– Слишком далеко, – тихо произнес Кейн. – Всегда слишком далеко.
– Что слишком далеко?
Он долго смотрел на меня, потом его лицо смягчилось, а глаза, казалось, наполнились звездным светом.
– Ты можешь понять. Из всех людей только ты и можешь.
Он улыбнулся, и тепло, исходившее от него, было приветливым и бодрящим, в противоположность холоду гор. Потом Кейн раскрыл ладонь и показал мне черный джелстеи.
– Есть место, только одно место… Все вещи собраны там. Там они сияют, пульсируют, трепещут, как дитя, ждущее своего появления на свет. Оттуда они прорываются в мир. Как розы, Вэль, как солнце, восходящее утром… Но солнце должно зайти, верно? А розы вскоре умирают и возвращаются в землю. Источник всех вещей является и их концом. Такова сила черного джелстеи. Он касается этого единого места, этой абсолютной тьмы. А еще он касается красного джелстеи или белого, цветов или людских душ. И любой огонь, горящий в них, исчезает во тьме, как последний вздох тонущего.
Кейн замолчал и посмотрел на камень, а Огонек закружился быстрей и засиял ярче. Я ждал продолжения.
– Чтобы использовать джелстеи, ты тоже должен коснуться того места, да?
– Именно так: должен. – Кейн кивнул. – Не могу, но должен.
– Это опасно?
– Опасно!.. Ты не знаешь, ты не знаешь!
– Так скажи мне.
Его голос сделался странным и глубоким.
– Место, о котором я говорил, – темнее любой ночи, что ты видел. Но оно также и нечто противоположное. Из него исходят солнце, луна, звезды, даже огонь тимпимпири. Огонь, Вэль, свет. Ему нет конца. Поэтому черные камни – самые опасные из всех джелстеи. Зайди слишком далеко, дотронься до того, чего не должно касаться, и огню не будет конца. Вместо отрицания ты вызовешь его противоположность. Предначальный свет. Если черный джелстеи неверно использовать, контролируя, к примеру, огненный камень, то из него может изойти такой огонь, какого не видели с начала времен.
Кейн посмотрел на Мэрэма, который спал у огня, сжимая в руке красный кристалл, потом перевел взгляд на сияющие звезды.
– Нет, Вэль, не тьмы я боюсь.
Мы стояли на склоне горы, а небо поворачивалось, и ночь делалась все глубже. Через некоторое время, так как он был Кейном, человеком, высеченным из камня и таящим внутри глубокий яркий свет, я поведал ему о последних словах Мицуны.
– Там что-то кроется, – сказал я, оглядывая темные холмы Вардалууна. – Что-то темное.
– Всякое говорят о Вардалууне, – проворчал Кейн.
– Расскажи мне.
– Это всего лишь истории.
– Может быть.
– Боишься, да?
Я продолжал вглядываться в ночь, считая удары сердца. Насчитав десять, я ответил:
– Да.
– Так… Хуже всего страх, а? Давай убьем хотя бы одного врага!
Кейн вдруг выхватил из ножен меч. Он двигался так быстро, что воздух будто горел. Сталь свистнула в нескольких дюймах от моего лица.
– Что ты делаешь?
– Сражайся! Сражайся, я сказал! Пришло время немного попрактиковаться с клинками.
– Здесь? Сейчас? Почти полночь.
– И?
– И уже темно и ничего не видно.
– Точно – в этом-то все и дело! Так что сражайся, пока я не потерял терпение!
– Но мы разбудим остальных.
– Значит, разбудим, черт возьми! Доставай меч!
Я бросил взгляд на пятерых друзей, чутко спавших у огня. Между ними и стеной ветвей, срубленных для того, чтобы огородить лагерь, было так мало места… Я вновь посмотрел на Кейна – и перемена, произошедшая с ним, заставила меня похолодеть. Его меч сверкал в звездном свете.
