Красный Дракон во плоти оказался куда хуже, чем во всех моих иллюзиях и снах. Только решение противостоять ему, усиленное защитой меча, удержало меня от того, чтобы пасть и приползти к его ногам.
– Видишь, как сильны валари? – сказал Морйин, поворачиваясь к предводителю Серых. Потом он перевел взгляд на Сальмалика и Красных клириков. – И дикари послали сильнейшего из них, чтобы убить меня.
Я смотрел на него поверх сияющего клинка. Я на самом деле хотел убить его и не мог отрицать этого.
– Заговорщики, воры и убийцы. Они осквернили мои покои. Они поймали и замучили бы меня здесь, если бы смогли.
Это, конечно, была ложь. Но как я мог отрицать ее, не выдав нашей истинной цели?
Лорд Сальмалик заглянул Морйину в глаза.
– Замучили, сир?
Морйин кивнул и обратился ко всем, собравшимся в комнате.
– Эти семеро, за исключением йаманиша, приехали в Трайю, привлеченные незаконными призывами Киритана. В поисках камня Света они проехали половину Эа и, я уверен, собрали ключи, подсказывающие, где он сокрыт.
Он не знает! Он на самом деле не знает, что камень Света лежит где-то в этой комнате!
– И эти ключи привели их сюда. Ко мне. Они, должно быть, думали, что я располагаю главным ключом, и рассчитывали украсть то, что принадлежит мне по праву. Они пришли пытками вырвать у меня это знание.
Я стоял спокойно, не отводя глаз.
– Ты отрицаешь это, валари?
Как я мог? Но не мог я и подтвердить эту ложь, так что замкнулся в молчании.
– Видишь, как горды валари? – сказал Морйин Сальмалику. – Горды и суетны – это проклятие их породы. Телемеш. Эрамеш. Элемеш. Убийцы все они. Скольких убили в войнах по их вине? Только потому, что они, дикари в сердце своем, ставили славу выше жизней других? Они мнят себя потомками Элахада! Элахада, и утверждают, что тот принес камень Света в Эа. Элахад, убийца собственного…
– Элахад на самом деле принес камень Света в Эа! – закричал я. – Валари были его стражами!
– Молчи, когда я говорю! – зарычал на меня Морйин. Он обернулся к жертвеннику и коснулся глазами стражей, стоявших в напряженном внимании. – Видите, как валари извращают свои лживые притязания вместо того, чтобы извиниться за то, что проникли в мой дом и собирались пытать меня? Такой народ способен на любые зверства. Ты лжешь! – Морйин доводил себя до безумной злости, и теперь вся его ненависть выплеснулась, как гной из зараженной раны. – Посмотрите на валари, что стоит здесь! – крикнул он своим клирикам. – Высокомерен. Длинный меч. Черные глаза – кто видел такие глаза иначе как в ночных кошмарах у демонов тьмы? Многие считают, что валари заключили с демонами договор. Но я говорю, что они сами демоны – злодеи из ада. Они чума мира, черное пятно на теле человечества, они разъедают все, что есть истинного и хорошего. Это яд в их крови, зараза, идущая от начала времен. Но мы положим им конец – в свое время, при помощи лекарства из огня и стали. Разве я не предсказывал: если начнется война, последняя война, то раса валари исчезнет с лица земли? Раса военачальников и дикарей, на совести которых смерти каждого серьезного конфликта в истории Эа. Разве не достойны они новых домов в Красной пустыне или на деревьях, что произрастают из земли?
Однажды, после битвы при Таршиде, Морйин разместил тысячу валарийских воинов на таких «деревьях». Теперь он предлагал уничтожить весь наш народ.
– Впрочем, не так уж плохо, что они пробрались сюда. Ужас действует благотворно.
Как мог Морйин говорить с такой страстью и убеждением, при этом осознавая всю величину своего обмана? При взгляде на сияющую силюстрию меча в голову мне пришла ужасная мысль. Люди верят своим глазам, когда другие тоже верят в это. Давным-давно, желая очаровывать своих последователей, Морйин отточил выражения, жесты и интонации до такой степени, что сам поверил своей лжи. И по прошествии сотен лет величайший из обманов сделал свое злое дело: Морйин утратил связь с реальностью, на самом деле поверил собственным выдумкам. В безумии ложной веры его слушатели возвращали эту страсть и лишь усиливали заблуждение.
Подчинившись собственной лжи, он превратил в гуля себя самого.
На мгновение я чуть не пожалел Морйина, но сияние золотых глаз сказало мне, что любое подобное чувство он использует против меня, как сейчас использовал дар вэларды, чтобы и дальше очаровывать и порабощать свой народ.
Снова он указал на меня. Слова гремели, как гром.
– Высокомерие валари!.. Кто еще мог украсть камень Света и целую эпоху прятать его в горах? Это ли не величайшее преступление за всю историю Эа?
Я чувствовал, как ненависть Морйина ударяет в меня, словно огромный молот; ранила она и стражей, и Серых… всех, кто собрался в этом зале.
