Аритон отогнул ветки, хлещущие ему по лицу. Еще сильнее его хлестнуло волной опасных предчувствий. Он стиснул руку Джирета.
— Не говори, — шепнул он мальчику. — Просто молча вспоминай увиденное и представляй себе, что я это тоже вижу.
Но ужас, не отпускавший Джирета, уже вытолкнул воспоминания на самую поверхность его сознания. Едва только Аритон попытался внутренним зрением заглянуть туда, как они с Джиретом стали одним целым. Ужас ребенка стал ужасом взрослого человека. Отрывочные видения, показанные Аритону тинеллой, разворачивались теперь во всей своей полноте. Склон холма, поросший кустарником и перерезанный канавами, стал расплываться, вытесняясь картиной иного места...
... где дерн был вспорот и повсюду валялись мертвые тела; где передовой отряд наемников под командованием самого Пескиля оставлял кровавые следы на окровавленной земле. Картина была беззвучной. Головорезы Пескиля сменили мечи на кинжалы и начали сноровисто снимать скальпы — трофеи своей победы.
Трупы, которые они поднимали за волосы, чтобы снять скальп, были на удивление небольшими. На лицах, перепачканных месивом листьев, земли и крови, еще не успели появиться морщины...
Мальчишки! От этого открытия у Аритона чуть не остановилось сердце. Он зашатался, и только рука Джирета помогла ему удержать равновесие. Увиденное больно ранило его, кроме того, он осознал полную беспомощность. Свершилось то, чего он опасался: люди Пескиля подрубили мужской корень кланов Дешира. Это были те самые мальчишки старше десяти лет, которых упрямство Каола погнало собирать оружие и добивать раненых врагов, ибо взрослым бойцам хватало иных забот. Если бы не братание на крови, среди них оказался бы и Джирет.
— Джирет, наемники давно ушли, — тихо сказал Аритон, нуждаясь хоть в каком-то оправдании. — Мы опоздали.
Джирет ничего не сказал, только сердито замотал головой, вновь передав сознанию Аритона тягостную картину случившегося. Однако она никак не была связана с Тинией, и Аритон по-прежнему не понимал, какую роль предстоит сыграть этой несчастной малышке в ее непреднамеренном предательстве. «Интересно, где проходит черта, после которой даже сильный рассудок не выдерживает?» — думал Аритон. Его вновь захлестнуло отчаяние. Давняя вражда между Картаном и Амротом, породившая немало жестокости, должна была бы сделать его невосприимчивым к страданиям. Но, похоже, вражда между горожанами и кланами превосходила ее по накалу ненависти. И потом, Картан успел забыться. А это происходило сейчас, у него на глазах.
Застревая ногами в низкорослом кустарнике, Аритон карабкался на вершину холма. Джирет двигался рядом. Широко раскрытые глаза смотрели отрешенно, словно видели новые сцены ужаса, а у него не было сил ни рассказать о них, ни даже закричать.
Где проходит та черта, после которой даже крепкое сердце должно наглухо закрыться, иначе его просто разорвет?
Продолжать дальше было чревато опасностью слиться с безумными побуждениями, укорененными в Аритоне проклятием Деш-Тира. Ему хотелось кричать от бессилия. Аритон крепче сжал рукоять меча, заставил себя внутренне собраться и снял все защитные преграды, отделявшие его от видений Джирета. Он отбросил всякую разумную предосторожность и обратился к магическому зрению.
Пескиль не один год воевал с лесными кланами и очень хорошо знал их особенности и повадки. Лес сделал его дисциплинированным, научил действовать стремительно и не тратить лишних слов. Он быстро отдал необходимые приказы. Итарранские наемники спешно побросали окровавленные трофеи в сумки, висевшие у них на поясе. Чуть поодаль, очищая от крови лезвие меча, на котором были выгравированы зеркально перевернутые буквы, стоял, крепко стиснув зубы, высокий и сильный человек.
Фигура этого человека, стоящего над телами убитых детей, олицетворяла решимость и непреклонность, умело подогреваемые проклятием Деш-Тира. Освещенные косыми лучами предзакатного солнца, ветки сосен с их мягкой хвоей окаймляли беспорядочно разметавшиеся золотистые волосы и величественный профиль, несколько измазанный в глине и поцарапанный, но зато не запятнанный каким-либо сожалением или раскаянием...
Аритон тяжело дышал, словно его ударили под ребра. Джирет требовал бежать быстрее, кричал и тянул его за руку. Но Аритон спотыкался. Все в нем было напряжено до предела; все требовало подчиниться проклятию Деш-Тира и атаковать.
Явь и видения перемешались. Лезвие Алитиеля, который Аритон по-прежнему держал в руке, с легким звуком рассекало воздух. Когда меч задевал за кусты, корни, листья папоротников, звук этот превращался в печальный звон, заставляя Аритона вспоминать, куда и зачем они бегут.
