— При всем твоем усердии честолюбивые замыслы у тебя перехлестывают знания.
В зале неожиданно стало холодно, как в склепе. Лиренде ничего не оставалось, как подавить свое раздражение. Когда у Морриэль от погоды ломило кости, старуха делалась особо желчной и нетерпимой. И вообще только молодые дурочки еще решались отстаивать истину в ее присутствии. Лиренда покорно стояла со склоненной головой, ожидая, пока Главная колдунья успокоится.
— Не будь у тебя стремления усесться на мое место, твой характер гроша ломаного не стоил бы. Но если ты завидуешь силе магов Содружества и думаешь, будто можешь усмирить Асандира, берегись. Ты получишь удар, которого из-за своей безмозглости вполне заслуживаешь... Ладно, хватит стоять как изваяние.
Блеснув кольцами, рука Морриэль махнула туда, где возле очага помещалась скамеечка для ног. Больше сидеть здесь было не на чем, и пажи, ожидая приказаний, располагались прямо на голом полу. Лиренда была готова претерпеть неудобства. Пожалуй, она даже не замечала их, ибо ее ум лихорадочно работал.
— Знай же, Первая колдунья, что преодолеть паравианские заклятия проще простого, — язвительно произнесла Морриэль. — Нашим оружием будет сострадание.
Лиренда встрепенулась.
— Аритон избрал башню Келин, — сказала она, забыв, что Главная колдунья не любит размышлений вслух.
— Именно так.
Похоже, что на сей раз Морриэль даже не заметила оплошности Лиренды. Она продолжала:
— Еще со времен самодурства Элайры в той таверне тейр-Фаленит, сам того не зная, показал нам свое уязвимое место. Ты помнишь, мы тогда вытрясли из этой девчонки все, чем они занимались на сеновале. И что мы получили? Оказывается, она влюбилась. Картина, которую мы увидели через Скирион, ясно показала невинную, беззаветную любовь.
А ведь здесь действительно скрывался ключ, который Лиренда просмотрела и, надо сознаться, даже не подумала проверить. Она проклинала собственную близорукость, слушая, как Морриэль излагала пугающе простой способ вторжения. Прежде всего, Асандир был не в состоянии следить за каждой минутой борьбы принцев с Деш-Тиром. Как любой маг Содружества, он имел привычку благоговеть перед всем паравианским. Естественно, Асандир был уверен, что в те моменты, когда он будет заниматься другими делами, охранительные заклинания Келина уберегут принцев от вторжения ясновидиц. Самое забавное, что к его принцам было бы не подобраться, если бы не одна особенность хваленой паравианской магии.
— Зачем нам стенобитный таран, если есть неприметная и незапертая боковая дверь? — продолжала Морриэль. — Вся защита Келина не различит угрозы, если мы прикроем свое появление образом Элайры, тоскующей по Аритону. Можешь не сомневаться: мы победим.
С этими словами Главная колдунья поджала губы и прикрыла глаза. Ее руки, по-прежнему сложенные на коленях, были похожи на когти хищной птицы.
— Пока мы будем лишь наблюдать, не делая попыток вмешаться.
Значит, Морриэль уже тогда предвидела, что из своевольного поведения Элайры можно извлечь какую-то выгоду. Лиренда искренне восхищалась умом и дальновидностью Главной колдуньи, хотя в глубине души понимала, что восхищается безжалостным хищником, способным неслышно подкрасться для нападения. Но ставки в этой «охоте» были безмерно высоки. Зависть завистью, однако влияние Содружества Семи на жизнь Этеры было гораздо обширнее влияния Кориатанского ордена и несравненно древнее. И с этим фактом приходилось считаться.
— Да, — сказала Морриэль, вторя своим мыслям. — Мне хочется испытать, насколько они сильны. Прямо сейчас. Когда ты перестанешь тупо пялить на меня глаза, мы сможем начать.
Лиренда густо покраснела от волнения. К этому времени в зал вернулся паж и теперь стоял перед Лирендой, держа в трясущихся руках окованную железом шкатулку со Скирионом.
— Начинай, — с язвительной усмешкой велела Морриэль. — Вот и проверим, насколько ты пригодна, чтобы сменить меня на этом посту.
Возбуждение, охватившее Лиренду, заглушало в ней недовольство ролью, которую отвела ей Морриэль. Первая колдунья взяла из рук мальчишки шкатулку, сняла охранительные заклятия и достала камень, похожий на осколок льда. Карие глаза Лиренды сосредоточились на Скирионе. Внутреннее сознание постепенно достигло необходимого уровня спокойствия, и тогда зал с его сумраком и тенями исчез, поглощенный прозрачными глубинами Камня Правды.
Не было ни времени, ни пространства. Лиренда пребывала там, где она могла все и одновременно не могла ничего. Ее личность переживала странную двойственность. Лиренда стала искрой, способной сжечь всю землю, и в то же время — ледяной глыбой, подавляющей любое пламя. Она была слепящим светом и бездонной тьмой; ей принадлежала Завеса между мирами, она чувствовала биение совершенной жизни и абсолютное оцепенение. Лиренда была всем и ничем; каждой ниточкой и узелком, слагающими ткань творения Эта.