– Ну ладно. – И я вытащил из ножен свою кэламу.
Мне следовало радоваться, что он решил пофехтовать со мной. Во всех битвах, в которых я участвовал, во всех поединках, которые наблюдал, я никогда не видел такого мастера меча. Кейн владел приемами, которых не знали даже Азару и мастер-оружейник моего отца Лансар Раашару, и к тому же хранил свои секреты более рьяно, нежели скупец – золото. Однако теперь, похоже, он решил поделиться ими со мной.
– Ха! Давай, Вэлаша Элахад!
Длинное стальное лезвие свистнуло во тьме, падая, как молния с темнеющих небес. У меня была секунда, чтобы парировать удар. Звон стали о сталь разнесся по склону горы. Как я и боялся, Атара и остальные проснулись. Ошалевший со сна Мэрэм с безумным видом водил кристаллом перед лицом, а Атара молниеносно схватила меч и готова была уже броситься на нас, но Кейн остановил ее.
– Это всего лишь мы, ложитесь спать! Или оставайтесь и смотрите, если хочется!
Его меч вновь сверкнул передо мной, и я снова отбил удар – в дюйме от себя, сориентировавшись скорее на звук. Мы уставились друг на друга сквозь тьму, ожидая, пока противник двинется.
И Кейн бросился вперед, неожиданно, подобно взрыву, атакуя меня со всей яростью. Несколько мгновений мы кружили по темной земле, маневрируя и пытаясь достать друг друга сталью. Что-то темное сошло на Кейна – так тигр охотится в ночи. Он ничего не знал о дружбе и правилах дружеского поединка. Я стоял перед ним с мечом на изготовку, и больше ничего не имело значения. В безумии этого мига, в диком блеске глаз Кейна я прекрасно видел, что как-то превратился в его врага, и уж было подумал, что он стал моим: может, Морйин как-то подкупил его? Или ложь Красного Дракона наконец отыскать путь к его душе? Неожиданная и совершенная кровожадность поразила мое сердце, ибо я понял: он уничтожит меня, если сумеет.
– Ха! – ликующе крикнул Кейн. – Еще!
Если бы не мой дар чувствовать движения противника – и не навыки, которые преподал мне отец. – он легко мог бы прикончить меня, ибо я едва успевал отходить с его пути и парировал яростные удары лишь в самый последний момент.
– Еще! Еще!
И мы снова кружили, наблюдая и выжидая, в вихре движений обмениваясь ударами мечей. Так мы фехтовали очень долго – так долго, что пот начал стекать по моей кольчуге, а прохладный воздух обжигал легкие, как огонь. Двигаясь по залитой звездным светом земле в тщетных поисках прорехи в его защите, я в конце концов отступил к костру, где, глядя на нас, сидели остальные, поднял руку, потряс головой и остановился, чтобы перевести дыхание.
– Давай бейся! – закричал Кейн. Костер бросал красные блики на его белые волосы и жесткое лицо.
– Что ты делаешь? – Атара была явно встревожена и держалась за рукоять своей изогнутой сабли.
– Сражайся, Вэлаша! – прорычал Кейн. – Нечего прятаться за других! Черт тебя побери, сражайся!
Мне оставалось лишь драться. Если бы я не отражал удары, он отправил бы меня на тот свет, и даже быстрая Атара не успела бы остановить его. Ярость нескончаемых атак Кейна захватила меня, словно водоворот. Его черные глаза сверкали в свете костра, меч был подобен молнии… и я почувствовал, что мои глаза тоже вспыхнули. Мне стало понятно, что творилось внутри Кейна. Все его существо горело одной целью: пронзить, ударить, разорвать, рассечь, выжить – нет, процветать, жить полно и глубоко, торжествующе, с восторгом уничтожая все то, что пытается сопротивляться. Знать с полной уверенностью, что ты не проиграешь, что предначальный свет всегда покажет, куда должен ударить меч, и что бесконечный огонь всегда готов наполнить твое дикое сердце.
