Все же Лизаэр поднял руки и призвал свет. Тело свело от нестерпимой боли, сменившейся неутихающей дрожью. Ладони обожгло собственной силой. Подчиняясь приказам Харадмона, Лизаэр опустился на колени перед сосудом.
В тот момент, когда он поднял руки, Лизаэр ощутил, что ему предоставлена свобода выбора. Окруженный ослепительным сиянием, принц открыл в себе свойство характера, о котором не подозревал. Движимый самопожертвованием, он протянул руки, чтобы закрыть неминуемый прорыв в заграждающих тенях. У него не было иного средства, кроме собственных ладоней.
Вскоре его пальцы утратили чувствительность. Заграждение дрогнуло, и сущности хищно потянулись к возникшей бреши.
Они встретили сияние злобными криками. Сейчас свет был единственной и не слишком надежной защитой Лизаэра. Он сложил ладони чашей, прикрывая брешь. Ладони опалило нестерпимым жаром. Лизаэр чувствовал, как злобные сущности ползли на него, впивались в тело, тысячами иголок вонзались в мозг.
Харадмон поддержал его усилия, выстроив заградительную цепь. Но было поздно. Видения, заполонившие мозг Лизаэра, заставили его забыть о боли в руках. Внутренний хаос превратился в вихрь, разметающий клочья воспоминаний. Сквозь череду бешено мелькающих картин Лизаэр ощущал светящиеся линии магии Содружества, протянутые в прошлое и будущее. Маги как могли пытались сдержать натиск Деш-Тира.
Воспоминания и видения нахлынули на Лизаэра с новой силой. Знакомые картины были чудовищным образом перемешаны с другими, слишком непонятными и чуждыми. Перед ним с предельной ясностью вставали моменты прошлого: губы девушки с Южного острова, сомкнувшиеся с его губами, ее теплые пальцы, переплетенные с его пальцами... ночь из его раннего детства, когда он сидел на крыше дворца вместе с советником, держась за его руку и вслед за ним повторяя имена зимних звезд.
Неожиданно идиллическая картина сменилась более поздним воспоминанием: немилосердно палящее солнце, обжигающие ветры и мучительная жажда.
Полностью выпав из настоящего, позабыв о решающем сражении с Деш-Тиром, Лизаэр вновь упал ничком на раскаленный песок Красной пустыни. Над ним стоял Аритон Фаленский, его искаженное неутихающей враждой лицо было в кровоподтеках.
— Вставай! — прозвучало в мозгу Лизаэра словесное повеление, подкрепленное тисками магии.
Потом его хлестануло болью, подрывающей последнюю опору сознательной воли.
— Вставай!
Лизаэр, наследный принц, подвергался унизительному и жестокому обращению со стороны своего единоутробного брата, который был и всегда будет врагом Амрота.
Лизаэр содрогнулся от приступа губительной ненависти к Фалениту, рожденному быть Повелителем Теней. Только сейчас праведный гнев Илессида поддерживался и намеренно усиливался ордой злобных сущностей Деш-Тира.
Его боль удвоилась, когда вновь вспыхнувшая магическая сила в очередной раз обрушилась на врага.
Мучения всколыхнули душу Лизаэра. Он чувствовал, как опускается в туннель, созданный из бредовых видений. В разгоряченном мозгу вспыхнула иная картина: подобие галереи на плоской крыше какого-то здания. Деревянные перила. Галерея выходит на широкую площадь. Пространство между домами до отказа забито неистовствующей толпой, и среди множества лиц одно сразу же приковывает к себе внимание Лизаэра: черноволосый враг; Фаленит, которому не может быть ни прощения, ни пощады.
Видение задрожало и пропало. Огонь обжигал руки Лизаэра. Принц закричал, терзаемый магией, которая затронула самые глубины его разума. Он чувствовал, что мозг переполнен злобствующими сущностями. Их крики слились в единый оглушительный вопль, затем превратились в какой-то бессмысленный шум. Им ответила иная сила, обрушившаяся на них огненным дождем. Сущности дрогнули и закружились, будто листья на ветру. Лизаэр чувствовал, что теряет сознание.
Человеческие голоса звучали откуда-то издалека, потом стали ближе, отчетливее. Лизаэр ощутил чью-то руку, схватившую его локоть.
— Отличная работа! — услышал он голос Асандира.
Подавляющее присутствие Харадмона исчезло.
