- Нелличка сказала: дело идет на поправку. Да! здоровье у вас! Зави-
дую, честное слово, завидую. Положению - отнюдь, а здоровью! Но согласи-
тесь: ничего нет и дороже на свете. Вы, надеюсь, не против? - проде-
монстрировал китель. - Для вживания, так сказать, в образ. Система Ста-
ниславского.
Полковник поднял голову и поглядел на Человечка с ненавистью.
- А и зря вы так сверкаете очами, Иннокентий Всеволодович, ей-Богу,
зря! Я ведь с хорошими известиями. Дело-то наше с вами закрутилось!
Пробные шарики пущены и почти все сработали отлично. Капэдэ - девяносто
процентов. Очень высокий капэдэ! И стоит ли так переживать личное нес-
частье, когда торжествует Идея?!
- Что с Машенькою? - спросил Полковник.
Человечек, развлекающийся красивой работою японского ксерокса, отв-
лекся от него:
- Вот видите - мы уже говорим. Два шага до сотрудничества. Что с Ма-
шенькою? А что с ней может случиться? Живет себе. Влюблена. Устроилась
подавальщицей к Мак-Дональду: знаете, на Пушкинской? Превосходно себя
чувствует. Надо думать, скоро вас навестит. Но в общем-то, беспокойство
ваше понятно. Помните Кьеркегора? Он утверждал, что человек окончательно
реализуется только в миг смерти, а до тех пор непредсказуем. Так что
полная гарантия машенькиной безопасности - только ваша! - подразумел Че-
ловечек Смерть. - Или очень уж хорошее поведение. Примерное. Ну, как у
вас в лагерях пишут: стал на путь исправления.
- Что будет со мной дальше? - выдавил Полковник.
- Вопрос, свидетельствующий о возвращении жажды жизни, - прокомменти-
ровал Человечек. - Это обнадеживает, - и продолжил развлекаться ксерок-
сом. - Отличная машинка! Тоже ведь: предмет материальной культуры. Залю-
буешься! Ах, да! О вашей судьбе. Я готов пообещать вам, что при искрен-
ней, - подчеркнул слово "искренней", - перемене в вашем ко мне отношении
вы со временем обретете свободу. Но поверите ли вы моему обещанию, вот
вопрос? Вы знаете, что я знаю, что вы - профессионал. Натура у вас, судя
по архиву и по личным моим воспоминаниям - христианская не чересчур.
Связей - я имею в виду гэбэ, милицию, - связей хоть отбавляй. Следова-
тельно, получив свободу, вы непременно попытаетесь использовать ее, что-
бы отомстить мне. Что, скорее всего, у вас и получится. Остается держать
вас в тюрьме вечно. Но это - накладно.
Человечек поднес к полковничьей решетке несколько отпечатанных лис-
тов:
- Глядите-ка, как хорошо! Четкость поразительная. Вы в курсе, что
ксероксами уже вовсю торгуют обычные комиссионки. Отобрали у вас с госу-
дарством монополию на информацию. Ну, не хотите смотреть - не надо, - и
снова отошел к столу. - Так что логика должна убедить вас, что мне при-
дется прибегнуть! хороший вы эвфемизм придумали! к высшей мере защиты. И
тем не менее я обещаю сохранить вам жизнь. Вот пусть логика и надежда
борются в вас! Логика и надежда. А сейчас, если позволите, я хотел бы
заняться делом. Виктор Владимирович! - крикнул наверх, подойдя к двери.
- Разрешите вас на полчасика, - и, когда Интеллектуал спустился, уселся
с ним рядышком за стол, произнес: - Начинаем массированную атаку. Следу-
ет, согласно предложенной вами системе, отксерить первые полторы сотни
доносов и обеспечить их эффектную и одновременную доставку!
- То есть, профессор, вы полагаете, что вероятность генетической нак-
ладки невелика?
- Процентов десять, - ответил Профессор Благородному Карасю. - Прав-
да, в следующих поколениях!
- Товарищи, товарищи, тихо! - оборвал этот негромкий, на ухо диалог и
всеобщий легкий шумок Председательствующий, а в усиление слов постучал
авторучкою о горло графина, - пора начинать!
Шептавшиеся Благородный Карась и Профессор сидели за длинным покрытым
сукном президиумным столом на сцене какого-то огромного зрительного за-
ла, не то Дома Кино, не то Дома Литераторов, в компании еще нескольких
человек. Пусть кресла в зале были заняты далеко не все, народу собралось
предостаточно. Когда шум поутих, Председательствующий встал и торжест-
венно произнес:
- Друзья! Мы собрались здесь сегодня, чтобы учредить "Общество Пост-
радавших В Годы Застоя". Многие из вас являются членами общества "Мемо-
риал", которое, выполняя Великую Нравственную Задачу полной реабилитации
жертв сталинского режима, оставляет, однако, в стороне прочие жертвы на-
шего все еще тоталитарного государства. Я имею в виду не только и не
столько так называемых прямых диссидентов, томившихся в тюрьмах и лаге-
рях в период с тысяча девятьсот пятьдесят шестого года и буквально до
сегодня, но и многие миллионы журналистов, писателей, ученых, да просто
- честных, порядочных людей, которым перекрывали кислород, которых за-
частую вынуждали соглашаться на сотрудничество, но которые при этом!