Он остановился, чтобы перевести дыхание. По лбу и щекам струился пот. Аритон несколько раз глотнул воздух, рука его, сжимавшая меч, вздрогнула. Теперь можно было разогнуть побелевшие от напряжения пальцы и заставить разум скинуть с себя путы безумия. Закрыв глаза, дрожа как в лихорадке, Аритон собрал воедино все магические знания и навыки, чтобы подавить в себе нарастающий порыв забыть про Джирета и броситься вперед. Не ради спасения, а ради убийства. Ему было с кем сразиться. В мозгу без конца стучала мысль: он познал нечто худшее, чем собственные страхи. Когда Аритон смотрел магическим зрением на то, что имело лишь косвенное отношение к его брату, у него внутри рождался чудовищный сумбур. Как же он не учел этого раньше?
Его захлестнуло отчаяние: выхода из этого тупика не существовало. Аритон противопоставил отчаянию свою волю. Несколько совладав с собой, он огляделся.
Помимо Джирета на него смотрели глаза одиннадцати стойких и непреклонных бойцов. Эти люди не задумываясь покинули линию обороны и бросились ему на помощь. Их доброта была искренней, но для истерзанного страхами сознания Аритона она таила немалую опасность. Она искушала его, толкая поддаться зудящим призывам ядовитого семени, оставленного в нем Деш-Тиром.
Разъяренный внутренней двойственностью, которая мешала ему думать и действовать, Аритон не знал, как поступить. Первой мыслью было спрятаться за слова и отправить бойцов с каким-нибудь поручением подальше от себя, дабы не повредить им. Но имеет ли он право помешать этим людям защищать жен и дочерей, если тем грозит опасность? Сейчас он должен отбросить все внутренние переживания и понять, как наилучшим образом выстроить защиту.
Не говоря ни слова, Аритон взял меч и передал его ошеломленному Джирету. Потом, развязав оружейный пояс, бросил его ближайшему бойцу.
— Возьми и крепко свяжи мне ноги. Пусть кто-нибудь тетивой от лука покрепче стянет мне руки за спиной.
Бойцы недоуменно глядели на него.
— Сделайте это! — прикрикнул на них Аритон. Соленый пот жег ему глаза. А может, то были слезы.
— Даркарон вас побери, я не шучу! Мне это очень нужно.
Пояс лежал в траве, поблескивая пряжкой. Никто из бойцов не шевельнулся.
— Умоляю вас, свяжите мне руки! — закричал тот, кому они совсем недавно приносили клятву верности. Голос Аритона дрожал от душевной муки. — Я ничего не придумал. Ясновидение показало мне... это очень опасно. Не знаю, что может произойти, если я не буду связан по рукам и ногам.
— Нечего поручать мальчишке такие дела! — крикнул ему боец с испещренным шрамами лицом.
Он вышел вперед, готовый вмешаться и оттеснить Джирета.
Аритон мог бы ему сказать, что не так давно другие мальчишки занимались совсем уж не детскими делами. Но смолчал. Воин неохотно принялся связывать ему ноги.
— Стяни их потуже, — потребовал Аритон.
— Ты, должно быть, спятил, — сказал кто-то сбоку от него.
— Да, — сверкая глазами, ответил наследный принц Ратана.
У него не было времени на объяснения. Джирету, опасливо держащему в руках Алитиель, он сказал тихо, но со всей возможной убедительностью:
— Клятва обязывает нас помогать друг другу. Поэтому слушай, что я скажу. Я попробую с помощью магии выяснить обстановку на берегу. Ты должен стоять наготове с мечом в руках. Если увидишь, что со мной происходит нечто вроде припадка, позови меня по имени. Если я не очнусь или если вдруг начну рвать путы, кольни меня мечом. Кольни хорошенько, чтобы показалась кровь.
— Но зачем? — удивленно воскликнул кто-то из бойцов. Аритон продолжал смотреть только на Джирета.
Джирет Валерьент не дрогнул под этим острым, испытующим взглядом. Железные кольца, пришитые к его мальчишеской куртке, тускло вспыхивали на солнце, выдавая его учащенное дыхание. Но мальчик ни разу не отвел серо-карих глаз. Пока только они с Аритоном знали о бойне на пригорке, к востоку от Талькворина. И принц, и будущий кайден Ратана, не сговариваясь, понимали: другим незачем знать об этом зверстве. Аритон глядел на маленький квадратный подбородок Джирета, который тот унаследовал от Стейвена, на волосы цвета темной меди — наследство Дэнии — и чувствовал застрявший в горле комок.
— Ты мне веришь? — спросил у мальчика Аритон. Он не собирался скрывать от Джирета тягостных предчувствий. — Ты можешь ради своей семьи сделать то, о чем я прошу?
— Постараюсь, — тихо ответил Джирет.
На мгновение суровое лицо Фаленита просветлело и на губах появилось что-то вроде улыбки. Затем Аритон скрестил за спиной руки и с нетерпением стал ждать, пока лучник их свяжет.
— Моих распоряжений не менять ни в коем случае, — предупредил он с оттенком угрозы в голосе. — Слышите? От этого зависит жизнь каждого из вас.
