Лизаэр наградил гонца ободряющей улыбкой.
— Ты проводишь меня к нему?
— Незамедлительно, ваше высочество, — ответил польщенный парень.
Он пошли через лагерь туда, где стояли повозки. Туман быстро рассеивался. Поскольку вместе с людьми вчера погибла значительная часть лошадей, конюшенным поручили исполнять обязанности посыльных. Часть сторожевых костров успели погасить. То там, то здесь торчали накренившиеся стойки с оружием. Между штабными шатрами беспрерывно сновали посыльные. Отряд солдат готовился выйти в дозор. На ближних подступах к лагерю дозорным предстояло двигаться пешим порядком; каждая здоровая лошадь была на вес золота.
Лизаэр уверенным взглядом правителя оценивал увиденное. Когда он делал какие-либо предложения, их внимательно и с почтением выслушивали. Он старался отвечать на каждое приветствие: кивком, улыбкой или называя обратившегося по имени, если человек был ему знаком. На шедшего рядом с ним гонца это производило неотразимое впечатление.
Бывалые солдаты, собравшись тесными группами, приводили в порядок оружие. Их негромкие разговоры были совсем не слышны из-за визга и шипения точильных кругов. Некоторые горевали о погибших товарищах. Большинство спали, растянувшись прямо на влажной земле, поскольку все их плащи и одеяла забрали для нужд раненых. Повсюду сгружали тюки с провиантом, из шатров доносился смех, и за всем этим ужасы минувшей ночи ощущались уже не столь сильно.
«Костяк армии сохранился», — мысленно отметил Лизаэр. При умелом подходе к этим людям и надлежащей выучке из них могли получиться непревзойденные воины. Лизаэр понял, что должен остаться здесь, найдя для этого вескую причину. Вряд ли ему откажут, учитывая влияние, каким он уже обладает.
Караван, направлявшийся в Итарру, действительно был готов тронуться в любую минуту. Для его охраны выделили полсотни копьеносцев. Их ряды уже не отличались прежней стройностью, чувствовалось, что многие собирались на скорую руку. Над головой колонны реяло знамя — одно из немногих уцелевших во время потопа. Размахивая руками, Пескиль давал последние наставления конному посланцу, которому предстояло немедленно отправляться в Итарру с донесением наместнику Морфету. Неподалеку пасся привязанный мул. Он был нагружен скорбной поклажей — телом капитана Гнадсога, завернутым в красно-золотое полотнище. Отважного воина должны были перевезти для погребения в некрополь самых именитых и достойных людей Итарры.
Остальные повозки были заполнены ранеными; в основном теми, кто имел привилегии или принадлежал к городской знати. Немного места отвели для людей, которые в силу своих исключительных способностей или положения были нужнее в городе, нежели здесь. И наконец, несколько повозок пришлось отдать маркитантам, чтобы обеспечить запас провизии на время неспешного пути домой.
Повозку Дигана Лизаэр отыскал без труда. Он отпустил провожатого, похвалив его за усердие, отчего парень густо покраснел. Дальше принц пошел один. Он миновал кучку горячо спорящих о чем-то людей и, подойдя к повозке, вежливым кивком головы попросил слугу оставить их с Диганом наедине.
Главнокомандующий Диган лежал, укрытый сразу несколькими одеялами. Он еще не полностью пришел в себя после солидной порции снотворного, которым его поили, дабы снять боль, и потому его глаза бесцельно блуждали, ни на чем не задерживаясь. Заметив склонившуюся над ним тень, Диган что-то пробормотал, потом успокоился, узнав знакомые светлые волосы.
— Я пришел, — тихо сказал Лизаэр.
— Ваше высочество?
Диган попытался изобразить на лице улыбку, но она превратилась в гримасу. Главнокомандующий делал над собой неимоверные усилия, чтобы сосредоточиться.
— Не напрягайтесь, — попросил его Лизаэр. — Я буду говорить за нас обоих.
— Мы потеряли Гнадсога. — Диган дернул на себя одеяло. — Вы знаете об этом?
Лизаэр осторожно взял в руку пальцы Дигана, беспокойно теребившие ткань. Спокойным и твердым голосом он сказал:
— Пескиль принял командование армией на себя. У него есть два десятка стойких бойцов, которые будут обучать солдат тактике войны с варварами. К тому же у нас осталось достаточно людей, чтобы исполнить наш первоначальный замысел. Если вы еще не отказались от желания уничтожить деширцев, мы должны отравить в Страккском лесу все источники и перебить по берегам реки все зверье. Тогда уцелевшие варвары перемрут с голода. Север Ратана будет очищен от этой чумы. То, что случилось на берегах Талькворина, больше никогда не повторится.
На щеках Дигана проступили пятна.
— Мне сказали, что вы остаетесь здесь.
Лизаэр провел по руке главнокомандующего и осторожно положил ее поверх одеяла.