Его меч скрестился с моим, и я вдруг ощутил эту ужасную свободу и в себе, осознав, что свет способен прогнать любую тьму. Это был первый и последний урок Кейна.
– Хорошо! Хорошо!
Я неожиданно нашел в себе силы броситься вперед и атаковать со всей яростью, которой он научил меня. Сталь просияла звездным светом, когда скрестились наши клинки. На мгновение мне почудилось, что я смогу пробить защиту Кейна…
Но мой наставник был более искушен и лучше владел мечом. Он парировал мой удар и с невероятной скоростью сделал выпад. Неожиданно я ощутил у своего горла острие меча.
– Хорошо! Очень хорошо, Вэлаша!.. Ну, для одной ночи достаточно.
Кейн убрал меч и подошел, чтобы обнять меня. Я отступил, внимательно глядя ему в глаза.
– Ты мог бы убить меня, да?
– Мог бы?.. – Его взгляд сделался жестким. – Да, мог бы, если бы ты не сражался, вкладывая в это всю душу. Наш поиск – вовсе не тренировка. Нам представится лишь один шанс обрести камень Света, и мы должны быть готовы.
Я засыпал, размышляя о том, что он мне сказал – и чему научил, и следующим утром проснулся, горя нетерпением скрестить с ним клинки. Но надо было ехать в неизведанные земли. Кейн обещал следующий раунд игры мечей вечером, если я захочу; пришлось этим удовлетвориться.
Начался спуск к Вардалууну. Тропа, по которой мы следовали привела нас в холмистые земли на самой его границе. Вскоре местность вокруг нас покрылась ручейками и спокойными водоемами. Хотя лес здесь был гораздо гуще, мы без препятствий пробирались через него. Вязы и дубы были привычными друзьями, птицы пели в ветвях, а черничные кусты прижались к земле под тяжестью ягод и обещали прекрасное дополнение к нашим трапезам.
И все-таки что-то меня тревожило. Воздух был слишком спертым и горячим, и слишком мало солнечных лучей проникало через девственную листву. Белки, вившие там свои гнезда, казались вялыми и тощими. Олениха, пересекшая нашу тропу, двигалась медленно, ее глаза потухли. Странно, что в лесу, где никто никогда не жил, вообще была дорога. Скорее это просто звериная тропа.
– Может, здесь и люди ходят, – сказал Мэрэм, когда мы остановились перевести дух.
– Сомневаюсь, – ответил Кейн. – Никогда не слышал о том, чтобы в Вардалууне жили люди.
– Наверняка живут. – Мэрэм прихлопнул комара, опустившегося на его потную щеку, и помахал рукой, отгоняя остальных, пищавших над ухом. – Что бы тогда ели эти кровопийцы?
Так продолжалось наше путешествие на тропе, проложившей себе путь сквозь деревья на запад. Людей мы не видели, зато комаров было множество даже жарким днем. Они сидели на листьях кустарников и жужжащими ордами поднимались в воздух, мучили нас и лошадей. Темный лес вскоре наполнился шлепками ударов и лошадиным фырканьем.
– Я ошибался, Вэль! – крикнул Мэрэм. Его мощный голос заполнил все пространство, перекрыв даже стук копыт Эльтару и жужжание взбесившихся комаров. – Люди здесь жить не могут. И мы тоже. По-моему, лучше повернуть назад.
– Помолчи! – крикнул Кейн из хвоста группы. – Никто еще не умирал от комариного укуса.
– Значит, я буду первым, – вздыхая, пожаловался мой друг. – Ну, по крайней мере хуже уже не будет.
