Дорогу эту мостили в незапамятные времена по приказу давным-давно почивших королей династии Фаленитов.
Его повозка давно нуждалась в покраске. Впряженный в нее пони, больше напоминающий оленя, но с лохматым черным хвостом, очень не любил возчиков мужского пола. Уши конька были загнуты назад, словно он все время ожидал услышать извинения седока, чтобы отвергнуть их презрительным фырканьем.
Не в пример упитанному пони, седок был худым как щепка. Он сидел на тряских козлах сгорбившись и подавшись вперед: застарелый геморрой давал о себе знать. Узкое лицо было испещрено морщинами, оставленными восемью десятками лет жизни, однако ухоженные руки старика выглядели достаточно сильными. Возчик что-то насвистывал, обнажив широко расставленные передние зубы, и веселая мелодия вплеталась в скрип колес и упряжи. Эти звуки и услышали двое мальчишек из местного клана, которые затаились в кустах на склоне холма.
Двенадцатилетний Джирет, отчаянный храбрец, сдул упавшие на лицо медно-рыжие волосы, нахмурил лоб и задумался. Он смертельно устал от затянувшихся празднеств взрослых. С возвращением солнечного света караваны прекратили ездить. Если они упустят и этого путника, неизвестно, сколько еще придется ждать. Джирет пихнул локтем младшего дружка:
— Приготовься, Идрин!
Идрин сжал вспотевшими ладонями палку, которую он обстругал и заострил, превратив в копье. Джирет подбил его тайком улизнуть из лагеря. Поначалу все шло как по маслу и было похоже на игру в дозорных. Но теперь, когда на дороге появилась жертва, предстоящее нападение и требование выкупа почему-то не казались удачной идеей. Изрядно струсив, Идрин пожалел, что поддался на уговоры. Лучше бы сейчас он смотрел, как пируют взрослые, и бросал бы белкам орехи.
— Сдается мне, что его родня может оказаться совсем небогатой.
Джирет только усмехнулся, сдув с лица еще одну непокорную прядь.
— А брошь с топазом на его плаще ты видел? Да ты, никак, струсил?
Идрин, выпучив глаза, отчаянно замотал головой.
— Тогда пошли.
Джирет стал выбираться из кустов. Возбуждение, охватившее мальчика, заставило его позабыть о всякой осторожности. Идрин несмело двинулся следом. «Внешность может быть обманчивой», — думал он. Драгоценный камень на плаще путника вполне мог оказаться простой стекляшкой. Но Джирет уже распрямился во весь рост и стремглав понесся вниз по склону. Законы клановой чести требовали от Идрина поддержать товарища.
Джирет выскочил на дорогу под грохот задетых камней. Его куртка порвалась о колючки и сползла с одного плеча. Невзирая на решительный настрой, руки с самодельным копьем предательски дрожали. Тем не менее мальчишка наставил оружие на старика в повозке и звонко крикнул:
— Стой, если тебе дорога жизнь!
Джирет высвободил правую руку и изо всех сил попытался встать в боевую позу и придать себе воинственный вид. В это время подоспел Идрин, однако он не удержал равновесие и плюхнулся на спину.
Старик перестал насвистывать. Под угрозой двух наставленных на него заостренных палок седок натянул поводья и остановил пони. Конек обнажил зубы и закатил глаза; остановка была ему явно не по вкусу. Жертва нападения молча вытянула шею и с удивлением обнаружила двоих чумазых, исцарапанных колючками мальчишек. Губы старика дрогнули в улыбке, а серебристые брови приподнялись.
— Вылезай из повозки и выкладывай все оружие, какое у тебя есть. И никаких резких движений!
Джирет ткнул локтем Идрина, веля ему взять поводья.
Старик повиновался не сразу, будто раздумывал над приказом. Затем он выпустил из рук поводья и осторожно слез. В сумеречном свете блеснула золотистая подкладка его плаща. Старик видел, как пони стал незаметно вытягивать шею, намереваясь укусить Идрина. Не дожидаясь, пока это случится, старик привычно ударил упрямое животное кулаком по крупу. Пони обиженно заржал и сердито тряхнул гривой, но свою затею оставил. После этого его хозяин бесстрастно снял с пояса кинжал, служащий больше украшением, чем оружием, и, перевернув рукояткой вперед, подал Джирету. Старик спокойно стоял, дожидаясь, пока Идрин грязными руками обшарит все его дорогое одеяние в тщетных поисках спрятанного оружия.
Наконец, под угрозой двух палок и собственного кинжала, старик поднял вверх руки, на пальцах которых не было ни одного кольца.
— Чьим пленником я имею честь оказаться?
У него был мелодичный голос, без малейшего дребезжания, свойственного голосам людей такого возраста.
Джирет нахмурился. Обычно пленники выказывали страх, а не осведомлялись любезными голосами, кто взял их в плен. Поскольку у пони был дрянной нрав, Джирет решил связать старику руки поводьями и заставить его самого вести своего конька в лагерь. Они с Идрином забрались на повозку и показали, куда двигаться.