— Это мой долг. Если я не смогу сражаться мечом, мой дар света обезопасит нас от магических ловушек.
Диган тихо выругался.
— Значит, он уцелел.
Никто из них не упомянул имени Повелителя Теней. Каждому из двоих было не по себе от этой мрачной правды.
— Не волнуйтесь, мы не проиграли. С деширскими кланами покончено. Мы обрубили их корни, и следующего поколения там уже не будет. Зато теперь Итарра знает, что имеет дело с опасным противником.
Диган закрыл глаза. Лоб прочертили морщины; безмерная усталость и смятение, казалось, накрепко врезались в его впалые скулы.
— Пиратский ублюдок, — прошептал главнокомандующий. — Вы же знаете, нам самим его не одолеть. Без вашего дара света любая посланная нами армия станет жертвой его грязной магии.
Лизаэр не торопился отвечать. Он раздумывал, стоит ли обсуждать этот вопрос с человеком, павшим духом да к тому же серьезно раненным и одурманенным снотворным. Помимо этого, между ними тяжким грузом лежал невысказанный упрек. Диган явно был недоволен тем, что Лизаэр спровадил его в безопасное место, а всех остальных подверг чрезмерной опасности. Чувствуя, что главнокомандующий немного собрался с силами и сейчас наблюдает за ним с плохо скрываемой яростью, Лизаэр улыбнулся.
— Поверьте, я всю ночь не сомкнул глаз, скорбя о случившемся. Обещаю вам, что больше не стану появляться на передовой. Последующие сражения, которые вы поведете против варваров, будут тщательно продумываться и осуществляться таким образом, чтобы все преимущества были на нашей стороне. Больше никаких поспешных выступлений, подобных этому. Правда, на подготовку понадобится не один год. Я предлагаю, чтобы итарранские наемники сначала учили солдат особенностям войны с варварами, а затем оттачивали их навыки во время небольших боевых вылазок. А когда наша армия будет надлежащим образом подготовлена и вооружена, мы начнем искать себе союзников. Бремя слишком тяжело, чтобы Итарра несла его в одиночку. Диган беспокойно дернулся.
— Вы ничего не сказали про себя.
— Я — наследный принц, — ответил Лизаэр, глядя на него ясными синими глазами. — В свое время это обстоятельство казалось вам помехой.
Внезапные судороги заставили главнокомандующего перевернуться на бок и скорчиться от боли. Прошло несколько минут, прежде чем он вновь смог заговорить.
— Если я заставлю Морфета послать вам приглашение, скрепленное печатью государственного совета Итарры, вы останетесь у нас?
Лизаэр улыбнулся.
— Сделайте это, и мы с вами поднимем все города Ратана на борьбу против кланов. Тогда мы предпримем новый поход против Аритона Фаленского и раздавим его численностью наших армий. И никакая магия его уже не спасет.
Боль отпустила Дигана. Замутненные глаза блеснули.
— Мне нравится ваш замысел. Пескиль согласен?
Лизаэр рассмеялся.
— Прежде чем подсчитывать потери, Пескиль замучил ваших писцов, диктуя им письма во все лиги наемников, какие только существуют на континенте.
Остальное было ясно без слов: для Пескиля потеря почти всех его бравых ребят была тяжким ударом. Лишь одно смягчало боль утраты: наконец, после многих лет борьбы с деширскими кланами, затянувшейся из-за скупости государственного совета, с владычеством Стейвена Валерьента в Страккском лесу было покончено.
— Чувствую, мне придется обзавестись трактатами по искусству стратегии, — поморщившись, сказал Диган. — Представляю, насколько они длинны и скучны. От меня начнут шарахаться на балах.
Балы, конечно, будут, но сначала Итарру ожидала мрачная осень. Скольким еще женщинам к тому времени придется оплакивать погибших?
Диган умолк. Казалось, он задремал. Лизаэр, знавший намного больше об армиях и искусстве управления ими, нежели главнокомандующий, с тактичным терпением наблюдал за ним. Наконец, не открывая глаз, Диган произнес:
— Возвращайтесь осенью целым и невредимым. Талита будет вас ждать.
— Передайте ей...
Взволнованный Лизаэр умолк. Тем временем старший офицер, заботам которого был вручен караван, отдал приказ двигаться. Возницы защелкали кнутами, и повозки медленно покатились по дороге. Лизаэр пошел рядом с повозкой Дигана, и солнце играло на его золотистых волосах. Слова, которые произнес на прощание Лизаэр, шли из глубины его сердца.
— Я обязательно вернусь, как и обещал. Никакому Повелителю Теней не разлучить нас с Талитой.