Однако вечером, когда мы разбили лагерь у группки прелестных тополей, стало хуже. Едва лес покинули последние лучи солнца, как комары вылетели из кустов, будто демоны из ада. Они набрасывались на нас рой за роем, и теперь я начал бояться, что они и вправду могут нас убить. Если бы не гвоздичная мазь, которую мастер Йувейн извлек из своего деревянного сундучка, мы были бы совершенно беспомощны перед этой напастью. Мы намазали красноватой мазью лица, руки и шеи, быстро истощив запасы драгоценного снадобья. Комары, к сожалению, не убрались прочь, но по крайней мере теперь казалось, что их стало поменьше и они жалят не так больно.
– Никогда не видел таких комаров, – сказал Мэрэм, размахивая огнекамнем и хлопая ладонью по лицу. – Таких… неестественно громадных.
Мы сидели меж трех дымных костров, которые он развел, – закутавшись в плащи, закрыв лица капюшонами и страдая от густых клубов дыма.
– Они просто голодные, – пробормотал Кейн. – Если бы ты был голоден, то прирезал бы на обед собственную мать.
В любое другое время Мэрэм легко нашел бы ответ на насмешку Кейна. Однако теперь он помрачнел, принялся жалеть себя и уже не мог остановиться. Мастер Йувейн попытался подбодрить его цитатами из книги Эпох, но Мэрэм махнул рукой на слишком возвышенные слова, отгоняя их, как комаров. Лильяна сделала ему немного мятного чая, подслащенного медом; мой друг заявил, что вечер слишком жаркий для чая. Он отказался даже от чашки бренди, предложенной Атарой. А когда Альфандерри взял мандолину и запел, Мэрэм пожаловался, что не слышит его пения из-за комариного писка в ушах.
– Нам всем плохо, – сказал я, опускаясь рядом с ним на колени. – Не усугубляй обстановку.
– А что мне делать?
Я прошел к ручью, через некоторое время вернулся с небольшим круглым камнем и вручил его Мэрэму.
– Прекрасная вещь, правда?
– Камень? – удивился он.
– Да. Но, по-моему, у него изящная форма.
– Согласен.
– Ему только одного не хватает.
– Чего же?
– Дырки.
– Дырки? – Мэрэм глянул на меня так, будто моя собственная голова была вся в дырках.
– Именно. Когда-нибудь мы вернемся в Меш и поведаем о своем путешествии, а также покажем этот камень. И все будут дивиться камням Вардалууна с дырками.
Глаза Мэрэма вспыхнули внезапным пониманием. Он взвесил камень в руке и наставил на него красный джелстеи.
– Сделай-ка мне дырку, – улыбнулся я.
– Хорошо. Для тебя, мой друг, я проделаю самую лучшую дыру на свете.
Он принялся за работу. Света в лесу было как раз достаточно, чтобы оживший джелстеи дал тонкую струйку пламени. Она расплавила маленький участок камня; потом свет окончательно исчез, и огнекамень перестал работать. Однако Мэрэм проделал начало дыры и мог всем продемонстрировать свои достижения, чему был несказанно рад. На некоторое время он забыл об убийственных комарах.
Когда совсем стемнело, Кейн и я развлекли его уроком фехтования. Потом настало время сна, но никто из нас толком не выспался. Полчища комаров исполняли песню Вардалууна; всю ночь напролет мы ворочались, мечтая избавиться от немилосердного зудения, и били воздух.
Естественно, утром настроение было не из лучших. Руки и лица распухли от комариных укусов – у всех, кроме Кейна.
– Все-таки некоторой кровью брезгуют даже комары! – Его лицо оставалось таким же жестким и не было отмечено укусами.
Мы оседлали лошадей, посоветовались и решили, что настало время сойти с тропы. Она вела слишком глубоко в Вардалуун, тогда как нам нужно было пробираться на северо-запад, чтобы достичь залива Китов.
– Дорога будет непростой. – Я оглядел стену зелени. – Надеюсь, там местность повыше, а комаров поменьше.
– Тогда едем, – заявил Мэрэм, отмахиваясь от жужжащих тварей. – Хуже проклятых комаров не может быть ничего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125