Лизаэр оперся на руку Асандира, тяжело дыша и пытаясь преодолеть головокружение. Воспаленный разум был пуст. Лизаэру показалось, что даже его врожденный дар света умер, оставив лишь горку пепла. Обрывки кошмарных воспоминаний вновь промелькнули перед мысленным взором и сразу же померкли, едва он попытался их остановить. Боль и опустошенность — это все, что ощущал сейчас Лизаэр. И тут он вновь услышал голос Асандира:
— Лизаэр, ты меня слышишь? Ты совершил почти чудо. Деш-Тир полностью пленен.
Значит, все позади? Он жив, раз способен дышать. Ладони распухли от ожогов, но это пройдет.
— Его загнали в сосуд? — кое-как ворочая языком, спросил Лизаэр.
Вместо ответа Асандир осторожно поставил его на негнущиеся ноги и помог сделать несколько шагов.
Узкий яшмовый цилиндр все так же стоял в углублении. Сияние магического заграждения повторяло его очертания, но теперь оно было целостным. Сосуд был плотно запечатан. Над головой темнело ночное небо, усыпанное блестящими точками звезд.
Звезды были белыми, голубыми и ярко-фиолетовыми. Они светили намного ярче и совсем не напоминали знакомые с детства созвездия над Дасен Элюром. Сколько Лизаэр ни вглядывался, он не видел ни одной звезды из тех, что когда-то называл ему королевский советник.
Лизаэра прошиб пот. Теперь он окончательно уверился в том, что видит звездное небо над Этерой.
— С Деш-Тиром покончено, — прошептал Лизаэр. Его бледное лицо осветилось довольной улыбкой, после чего принц лишился чувств и рухнул прямо под ноги Асандиру.
Маг с нескрываемой печалью и жалостью поглядел на него. Потом, отбросив эти чувства, обратился к Повелителю Теней, застывшему у стены:
— Помоги мне перенести его в укрытие. Если хватит сил, спустись вниз и позови Дакара. Ему придется заняться врачеванием ожогов.

Наследие
Вечером следующего дня, после того как Асандир и два его бестелесных собрата отправились на юг, чтобы надежнее укрыть сосуд с плененным Деш-Тиром, Лизаэр сидел с подветренной стороны террасы, прислонившись к каменной стене. В свое время фаленитские принцессы облюбовали этот уголок для своих свиданий. В руках, обильно смазанных целебными мазями и заботливо перевязанных Дакаром, Лизаэр держал флягу с телировой настойкой, которую перед отъездом вручил ему Асандир.
Фляга уже наполовину опустела.
Досадуя на то, что проспал первый солнечный день, Илессид с некоторым опозданием принялся отмечать победу, наслаждаясь блеском звезд на безоблачном небе.
— За нашу победу, — провозгласил Лизаэр и передал флягу вовремя подошедшему брату, шагов которого не расслышал за вздохами ветра.
— Нет, — тихо возразил Повелитель Теней. — Лучше я выпью за корону, ожидающую тебя в Тайсане. Ты вполне заслужил право стать их королем.
В словах Аритона не прозвучало ожидаемой нотки горечи. Посчитав это очередным вывертом непостижимой натуры брата, Лизаэр молча улыбнулся. Аритон принял флягу, слегка отхлебнул и осторожно вернул ее наследному принцу.
— Наверное, тебе не терпится поскорее оказаться в Итарре, — допытывался Лизаэр. — Просто ты не хочешь открывать все свои мысли.
Лизаэр снова поднес флягу к губам. Настойка прошла в горло, даже не опалив его; ощущение тепла возникло позже. Достигнув желудка, тепло превратилось в полыхающий костер.
— Тебе бы стоило выпить еще. Это должно помочь, — сказал он брату.
Аритон негромко рассмеялся.
— Я и так вполне сносно себя чувствую. Просто чудовищно устал. И усталость не проходит.
— Это почему же? — спросил Лизаэр.
Настойка действовала незаметно. Она снимала преграды с ловкостью повесы, вознамерившегося соблазнить непорочную деву. Когда Аритон не ответил, Лизаэр разозлился.
— Должно быть, ты думаешь, что после победы над Деш-Тиром всемогущее Содружество Семи вознаградит тебя, подыскав того, кто взвалит на свои плечи ратанский трон.
Аритон повернулся в уперся руками в стену. Какое-то время он тоже наслаждался созерцанием звезд.