Окончательное решение
Ямы-ловушки, очищенные от кольев, стали могилами для погребения павших. Живых подгоняло время, и потому они, руководствуясь здравым смыслом, хоронили всех подряд. Тела друзей перемежались телами врагов и лошадиными трупами. Убитых итарранцев клали в могилы, не снимая с них кольчуг и шлемов с оперением. Никому в голову не приходило поживиться трофеями. На полях сражений остались груды брошенного оружия, обреченного ржаветь годами. Каким бы безмерным ни было горе, заботы и нужды живых, согласно древнему закону кланов, оставались на первом месте.
До вторжения итарранцев общая численность деширцев составляла девятьсот шестьдесят человек. Теперь их осталось не более двухсот, половина из которых — раненые. Из поколения Джирета уцелело всего четырнадцать мальчишек, считая и его. И ни одной девочки. Воды Талькворина по-прежнему были мутными и зловонными. Никто не знал, сколько времени понадобится Страккскому лесу, чтобы залечить раны от пожарищ.
Звери ушли далеко от этих мест, и добыча деширских охотников была более чем скромной.
Аритон Фаленский поднял камень и, не став очищать его ни от глины, ни ото мха, положил на могилу, где покоился Стейвен Валерьент, предводитель кланов Дешира, граф Деширский и кайден Ратана. Вместе с ним похоронили и его любимую жену Дэнию, чей проницательный ум и глубокая интуиция остались теперь лишь в воспоминаниях.
Повелитель Теней обнял за плечи неподвижно стоящего Джирета.
— Твои родители были замечательными людьми. Прости меня, если я не всегда относился к тебе так, как они.
Он почувствовал, как мальчик задрожал, и осторожно убрал руку.
Джирет засучил рукав и достал нож; тот самый, которым мастерил игрушки для сестер. Он вертел его в руках, словно талисман, пока Аритон, стараясь не показывать, что видит его слезы, не опустился на колени, увязнув в разворошенной копытами земле.
— Дай мне, — сказал принц и, взяв переданный ему нож, принялся сосредоточенно вырезать на надгробной плите из речного песчаника древний узор, дающий благословение и защиту.
Магические знаки, выходившие из-под его руки, были предельно просты, но удивительно красивы, так что сам Аритон, любуясь творением рук своих, почувствовал в душе умиротворение. Вырезав последний знак в цепи остроугольных и округлых паравианских письмен, он сказал:
— Королевство и наследный принц всегда сильны настолько, насколько силен тот, кого называют тенью позади трона. Кайден Джирет, когда ты достигнешь совершеннолетия, я почту за честь принести клятву на лезвии твоего меча. Ты уже достойно послужил наследному принцу. Если бы не твое мужество, династия Фаленитов прекратила бы существование и все прекрасные деяния твоего отца оказались бы напрасными.
Джирет торопливо вытер ладонью щеку. Завитки волос цвета красной меди выбивались из-под повязки, которой служил кусок шелковой ткани от рубашки, сшитой Сетвиром для коронации Аритона.
— Ваше высочество, мой отец служил вам, а потому его жизнь не была и не могла быть напрасной. Я это понял, когда он рассказал мне, как и когда ему суждено умереть. Возможно, я вновь понадоблюсь вам еще раньше, чем достигну совершеннолетия.
Слова Джирета были совсем недетскими и застигли Аритона врасплох. Он помолчал, раздумывая над ответом, потом сказал:
— Надеюсь, в этом ты ошибаешься, да хранит тебя судьба.
Рисунок на надгробной плите был готов. Аритон вглядывался в безупречно построенный узор. Дед показал ему этот узор очень рано, едва он научился держать в руках грифель. Но тогда, рисуя на грифельной доске, он ощущал легкое покалывание, сопровождающее ток сил паравианской магии. Сейчас Аритон не чувствовал ничего. То ли само это место в Страккском лесу обладало охранительной силой, то ли нарисованное им было просто красивой картинкой, воспроизведенной по памяти. Ответа он не знал. Всплески магического зрения, еще долго мучившие его после той ночи, постепенно ослабели и пропали совсем. Теперь ему вообще не удавалось вызвать какие-либо видения.
Самодисциплина, усвоенная со времен Раувена, не была утрачена, но магическое зрение, которому он так долго учился и которое усердно совершенствовал, куда-то исчезло. Аритон пытался увидеть жизненные линии деревьев и воздуха, но видел лишь то, что видят обыкновенные люди.
Оставалось горе, глубины которого он не мог разделить ни с кем. С тех пор как Аритон ступил на стезю династии Фаленитов, ему часто недоставало советов его вспыльчивого и раздражительного деда из рода Ахелласов. Быть может, старик жив и сейчас. Увы, и Раувенская башня, и Дасен Элюр потеряны для него навсегда. А ведь он только-только начал постигать тайны Этеры: ее небес, холмов и рек. Аритон вдруг почувствовал себя в положении солдата, лишившегося руки или ноги. Или художника, который, не успев закончить картину, вдруг перестал различать цвета.
На другом конце рощицы, за белесыми от лишайников стволами старых деревьев, Халирон настраивал лиранту, беря пробные аккорды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110