Морйин подошел к одному из клириков, молодому мужчине, чье привлекательное лицо было испещрено сеткой шрамов, словно выжженных раскаленным железом. Я подумал, что это, возможно, наименее жестокий из всех Красных клириков.
– Лорд Юиллиэм, если за этих преступников отвечал бы ты, как бы ты посоветовал поступить бы с ними?
Морйин смотрел клирику прямо в глаза, казалось, извергая невидимые струи рилба в лорда Юиллиэма, заставляя того глотать пламя злобы.
– Очистить их огнем!
Морйин выдохнул пыл одобрения и заставил кровь своего клирика запылать свирепым желанием наказать врагов.
– О-о! – простонал Мэрэм.
Он стоял у огромной черной колонны, глядя на Атару и окровавленного Имайру, и стискивал свой сломанный кристалл.
Морйин обратился к старому клирику с длинным узким лицом и клювообразным носом, придававшим ему сходство со стервятником:
– Лорд Йадом, если бы этих преступников убедили выдать ключи, которые помогут тебе отыскать камень Света, как бы ты поступил с ним?
– Я принес бы его вам, сир.
– А если бы меня похитили, пытали и заточили?
Лорд Йадом отлично понимал, что Морйин испытывает его.
– Тогда я ждал бы вашего возвращения.
– А если бы тебе пришлось ждать тридцать лет?
– Клирики Каллимуна ждали в сто раз дольше вашего возвращения из Дамуума.
– Да, но тогда у вас не было камня Света. Разве вы не используете его, чтобы освободить вашего короля?
– Я бы хотел, сир, – с очевидной искренностью отвечал Йадом. – Но камень Света нельзя использовать таким образом.
– Мудрый Йадом! – во всеуслышание воскликнул Морйин. – Есть ли кто мудрее первого среди моих клириков?
При этих словах золотые глаза засияли, как два солнца. А глаза Йадома наполнились напыщенной гордостью, словно цветок, переполненный нектаром.
Так и пошло – Морйин расхаживал по комнате, останавливаясь, чтобы задать вопрос одному из своих стражей, кивая Серому или клирику. Он играл людьми: хитрыми словами, легко стекавшими с серебряного языка, долгими проникновенными взглядами, скрытыми угрозами, посулами и обманами. Одного он обольщал, другого запугивал; его злоба, как черный нож, открывала в них звериную ярость. Я ненавидел Морйина за то, что он исказил дар, данный нам обоим: он управлял людьми, пощипывая струны их душ, словно извращенный менестрель, создававший злейшую из симфоний.
Морйин кивнул стражу. Тот внес в жертвенный круг жаровню, наполненную раскаленными угольями, поставил ее перед Атарой, Имайрой и мастером Йувейном и положил в огонь щипцы и три длинные заостренные железки, чтобы раскалить их.
– Камень Света скоро будет найден, – выкрикнул Морйин. – Разве я не предсказывал, что настало время, когда его снова увидят в этой зале? И что же мы будем делать с чашей, когда она вернется на законное место?
– Получим вечную жизнь! – крикнул один из стражей, старый солдат с мрачным лицом и странным голодом в глазах, вероятно, знавший правильный ответ на вопрос.
Каждая пара глаз в зале была прикована к Морйину. Люди смотрели на него с почти электрическим нетерпением.
– Вечная жизнь! – воскликнул Морйин. – Вот дар камня Света людям – в этом его истинное назначение. Но может ли он быть дан всем? Может ли зверь оценить книгу, вложенную ему в лапы? Нет, только те, кто избран, чтобы прикоснуться к истинному золоту камня Света, будут вовеки знать бессмертие.
Кейн с вызовом посмотрел на Морйина, и я вдруг понял, что сильные ищут силы для себя, так как она дает им иллюзию власти над смертью.
Но страх смерти ведет к ненависти к жизни.
Эти несколько слов, прошелестевших в мозгу, дали мне понять, что я осуждаю самого себя за то, что открыл дверь, которой боялся больше всего. Ибо Морйин, словно зеркало, отражал тот образ, который я не хотел видеть.
– И кто же избран? – продолжал Морйин. Он кивнул на лорда Юиллиэма и лорда Йадома. – Клирики, что служили Каллимуну так верно, мои стражи и солдаты, отдавшие жизнь за великие цели, и это значит, что они и сами должны иметь великую жизнь.
Морйин, волшебник, проживший тысячи лет, стоял перед своими людьми живым воплощением того, что его обещания сбудутся.
– И кто же, – тихо спросил он, – станет счастливцем, который изопьет нектар бессмертия из золотой чаши? Только Майтрейя. Но кто он? Это определится только тогда, когда в руках его окажется камень Света.
С этими словами он простер руки к ста двадцати людям, последовавшим за ним в залу. В их глазах читалась страшная жажда камня Света и всего, что Морйин поклялся им дать. И тут произошла примечательная вещь. Словно источая из рук свет, он использовал вэларду, чтобы коснуться счастьем всех, кто смотрел на него.
– Так, – пробормотал Кейн. Из его горла вырвался рокочущий звук ненависти. – Так.