Председательствующий со все большим вдохновением разливался соловьем,
но звуки его речи как-то вдруг пожухли для Благородного Карася, удали-
лись, потеряли разборчивость, когда он увидел появившегося в кулисе мо-
лодого человека с пачкою голубых конвертов в руке. Молодой человек замер
на мгновение, как бы прицеливаясь, и спокойным, корректным шагом вышел
на сцену, разложил конверты перед некоторыми членами президиума, в числе
которых оказались и Председательствующий, и Профессор, и Благородный Ка-
рась. Благородный Карась рванул голубую обертку - одного мгновенного
взгляда достало ему сориентироваться, - и сунул конверт в карман.
А по залу, пересекая его во всех направлениях, неслышно и деловито
сновали молодые люди, и порхали по рядам конверты синими птичками.
Председательствующий скосил взгляд на стол, на конверт, потом - на
Благородного Карася и на двоих других, которые тоже удостоились; кажет-
ся, все понял, налился кровью, но продолжал речь с тем большей уверен-
ностью:
- Мы должны вывести на чистую воду всех, кто был причастен к позору
непротивления, но вместе - увековечить мужество тех!
Благородный Карась несколько пришел в себя и, идентифицируя в зале
владельцев конвертиков, делал пометки в записном блокноте.
Две толпы волновались на Пушкинской площади: одна - в нетерпеливом
ожидании вкушения благ западной цивилизации, другими словами - в очереди
к Мак-Дональду, вторая - неподалеку - в праведном негодовании на Комитет
Государственной Безопасности, о чем свидетельствовали и многочисленные
плакаты типа Открыть архивы КГБ!, Долой политический сыск!, Позор стра-
не, главою которой может стать начальник тайной полиции!, и слабо доно-
симые ветром речи ораторов. Милиция охраняла общественный порядок обоих
коллективов.
Усатый Джинсовый сидел на скамеечке, лизал мороженое и лениво погля-
дывал на стеклянную витрину Мак-Дональда, за которою сквозь счастлив-
цев-едоков просматривались среди молодых мальчиков и девочек в красивых
униформах Внучка и Юноша.
Юноша, отвлеченный голубыми птичками, замелькавшими вдруг среди ми-
тинга, на мгновенье замешкался с обслуживанием очередного едока. Внучка
же, хоть и не отвлекалась от работы, погружена была в свои мысли, резюме
которых и высказала Юноше:
- Если его не будет и завтра, поедем на дачу.
- Что? - переспросил Юноша.
- Завтра едем на дачу. С дедом что-то стряслось!
Ксерокс работал на полную мощь, едва не дымился. Четыре человека в
конвейере обслуживали его: один подавал документ из подготовленной пач-
ки, другой собственно копировал, третий брал готовую продукцию, раскла-
дывал по голубым продолговатым конвертам, четвертый вставлял конверты в
спецприемничек компьютерного принтера, и тот отбивал сухие зловещие оче-
реди!
Благородный Карась накручивал тем временем телефонный диск в домашнем
своем кабинете, по стенам которого висели два недурных пейзажа с древне-
русскими включениями, похоже, что кисти Художника, портреты Бродского,
Солженицына, Сахарова.
- Вячеслав Афанасьевич? Профессор Тищенко беспокоит. Вы не получили
вчера! Бросьте дурака валять! Не шантажирую - напротив! Хоть минуточку
помолчите! Вот так. Очень хорошо. Итак, вы, наверное, догадались, что не
один. И что кроме нас самих помогать нам не станет никто. Ни-кто! Поэто-
му я приглашаю вас посетить меня завтра около восьми. Разумеется, вече-
ра. Не узнют! При входе наденете маску! Ну, как заблагорассудится! Пшите
адрес? Песочная, двенадцать, квартира тридцать девять, второй подъезд,
четвертый этаж. Код двести восемьдесят три. Все, до завтра. Извините, у
меня еще слишком много звонков. Та-ак! - положив трубку, снова взялся за
блокнот, поставил в нем птичку, справился о следующем номере и - за
диск.
А в соседней комнате карасева жена рылась в глубинах платяного шкафа,
извлекая на свет Божий старые чулки и колготки, тут же с помощью ножниц
превращаемые в чулки; некоторые - после осмотра - откладывала назад.
Когда на полу скопилась внушительная груда, Супруга взяла верхний, натя-
нула на голову, охорошилась у зеркала, появилась на пороге мужнина каби-
нета.
- Так?
Благородный Карась оторвался на миг от телефона, усмехнулся горестно:
- Выходит, что так.
- А тебе какой?
- Мне, - героически отрезал Карась, - никакого! Я предпочитаю бо-
роться со злом с открытым забралом! Всегда кто-то один вынужден взять на
себя главную ответственность! - и с добавочной яростью завращал диск.