Опьяненные успехом, мальчишки не могли сидеть спокойно и все время пихали друг друга в бок. Им удалось взять в плен взрослого! Предводители клана наверняка похвалят их за смелость! Какой выкуп потребовать за этого старика? Он явно стоил не меньше хорошего меча, а то и лошади.
Только потом юные вояки спохватились, что допустили одну серьезную оплошность.
— Глупо получается, — шепнул приятелю Джирет. — Повозке не проехать через лес.
Идрин закусил нижнюю губу.
— Заедем в лощину, там велим ему распрячь лошадь и оставим повозку.
— Придется, — согласился Джирет, задумчиво соскребая с палки остатки коры. — Ветер пахнет дождем. Наша добыча может здорово подмокнуть.
— Не бойтесь, мальчики, — вмешался пленник. — Дождь не причинит ей вреда. Парусина у меня довольно новая. Она не пропустит воду.
— Помолчи! — прикрикнул на него раздосадованный Идрин. — Только еще не хватало, чтобы из-за твоей болтовни мы напоролись на дозорных.
Пленник замолчал, будто обдумывая услышанное. На своих длинных ногах он вполне поспевал за трусящим по дороге пони.
— А разве у юных налетчиков нет дозорных?
Трудно сказать, смеялся он над мальчишками или нет.
К этому времени почти совсем стемнело, и им было не разглядеть его лица.
Джирет ободрал пальцы, но так и не нашел в повозке ни гнезда для хлыста, ни самого хлыста. Тогда он стал размахивать руками, чтобы заставить пони идти быстрее. Тот сообразил, чего от него хотят, и зашагал быстрее, высоко поднимая ноги, а потом выбрасывая их назад. Копыта задних ног выразительно застучали по передку повозки. Мальчишек начало неимоверно трясти. Идрин съежился.
Джирет изо всех сил старался сохранять самообладание.
— Наших дозорных мы отправили выслеживать новую добычу, — бессовестно соврал он. — А ты, если хочешь дожить до выкупа за свою шкуру, придержи язык.
Юные грабители хорошо знали лес и даже в темноте сумели добраться туда, куда надо. Там, где меловые скалы образовывали пологий спуск, они приказали старику распрячь пони. Идрин присматривал за пленником, а Джирет спешно маскировал ветками их добычу. После этого, едва удерживаясь от ликующих возгласов, ребята повели пленника и пони через лес к лагерю, откуда несколько часов назад удрали в поисках приключений.
У границ лагеря мальчишки перестали осторожничать. Джирет закричал во все горло, а Идрин немало испугал танцующих, швырнув свое игрушечное копье прямо в большой костер. Оттуда взвились искры. Танец оборвался, обеспокоенные дозорные схватились за оружие. Из леса появился другой отряд дозорных с мечами наголо.
Щурясь от яркого пламени, пленник остановился. Джирет, не обращая внимания на оскаленные зубы пони, схватил старика за полу черного с золотистой подкладкой плаща и потащил ближе к свету.
— Глядите!
Мальчишка махнул самому рослому из приближавшихся мужчин.
— Отец, мы взяли пленника, за которого можно получить хороший выкуп, и еще — маленького конька Таэшке в подарок.
Стейвен, предводитель кланов Ратана, даже среди высоких дозорных выделялся ростом. Худощавый, темноволосый, он умел бегать с изяществом оленя, и в карих его глазах читалось постоянное беспокойство, свойственное любому зверю, за которым давно охотятся. У Стейвена были большие и сильные руки и квадратный подбородок, неизменно чисто выбритый. Грубоватую красоту лица несколько портил странный шрам, прорезавший скулу и челюсть и оканчивающийся чуть выше ключицы наростом изуродованной плоти.
Можно было подумать, что это память о неудачной встрече с диким кабаном. На самом деле десятилетнего Стейвена ударил раскаленной докрасна пряжкой от сбруи погонщик каравана. Наемники торжествовали победу, увозя в качестве трофеев черепа убитых врагов, среди которых были и несколько старших братьев Стейвена. Не помня себя от горя и ярости, он пустился в погоню за караваном.
Стейвену повезло: он заработал отметину, но остался жив.
При виде своего сына-недоросля, беспечно подгоняющего пленника в городском наряде, перед глазами Стейвена встали картины, временами посещающие его в кошмарных снах. Однако он предпочитал вначале разобраться, что к чему, и только потом действовать. Половина жизни, проведенная им в должности кайдена, научила его быть предельно честным. И хотя у Стейвена бешено колотилось сердце, а руки чесались отколотить сына за дурацкую выходку, он подавил этот порыв и заставил себя медленно подойти к пленнику. Тот улыбнулся, показав редкие передние зубы. Из-под капюшона выбилась прядь седых волос.
Стейвен остановился напротив пленника, пропуская мимо ушей возбужденную болтовню сына. Его кулаки разжались.