Скирион требовал особого состояния, исключавшего всякое личное участие. Да, Лиренда полностью подчинилась этому состоянию, все ее действия показывали, что она — достойная преемница Главной колдуньи. И все же ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не вздрогнуть, когда Морриэль, примкнув к ней, соединила ее с хранилищем магических сил Скириона. Потом Главная колдунья оживила сведения, полученные при допросе Элайры, и Лиренду захлестнули совершенно недопустимые в этой ситуации эмоции. Они наваливались, давили, душили.
Лиренда не могла ни убежать, ни закричать. Ощущать, чувствовать — сейчас она могла только это. И вихрь ощущений закружил ее и бросил в убогую каморку грязной, прокопченной таверны, где прошло раннее детство Элайры. Лиренду заставили — грубо и со всеми ужасающими подробностями — ощутить жизнь этого логова, населенного завшивленными нищими и шлюхами, покрытыми коростой и изъеденными болезнями.
Элайра хорошо помнила эти бессонные ночи. Она лежала, накрывшись вонючим тряпьем, поверх которого нагромоздила обрезки линялого вытершегося меха. Но холод не отступал. Он не давал уснуть, и Элайре не оставалось ничего иного, как лежать с открытыми глазами и слушать надрывный кашель старика. Взрослые называли его болезнь чахоткой и говорили, что он скоро протянет ноги. Старик и сам это знал. Элайра жалела старика; он любил ее и как умел заботился о ней. Он был ее другом, а друзья были единственным богатством, доступным замызганной уличной девчонке. Все остальное — еду, кров, вещи — у нее могли отнять. Осиротевшая дочь воровки, попавшая на выучку к другим ворам, Элайра очень рано постигла эту истину. Зато любовь и приятные воспоминания могли пережить любые невзгоды и даже смерть. Вплоть до того дня, когда неоперившаяся воровка Элайра попала в руки городской стражи своего родного города Морвина и начальник караула отдал ее на воспитание в Кориатанский орден, девочку постоянно согревали чья-то дружеская забота и участие.
Находясь во власти Скириона, Лиренда с ужасом ощутила, что простые радости иной жизни, которые она, дочь богатых родителей, всегда с презрением отвергала, завораживают ее и тянут к себе. Ее чопорная, годами воспитываемая холодность трещала по швам. Морщась от негодования, она заставила свои взбаламученные чувства вернуться в надлежащее состояние и не выбивать ее из транса. Неугасимое стремление стать Главной колдуньей и обрести колоссальную власть и сокровеннейшие знания придало Лиренде сил. Она еще раз напомнила себе, что нужно быть бдительной и, входя в роль, не растворяться в горячей натуре Элайры. Ей необходима лишь видимость этих чувств, отвечающая требованиям Морриэль и позволяющая проникнуть в Келин — башню Сострадания.
Слова Главной колдуньи прозвучали откуда-то издалека:
— Ты мастерски справилась. Теперь готовься. Сейчас я соединюсь с ветвью.
Похвала Морриэль укрепила сосредоточенность Лиренды. Колдунья четко сознавала, что воспринимает все через завесу чувств и ощущений Элайры, и была готова к этому. И все же удивилась, когда соединение с силами пятой ветви не воспламенило ее. Будучи запертой внутри личности этой девчонки, она чувствовала так, как должна была бы чувствовать та. Преодолевая отвращение и инстинктивное желание оборвать связь, Лиренда стойко переносила ощущения души Элайры, имеющей склонность к магии воды. Разве это могло идти в какое-либо сравнение с ее родной стихией — огнем? Но Лиренда не имела права на ошибку, даже на оплошность, принося свою личность в жертву необузданным страстям своевольной послушницы.
Сила пятой ветви уменьшилась, что было заметно по приглушенному мерцанию. Эта земная сила, природа которой во многом оставалась загадочной для кориатанок, плавно несла Лиренду. Поскольку ее передвижением управляла Морриэль, измененное сознание Первой колдуньи не позволяло отсчитывать время. Лиренда не знала, сколько минут или часов прошло до момента, когда она увидела прозрачные голубые сумерки над заснеженными холмами.
Один из зубчатых проемов башни был освещен; вероятно, на парапете горел факел. Лиренда заметила три человеческие фигуры, расположившиеся полукругом. Двое стояли, а третий сидел на корточках, обхватив руками локти. Одежда, которую правильнее было бы назвать лохмотьями, и грузное тело этого человека побудили сознание Элайры назвать сидящего Дакаром, Безумным Пророком. Свет, поначалу принятый Лирендой за факельный, оказался сверкающей искрой, висевшей в воздухе.