Лучник умел связывать руки. Он потрогал тетиву и убедился, что она не развяжется. Где-то вдалеке заливался дрозд. Легкий ветер шелестел в папоротниках, играл листьями берез и бузины. Пахло разогретой хвоей и землей; запахи были нежными, как материнское объятие. Терзаемый этой безмятежностью природы, Аритон поспешил закрыть глаза. Столь же поспешно он вошел в транс, чтобы не тратить силы на обуздание взбудораженных чувств. Бойцы, окружавшие его, перестали существовать. Он не ощущал прикосновения залитых солнцем листьев, коснувшихся его тела, когда у него подогнулись колени и он рухнул на землю. Его сознание пребывало сейчас в другом месте...
В ельнике явно кого-то рвало. Эти звуки заставили Пескиля, в это время разглядывавшего талисман на шее убитого мальчишки, выпрямиться и обратиться в слух. Его воины, забрызганные грязью и чем-то напоминавшие сейчас грабителей, забравшихся на скотный двор, сделали то же самое. Но звуки больше не повторялись. Сгорая от нетерпения, предчувствуя, что они наконец-то наткнулись на неуловимых дозорных Стейвена, Пескиль велел своим людям окружить это место и прочесать кусты.
Прежде чем кольцо сомкнулось, из-за кустов выскочил ребенок и опрометью понесся к реке. У этого мальчишки не было кинжала и куртки с железными или костяными застежками — только рубаха, перепачканная травой и илом. Совсем еще сопляк, не более семи лет от роду, он, не чуя под собой ног, удирал от страшных людей с окровавленными мечами. На голове у него была взрослая лисья шапка, и ее светло-коричневый мех то мелькал в просветах, то скрывался во мраке леса.
— Догнать, — коротко приказал Пескиль.
Его зубы блеснули в улыбке, а в следующее мгновение он даже негромко присвистнул от удивления.
Маленький беглец сорвал с головы шапку, обнажив гриву длинных темных волос.
— Раздави меня колесом Дейлиона! — воскликнул Лизаэр. — Да это же девчонка!
— Совершенно верно. — Пескиль вытащил меч. — Вперед. Скальп ценится независимо от пола его бывшего носителя. Если я прав, мы разыщем лагерь, в поисках которого погиб Гнадсог.
— Но что ей здесь понадобилось? — удивился Лизаэр. Он прижал к телу забинтованную руку, приготовившись бежать.
— Как она тут очутилась? Неужели эти варвары и такую мелюзгу гоняют в дозор?
— Скорее всего, увязалась за своим братцем, — ответил Пескиль.
Командиру не стоялось на месте. В глазах зажглись зловещие огоньки. Он повернул к принцу рябое от следов оспы лицо.
— Так вы будете рассуждать или охотиться?
Ключица и ребра Лизаэра не были настроены участвовать в погоне. Но он стиснул зубы и догнал остальных воинов.
Видение оборвалось.
Из горла Аритона вырвался крик отчаяния, плечо его прорезала боль. Сверкнул ослепительный белый свет. Звонкая, чистая гармония разорвала тьму безумия, и от этого удара у Повелителя Теней заломило в костях. Затем волна паравианской магии схлынула, оставив ощущение пустоты. Он упал на спину, обливаясь слезами.
Когда Аритон немного успокоился и смог оглядеться, он увидел на лезвии своего меча угасающее магическое свечение — отсвет той таинственной упавшей звезды, из металла которой был выкован Алитиель. Меч, который Джирет продолжал держать над Аритоном, был подобен полоске дымчатого стекла. На лезвии пламенели капли крови Повелителя Теней. Пальцы Джирета дрожали, по щекам ручьем катились слезы.
— Все в порядке, — хрипло произнес Аритон, опасаясь, что у него поранено горло.
Ему не надо было встречаться с ошеломленными глазами дозорных; он и так знал, что во время транса завывал как зверь. Натертая кожа на запястьях и лодыжках тоже была выразительнее слов: он отчаянно бился, силясь порвать добровольно наложенные путы. Все в порядке? Эти слова были из другого, далекого времени. Погубленные жизни Итарранцев на берегу Талькворина и в прилегающей долине, погубленные жизни бойцов и тех мальчишек на пригорке — все это лишь начало большой и неотвратимой беды. Только магическая защита его меча не позволила ему поддаться проклятию Деш-Тира и уберегла от вторичного столкновения с Лизаэром. Пока Аритон держался на расстоянии и не раскрывал свое магическое восприятие, он еще мог противостоять бурлящему в нем яду. Проклятие Деш-Тира звало, уговаривало, требовало, толкало его схватить меч и броситься на поиски Лизаэра, чтобы вызвать брата на поединок и сражаться до тех пор, пока один из них не падет замертво.
Джирет успокоился. Он молча, с полным доверием смотрел на принца. Кто-то из дозорных, убедившихся, что Аритон вовсе не безумен, участливо наклонился над ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110