— Откинь капюшон, — велел он пленнику. Вместо ответа старик повернул к нему лицо. Предводитель клана побледнел.
— Даркарон, пощади нас.
От этих слов Джирет сразу же умолк. Спина мальчишки взмокла от пота; он понял, что заработал не похвалу, а хорошую порку. Распахнув от удивления глаза, он видел, как отец, достав кинжал, с несомненным почтением к пленнику перерезал у того путы на запястьях.
Старик встряхнул затекшими руками и откинул капюшон, открыв узкое лицо с прямым носом и длинные, до плеч, седые кудри.
— Великий и непревзойденный, даруй нам свое прощение, — тихо произнес Стейвен.
Потом он накинулся на сына:
— Глупый мальчишка! Ты взял в плен вовсе не торговца. Не доход от выкупа принес ты клану, а стыд и позор. Знаешь ли ты, кто это? Это самый великий и непревзойденный из всех менестрелей Этеры!
— Вот этот? — переспросил Джирет, избрав грубость способом защиты.
Мальчишка сердито ткнул острием копья в сторону старика.
Стейвен вырвал палку из рук сына.
— Разве ты не заметил лиранты, когда осматривал его имущество?
Джирета начало трясти.
— То-то, — сказал Стейвен.
Он уловил попытки менестреля спрятать удовлетворенную улыбку, и это помогло предводителю успокоиться. Но мальчишке надо было преподать достойный урок, и Стейвен суровым тоном продолжал:
— Ты не только напал на того, кого не имел права и пальцем тронуть. Ты еще позволил себе нарушить дисциплину!
Сбоку захихикали; то была старшая сестра Джирета Таэшка. Прилюдное унижение послужит мальчишке лучшим уроком, нежели порка наедине. Стейвен решил обставить случившееся как недоразумение и результат мальчишеской глупости и более к этому не возвращаться.
— Немедленно проси прощения у Халирона и окажи ему надлежащее гостеприимство. А еще лучше, загладь нанесенное ему оскорбление тем, что проводи его до дороги.
Джирет стал лихорадочно озираться по сторонам, но Идрина и след простыл. Подавленный, но по-прежнему не желающий извиняться, парень поднял голову, глядя на высокого менестреля.
— Не надо слов, — озорно подмигивая, сказал ему Халирон. — Я буду тебе благодарен, если ты позаботишься о коне и принесешь из повозки мою лиранту.
Менестрель торжественно вручил своему недавнему пленителю искромсанные поводья.
Едва только Джирет потянул за недоуздок, конек навострил черные кончики ушей. Потом он взмахнул передним копытом, и мальчишка, ругаясь как заправский погонщик, отскочил в сторону.
— Я уверен, он научится усмирять непокорных лошадей! — обратился Халирон к отцу Джирета.
Стейвен, плюхнувшись в кучу влажных листьев, трясся от смеха.
— Отличное наказание! — произнес предводитель, не переставая сотрясаться от новых приступов хохота. — Вот уж действительно подарок для Таэшки! Да этот зверь откусит у девчонки всю руку.
— Едва ли, — с улыбкой возразил Халирон.
Люди, окружавшие их, постепенно стали расходиться. На лощеной спине недовольно фыркающего коня плясали отсветы факелов.
— Этот бесенок не любит мужчин и, как оказалось, мальчишек тоже. Сказать по правде, я ничуть не огорчен случившимся. Надвигается буря. Чуете, как пахнет ветер? А в здешних местах не встретишь даже хижины отшельника. Я уж думал, что мне придется провести прескверную ночь среди разбушевавшейся стихии.
Когда буря в конце концов обрушилась на лес, Джирет уже спал в родительском шатре, а Халирон удобно устроился среди груды подушек. Хотя никто не осмеливался просить менестреля сыграть на лиранте, он щедро услаждал слух семейства Стейвена, пока завывания ветра не начали заглушать даже его сильный голос. Буря, обрушившаяся на Страккский лес, пришла с юга. Шум ветра и яростный стук дождя по пропитанной жиром крыше шатра заглушались раскатами грома.
Вернулся Стейвен, помогавший дозорным укреплять лошадиные стойла.
— Странно, — произнес он, выжимая насквозь промокшую куртку и отбрасывая мокрые волосы с той части лица, что не была обезображена шрамом. — Бури с юга приходят к нам крайне редко. Обычно они успевают порастрястись над Маторнскими горами и потрепать крыши итарранских домов.
— С возвращением солнечного света стоит ожидать еще более удивительных перемен, — отозвался Халирон, завязывая последние тесемки на чехле с подкладкой из тончайшей шерсти, в котором он хранил свою лиранту.
Отложив драгоценный инструмент, менестрель принял из рук жены Стейвена чашу с вином.
— Вы так добры, — сказал Халирон, подымая чашу в знак благодарности за гостеприимство, оказанное ему кланом.
Дэния еще не успела снять праздничный наряд и ее густые медно-рыжие волосы были украшены блестками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110