы.
Хардести пожал плечами.
— Ничего особенного.
«Кое-что особенное как раз и есть, — подумал Тони. — Действительно, кое-что. Но, черт побери, я не понимаю, что это все значит».
Тони вышел из здания и направился к машине. Хлопнув дверцей «джипа», он повернулся к Хилари. Она нетерпеливо спросила:
— Ну? Он бальзамировал тело Фрая?
— Еще хуже.
— Что? Еще хуже?
— Лучше бы тебе не знать об этом.
Он рассказал о телефонном звонке в похоронное бюро; о человеке, говорившем с Хардести, о том, что этот человек назвался Бруно Фраем.
— А-а-а-а, — тихо протянула Хилари. — Забудь теперь о коллективном психозе. Вот доказательство!
— Доказательство чего? Что Фрай жив? Но это невозможно! Я не буду упоминать отвратительные действия, совершенные над телом Фрая, достаточно знать, что он был набальзамирован. Какая уж тут кома, если вместо крови в жилы напускают консервирующую жидкость.
— Но, по крайней мере, звонок доказывает, что кое-что необычное все-таки случилось.
— Да-а, — задумчиво сказал Тони.
— Об этом можно сообщить твоему капитану?
— Нет, ни в коем случае. Гарри Лаббок скажет, что это был розыгрыш, и только.
— Но голос!
— Этого недостаточно, чтобы убедить Гарри.
Она вздохнула.
— Что ж дальше?
— Нам следует хорошенько обдумать дело со всех сторон. Может, мы что-то упустили.
— Давай обдумаем за ленчем. Я проголодалась.
— Где ты хочешь остановиться?
— Поскольку мы оба очень устали, я бы хотела посидеть в уединенном местечке.
— Отдельная кабинка в «Кейзи»?
— Прекрасно, — ответила Хилари.
* * *
Бруно Фрай вытянулся на полу фургона-"додж" и попытался заснуть. Это был не тот фургон, на котором он приехал в Лос-Анджелес неделю назад. Ту машину конфисковала полиция. Но Джошуа Райнхарт, душеприказчик Бруно Фрая, обратился в Лос-Анджелес с заявлением вернуть автомобиль домой. Этот фургон был темно-синего цвета с тонкими белыми полосками вдоль корпуса. Вчера Фрай расплатился за машину наличными в автомагазине на окраине Сан-Франциско. Это была красивая модель.
Почти весь день он был в пути и только к ночи приехал в Лос-Анджелес. И сразу направился в Вествуд, прямо к дому Кэтрин.
На этот раз она носила имя Хилари Томас, но он-то знал, что это Кэтрин. Кэтрин. Опять вернулась из могилы. Вонючая сука.
Он ворвался в дом, но ее там не оказалось. Наконец, перед рассветом Кэтрин вошла в дом, и ему уже почти удалось наложить на нее руки, как вдруг появилась полиция. Он до сих пор не мог понять, каким образом полицейские пронюхали о нем.
Прежде чем влезть в дом, Фрай пять раз медленно проехал мимо него, но ничего подозрительного не заметил.
Сегодня он никак не мог узнать, дома она или нет. Это его смутило. Запутало. И напугало. Он не знал, что делать дальше, как искать ее. Мысли становились бессмысленнее и туманнее. Он чувствовал возбуждение и головокружение, хотя ничего и не пил.
Он устал. Очень устал. Не сомкнул глаз с воскресной ночи. Если бы он смог хотя бы задремать, голова бы отдохнула и соображала лучше.
Потом он будет в состоянии продолжить поиски. Отрезать ее голову. Вырезать сердце и проткнуть его палкой. Убить ее. Раз и навсегда. Но сначала — уснуть.
Он вытянулся в грузовом отделении фургона. Луч света падал сквозь лобовое стекло, проходил над передними сиденьями и разгонял темноту вокруг Фрая. Он боялся спать в темноте.
Рядом лежало распятие. И пара остро отточенных палок. Он наполнил холщовые мешочки чесноком и повесил их в ряд над задней дверью.
Эти вещи, возможно, помогут от Кэтрин, но они бессильны прогнать ночные кошмары.
Они будут мучить его, когда он закроет глаза: так было всю жизнь, так продолжается и сейчас. Он проснется с застрявшим в горле криком. И как всегда, ему не удастся вспомнить, о чем же сон. Но он услышит ясный, но непонятный шепот, какофонию голосов, почувствует, как что-то бегает по телу, по лицу, пытаясь залезть в рот или нос, что-то ужасное; и только спустя минуту после пробуждения шепот смолкнет и существа исчезнут, в такие минуты Фрай желал себе смерти. Он боялся снов, но не мог не спать. Он закрыл глаза.
* * *
Как обычно, в это время главный зал в «Кейзи» был переполнен. Но в другой части ресторана, за овальным баром, находились отдельные кабинки, закрытые с трех сторон, они напоминали исповедальни в церкви. Сюда почти не долетал шум из большого зала: отдаленный гул голосов действовал успокаивающе и подчеркивал уединенность кабинки.