Все люди любят и жаждут Единого, ибо он источник нашего существования, наш первый отец и мать, дыхание бесконечности, в которой мы черпаем саму жизнь. А Морйин пытался обмануть людей, извратив эту любовь. В его улыбке было фальшивое обещание всех радостей и удовольствий, но в итоге он нес миру лишь печали и смерть.
– Ты принял обет искать камень Света, – сказал он, повернувшись ко мне. – Исполни его и помоги в поисках нам. Ты должен помочь нам, валари.
Я сжал меч, сражаясь с волнами счастья, что Морйин излучал в мою сторону. Странно было думать, что он хочет моей ненависти и страха меньше, чем любви.
– Отдай свой меч, – снова скомандовал он. – И сдайся сам.
– Нет. – Сердце мое колотилось быстрее, чем птичье.
– Ты должен сдаться, валари.
Он протягивал ко мне руки, словно ожидая, что я отдам ему меч. Глаза его взывали ко мне. Я знал, что он требует подчинения моей воли, подделывая благодать Единого внутри себя.
– Или ты смерти хочешь? – Глаза его казались золотыми, как сам камень Света. – Или жизни?
Я сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить бьющееся сердце.
– Не в твоих силах дать мне ни то, ни другое.
– Разве? Посмотрим.
Я поднял меч над головой, ожидая, что Морйин пошлет против нас стражу.
– Я никогда не сдамся тебе!
Презрение к Морйину было в моих глазах, его видели все. Даже если бы я не обладал даром вэларды, все равно каждый человек в зале ощутил бы мое сопротивление.
– Будь проклят, валари! – вдруг крикнул он. Прекрасное лицо исказилось и сделалось уродливой маской, так как гнев взял над ним верх. Если не любовь, так ненависть. – Никогда не сдашься, ты сказал? И это мы увидим.
Он махнул на меня стрелой Атары, потом повернул голову к жертвеннику и посмотрел на мастера Йувейна.
– Что ты знаешь о камне Света?
– Что? – переспросил мастер Йувейн, словно не совсем поняв, о чем идет речь.
– Ты меня разве не слышишь? – зарычал Морйин.
Сделав знак лорду Юиллиэму следовать за ним, он повернулся и вошел в жертвенный круг, потом вынул один из железных прутов из жаровни и вручил его лорду.
– Ухо мастера Йувейна забилось серой – прочисти его.
Пока лорд Юиллиэм смотрел на мерцающий красный конец прута, Морйин велел стражам, до этого охранявшим дверь, присоединиться к остальным. Те заняли свои места у жертвенника, а лорд Юиллиэм смотрел на мастера Йувейна, покрывшись потом и кусая губу, пока тот тянул цепи, приковывавшие его к камню.
– Воткни это ему в ухо! – скомандовал Морйин.
Лорд Юиллиэм все еще колебался.
– Он же просто старый человек…
– Сделай это! – прошипел Морйин.
– Я не могу, сир.
Морйин выхватил прут из трясущейся руки лорда Юиллиэма и указал им на мастера Йувейна.
– Старый, но человек ли?
Я не знал, что он имеет в виду. Не хотел знать. Рядом со мной Мэрэм выхватил меч, то же сделали Лильяна и Кейн. Я приготовился броситься вперед, чтобы пробиться к мастеру Йувейну – и к Имайре с Атарой. Но нас было лишь четверо против сотни.
– Будь сильным, – сказал мне Кейн. – Сейчас ты должен быть сильным.
Морйин повернулся к лорду Юиллиэму. На мгновение показалось, что он воткнет прут в своего клирика за отказ выполнить его требование. Но он удивил меня – подошел ближе к молодому человеку, положил ему руку на плечо, наклонил голову и прошептал что-то на ухо. Нас разделяли семьдесят футов, и я не слышал слов. Однако у меня было твердое ощущение, что он пытается доказать своему клирику, что мастер Йувейн на самом деле не человек, а животное.
– Это трудно, я знаю! – воскликнул Морйин громко.
Казалось, сострадание истекает из него потоком.
– Сир? – сказал лорд Юиллиэм, когда Морйин отдал ему прут.
Он посмотрел на мастера Йувейна.
Я тоже посмотрел на него. Лицо, искаженное страхом, казалось еще более безобразным, чем обычно. Оно исказилось и пошло складками, напоминая больше морду кабана, чем лицо человека.
– Делай, что я тебе велел!
Золотые глаза уставились на лорда Юиллиэма, вдыхая в него ужасный огонь ярости. Лорд Юиллиэм вдруг напрягся, словно ощущая жар прута в своей руке и теле, повернулся и подошел к мастеру Йувейну. Один из стражей прижал его голову к камню и держал так, а лорд Юиллиэм воткнул раскаленный конец прута в отверстие в ухе. Послышалось шипение, и по залу распространилась тошнотворная вонь горящей плоти.
Лорд Юиллиэм зарычал и стиснул зубы. Он продолжал втыкать прут все глубже, поворачивая и раскачивая его, истекая ненавистью.
– Мастер Йувейн! – закричал Мэрэм, разражаясь слезами.
Боль, пронзившая мою голову, была так ужасна, что я с трудом удержался на ногах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125