Стоящие были в плащах с низко надвинутыми капюшонами. Сама Лиренда, не зная братьев, не могла бы определить, кто из них Лизаэр, а кто Аритон. Восприятие Элайры выделило среди двоих того, кто был выше ростом. Из-под капюшона у него выбивалась прядь золотистых волос. Илессид. Сознание девчонки быстро переключилось на другого принца. Неудивительно, что ее сразу же охватило плотское волнение, недостойное сестры Кориатанского ордена.
Лиренда только сейчас поняла, что за стенами башни вовсе не сумерки, а плотный густой туман, скрадывающий Дневной свет. Аритон поднял голову и огляделся. Судя по взгляду, он что-то заподозрил. Неужели он почувствовал, что издалека, из Камриса, кто-то за ним наблюдает?
Вряд ли взгляд принца затронул бы Лиренду, явись она сюда в своем сознании. Но Элайру он просто опалил. Неизвестно, в какое возбуждение пришла бы сейчас настоящая Элайра. Лиренде хватало и того, что испытывала Элайра мнимая. Чувства послушницы дразнили ее, тонко, едва уловимо напоминая ускользающий сон.
Аритон вдруг нахмурился. Он резко откинул капюшон, словно хотел разглядеть противника. Ветер теребил его волосы. Фаленит махнул рукой Дакару. На мгновение Лиренда замерла, восхищенная изяществом его жеста. И тут же в ее мозг пробилось неуместное воспоминание Элайры: когда-то те же пальцы с удивительной нежностью вытаскивали соломинки из ее волос. Разве такое забудешь?
Властный голос Морриэль прозвучал для Лиренды точно удар хлыста:
— Не смей растворяться в ее ощущениях!
Пока Лиренда пыталась преодолеть состояние влюбленной девчонки, Аритон опустился на корточки рядом с Дакаром. Они шепотом перебросились несколькими фразами. Потом на лице Безумного Пророка появилась довольно наглая ухмылка.
— Ты бы не решился, — сказал он Аритону. Фаленит вскинул подбородок и резко встал.
— Да, но сейчас я бы поступил по-иному.
Он засмеялся, и в его смехе, точнее в самом голосе, было что-то отвратительное, похожее на удары молотка по железу. Будь ее воля, Лиренда немедленно оборвала бы контакт. А мнимая Элайра чуть ли не слюни пускала, завороженно глазея на принца. Лиренда промешкала не более секунды, но Аритон уже успел закрыть свою брешь.
Он обратился к Лизаэру, и тот поднял руки. Мгновенно образовался вихрь нарастающей силы. Ослепительный, будто молния, в небо устремился луч света. Над развалинами Итамона оглушительно загрохотал гром. Лиренда увидела, как клочья Деш-Тира буквально выкипают, провожаемые воем поднятого ими ветра, и потом срезаются тенью, которая замораживала этот пар, превращая в снег. Снег неслышно падал на развалины Итамона.
И вдруг... Лиренда и ахнуть не успела, как кориатанские охранительные заклятия были сметены, словно крошки со стола. Принцы нанесли ответный удар, пробив все барьеры и ударив прямо в Скирион. Лиренда полетела вверх тормашками на пол. Не давая ей опомниться, Лизаэр выбросил из сомкнутых рук второй заряд, потом третий, четвертый... Удары продолжались до тех пор, пока у Лиренды перед глазами не закружились в бешеной пляске сотни светящихся пятен, а уши не оглохли от раскатов грома. Невидимый мост между домом старого графа и Итамоном превратился в пыточное колесо, и оно, подхватив Лиренду, начало безостановочно ее крутить.
Она едва заметила, что Скирион выпал у нее из рук. Контуры башни зашатались, потом завеса лопнула — сознание Элайры вырвалось наружу и начало сотрясать тело и разум Лиренды. В зал — святая святых Морриэль — ворвался ураган и принялся крушить все подряд. Подушки с треском разлетались на мельчайшие кусочки, кувыркалась и ломалась мебель, мраморные плитки пола взрывались тысячами острых осколков, кромсающих портьеры. Из обнажившихся окон полился серый свет...
Когда Лиренда пришла в себя, она лежала на полу, оглушенная и наполовину ослепленная магическими вспышками. В глазах у нее до сих пор бешено кружились пятна ярчайшего света.
— Эт милосердный, — услышала она собственный голос, в котором звучала нескрываемая зависть. — Надо же, им обоим подвластна магия стихий.
Сквозь постепенно ослабевающий грохот в ушах Лиренда услышала пронзительный крик Морриэль:
— Идиотка! Безмозглая тупица!
Костлявой рукой Главная колдунья ударила ее по щеке. Телесная боль и взбунтовавшееся достоинство Лиренды уничтожили последние остатки чужих ощущений. Нежной, влюбленной Элайры больше не существовало.
Лиренда чувствовала себя грудой рваного и грязного тряпья, заброшенного куда-то в дальний угол. Одновременно в ней нарастал гнев, теперь уже ее собственный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110