Уже за столом Хилари вдруг положила вилку и сказала:
— Я поняла.
Тони положил сандвич.
— Что?
— У Фрая должен быть брат.
— Брат?
— Это все объясняет.
— Ты думаешь, что в тот четверг убила Фрая, а вчера на тебя напал его брат?
— Такое сходство возможно только между братьями.
— А голос?
— Они могли унаследовать одинаковые голоса.
— Наверное, так бывает, — ответил Тони. — Но особенная хрипота, о которой ты говорила... Разве ее можно унаследовать?
— Почему нет?
— Вчера ты сказала, что такой голос — это следствие либо травмы, либо родового дефекта в голосовом аппарате.
— Значит, я ошибалась. А может, оба брата родились с одинаковым дефектом.
— Один шанс против миллиона.
— Но все-таки возможно.
Тони отхлебнул пива, потом сказал:
— Хорошо, пусть братья, пусть — очень похожие: одинаковые черты, глаза, голос. Но разве может так случиться, чтобы они страдали одной манией?
Хилари в задумчивости пригубила пива.
— Причиной умственного расстройства часто является среда.
— Так думали раньше. Это устаревшее представление.
— Хорошо, но все-таки для начала предположим, что это так — среда определяет поведение. Братья выросли в одном доме, были воспитаны одними родителями. Разве невозможно предположить, что у них развились сходные заболевания?
Тони почесал подбородок.
— Может, и так. Я помню...
— Что?
— Я слушал курс по психологии, когда учился в университете криминологии. Нам показывали много фильмов о сумасшедших. В одном фильме речь шла о шизофрении. От этого заболевания страдали мать и дочь.
— Вот видишь! — воскликнула Хилари.
— Но это был очень редкий случай.
— Все-таки был!
— Кажется, нам сказали, что это единственный пример подобного рода.
— Но он был!
— Что ж, об этом стоит подумать.
— Брат...
Они вернулись к еде и задумчиво жевали, не глядя друг на друга. Вдруг Тони сказал:
— Черт! Я вспомнил такое, что основательно потрясет теорию «братьев».
— Что?
— Я думал, ты читала об этом в субботних номерах газет.
— Не все газеты я читала. Это... я не знаю... неприятно читать о себе как о жертве. Я просмотрела одну статью и этого оказалось достаточно.
— А ты не помнишь, о чем она?
Хилари нахмурилась, не понимая, к чему клонит Тони, потом сказала.
— Ах, да. У Фрая не было брата.
— Ни брата, ни сестры. После смерти матери он остался единственным наследником дома и завода. С ним кончился род.
Хилари нечем было возразить, хотя и пришлось расстаться со своей теорией.
Они закончили ленч в молчании.
Наконец Тони сказал:
— Ты не можешь вечно сидеть взаперти. Но мы и не должны сидеть сложа руки и ждать его.
— Мне не хочется быть приманкой для хищника.
— Ответ на загадку следует искать не в Лос-Анджелесе.
Она кивнула.
— Я подумала о том же.
— Нам необходимо попасть в Санта-Хелену.
— И поговорить с шерифом Лавренски.
— И со всеми, кто знал Фрая.
— На это потребуется несколько дней, — сказала Хилари.
— У меня сейчас несколько выходных. И я беру отпуск. Впервые в жизни я не рвусь назад, на работу.
— Когда отправляемся?
— Чем раньше, тем лучше.
— Только не сегодня. Мы оба чертовски устали. Нужно отдохнуть. Кроме того, я хочу завести картины Стивенсу. Теперь еще необходимо позвонить в страховую компанию, чтобы определить размеры ущерба, и в бюро обслуживания, чтобы до моего возвращения навели в доме порядок.
— Сегодня утром я должен был написать отчет о перестрелке. Потом еще допрос. Но это примерно будет на следующей неделе, а если раньше, я смогу перенести сроки.
— Так когда мы отправляемся в Санта-Хелену?
— Завтра, — сказал он. — В девять — похороны Фрэнка. Я буду присутствовать. А потом сядем на ближайший самолет.
— Еще одно. Я не хочу оставаться у тебя на ночь.
Он взял ее за руку.
— Я уверен, он не придет. А если попробует, то у меня есть револьвер.
Хилари покачала головой.
— Нет. Я все равно не засну, Тони. Я буду не спать, а прислушиваться к каждому шороху за окном.
— Где же ты хочешь остановиться?
— Закончив свои дела, давай соберем вещи, уедем из твоей квартиры и снимем номер в гостинице, рядом с аэропортом.
Он пожал ей руку.
— Да, так тебе, наверное, будет лучше.
— Да.
* * *
Санта-Хелена. Вторник. 16.30. Джошуа Райнхарт положил трубку и со вздохом удовлетворения откинулся на спинку кресла. Он хорошо поработал в эти два дня.
Почти весь понедельник Райнхарт просидел на телефоне, созваниваясь с банкирами, биржевиками и торговыми посредниками Бруно Фрая. Он подолгу обсуждал с ними вопросы, связанные с ведением дел фирмы, до ее полной ликвидации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47