Полковник притворился, что спит. Когда успокоенный этим страж вышел
подышать воздухом, Полковник слез с кушетки, стал на пол, на колени,
спиною к комнате, и под прикрытием собственного тела принялся пальцами,
ногтями, зубами раздирать покрывало. Отодрав три полосы, Полковник нак-
репко связал их одну с другою, а на конце соорудил петлю. Накинул ее на
шею, прикрепил хвост импровизированной веревки к решеточному пруту. И,
не вставая с колен, начал отползать.
Петля затянулась, сделала больно, затруднила дыхание. Сил держать
напряжение веревки и даже увеличивать его едва хватало. Но - хватало.
Все-таки!
А где-то невообразимо далеко, за три с лишним тысячи верст от "Стаха-
новца", под ярким, почти солнечным сиянием ртутных фонарей, дефилировали
по Елисейским Полям от площади Звезды к площади Согласия Карась, Предсе-
дательствовавший На Учреждении Общества Жертв Застоя - в руках еле уме-
щаются пакеты, набитые сувенирами, и Новый Карась, судя по элегантной
вписанности в пейзаж, проживающий в Париже давным-давно.
Карась-Эмигрант вертел в руках знакомый нам голубой конверт:
- Если такие пустяки, что же ты взялся доставить его сюда? Поездка на
холяву, за счет фирмы?
Отечественный Карась замялся:
- Не все так просто, мой дорогой, не все так просто. Ты - здесь, а мы
все-таки - там. То есть - наоборот.
- Здесь-то как раз все сложнее! - возразил Парижанин. - И как ты ду-
маешь: он действительно даст этому ход?
Отечественный Карась печально кивнул. Собеседники помолчали.
- Придется возвращаться в отечество, - неожиданно, но вполне убежден-
но изрек Карась-Эмигрант.
- Возвращаться?! - не поверил или сделал вид, что не поверил ушам,
Карась-Председатель. - В наше дерьмо?.. Да он тебя здесь не достанет!..
- Нет, старик, все наоборот. Именно здесь он меня и достанет. Все,
что я здесь имею: положение, уважение, дом, наконец, я получил на неза-
пятнанной репутации диссидента-изгнанника, на авторитете моего журнала!
Придется возвращаться, старик.
- Да ты ж тут!.. - захлебнулся Отечественный Карась от обиды за това-
рища, - да ты что?!. Журнал!.. Пять книг вышло!.. Один твой дом чего
стоит!.. Ты ж вчера на пресс-конференции сам говорил, что, хотя для тебя
место проживания ничего не значит и ты сердцем, так сказать, всегда с
Родиной, но не возьмешь на себя право снова ломать жизнь семьи. Жизнь
детей, внуков!
- Это вчера, - задумчиво провещал Карась-Эмигрант и снова помахал го-
лубым конвертом.
- Так ведь он же у нас тем более опубликует! - все уговаривал Кара-
ся-Парижанина Карась-Москвич, хоть вроде и посланный в столицу мира с
противоположной миссией: видать, в глубине души чувствовал, что, сколько
ни уговаривай, конверт весомее любых уговоров. Что, как говорится, напи-
сано пером!
И действительно - Парижанин стоял на своем:
- Ну, у вас! То есть: у нас! Пусть публикует. У нас я попросту зате-
ряюсь среди подобных себе. Никто и внимания не обратит! Восстановят
гражданство, стану работать! Еще, может, почетным гражданином сделают.
Возвращенцев у нас любят.
Некий Карась появился из лифта и огляделся в поисках нужной двери.
Она обнаружилась не только номером, но и приколотой к обивке запискою:
Входите без звонка. Так Карась и поступил и оказался в прихожей Благо-
родного Карася. Там наличествовало еще два плакатика: один - под свисаю-
щими со шляпочницы разномастно-разноразмерными чулками: Желаете сохра-
нить инкогнито - наденьте, другой, с рукою-стрелочкой, направленной на
ближайшую дверь: Проходите сюда F. Карась помялся несколько, натянул на
голову чулок и, горько-иронически улыбнувшись собственному отражению,
пошел в направлении, указанном нарисованным пальцем.
В кабинете скопилось Карасей больше десятка, и все, кроме хозяина,
тоже в чулках. Прения были в разгаре.
- Да что я, гэбистов от урлы не отличу? Нанял себе охрану! - добрыз-
гивал слюною инициатор Тайного Совещания.
- Э, знаете, - произнес с изрядным сомнением Карась, одетый коричне-
вым, в рубчик, чулком. - Они себе иной раз таких набирают!
- Нету там гэбэ никакого. Нету, - тихий, но очень уверенный обкомовс-
кий басок провещал из-под чулка черного, ажурного, с парой стыдливых ды-
рочек в районе покатого лба.
- А хоть бы и урла! - возразил чулок розовый, с цветочком на бывшей
щиколотке. - С нашим вооружением да ухватками!..
- Не перестреляют, как куропаток, - милиция заметет! - Серый В Ром-
бик.
- Разбой пришьют!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83