— Они не сделают этого. Подозреваю, это им просто не по силам.
— Что? — Удивленный Лизаэр приподнялся на локте, громко икнув. — Что ты имеешь в виду? Когда я выпью, то бываю не в ладах с логикой.
В отдалении послышались чьи-то тяжелые шаги.
— Дакар, — произнес Аритон, не оборачиваясь. — Учуял, что здесь пахнет выпивкой.
Приближавшиеся шаги и знакомые ругательства, которые Дакар произносил всякий раз, когда за что-нибудь задевал, подтвердили догадку Аритона.
Однако телировая настойка сделала Лизаэра упрямым; он не желал слезать с болезненной для него темы.
— Ты, братец, считаешь, что у Содружества Семи нет иного выбора? Нет другой головы, чтобы водрузить на нее корону Ратана?
Растягивая от усталости слова, Аритон ответил:
— Я так не считаю. Просто мне думается, что кто-то, с согласия наших предков или без оного, когда-то вмешался в нашу семейную историю.
Аритон умолк и вопросительно поглядел в сторону приближавшегося Дакара.
— На то было дано согласие, — подтвердил Дакар из глубины прохода, ведущего на террасу, где находились братья. — От имени твоей династии сие было запечатлено кровью Торбандом Фаленским в тот самый день, когда Киладис, маг Содружества, составил Ратанскую хартию.
— Вот оно что, — с легкой иронией заключил Аритон, обращаясь к брату.
Он принял дипломатично поданную Илессидом флягу (Лизаэр искренне желал утешить брата), сделал большой глоток и сказал:
— Я покидаю вас и желаю весело провести время. Я и в самом деле чувствую изрядную усталость, а потому не могу быть вам достойным собеседником.
Повелитель Теней исчез в проходе почти одновременно с появлением Дакара. Натянувший на себя сразу несколько рваных камзолов, Безумный Пророк был похож на громадную луковицу. Венчал его странный наряд — плащ Асандира, который волочился за низкорослым Дакаром по полу.
Лизаэр, вытаращив глаза, разглядывал диковинное одеяние пророка, а тот, чуя подвох и приготовившись к яростной обороне, встал на место Аритона у стены.
— Я простудился, — объявил Дакар, все же испытывая потребность как-то объяснить этот маскарад.
Тем не менее голос у него был совсем здоровым, и Лизаэр заподозрил, что сейчас ему придется выслушивать длинный и нудный монолог о необычайно целебных свойствах телировой настойки для врачевания простуды. Предупреждая словесный поток, он подал Дакару флягу и, словно гончий пес, идущий по следу, вернулся к волновавшей его теме:
— Что-то я не понял. Какое согласие давал предок Аритона при написании Ратанской хартии?
Дакар, приложившийся к фляге, поперхнулся и закашлялся. Восстановив дыхание, он вновь стал заглатывать телировую настойку, пока легкие не запросили воздуха. После этого Дакар несколько раз шмыгнул носом.
— Ты не понимаешь, о чем спрашиваешь.
— Представь себе, не понимаю.
Чувствуя себя слишком уставшим для учтивостей, Лизаэр просто забрал у Дакара стеклянную флягу. Увидев, какими жадными глазами Безумный Пророк провожает выпивку, принц равнодушно добавил:
— Я же не спрашиваю, правда это или нет.
Дакар принялся обтирать обшлагом плаща влажный подбородок, но вспомнив, что плащ принадлежит Асандиру, поспешил воспользоваться собственным рукавом.
— Навязался на мою голову со своими дурацкими вопросами, — сквозь зубы пробормотал он. — Одно наказание за другим.
— Первое, надо полагать, заключается в недоступности выпивки, которую ты не получишь, пока не соизволишь ответить на мой вопрос, — сказал Лизаэр. — А второе настигнет тебя, когда Асандир узнает, что ты нацепил его плащ.
— Ладно, — покорно вздохнул Дакар. — Как правильно заметил Аритон, королевские династии невосполнимы.
— Здесь опять кроется какое-то пророчество? — спросил Лизаэр, выразительно покачивая флягой.
— Нет, — тоном капризного ребенка ответил Дакар, приклеившийся глазами к заветному сосуду. — В свое время Содружество Семи избрало трёх мужчин и двух женщин основателями королевских династий Этеры. Каждый из пятерых был избран за какое-то особое качество характера, а также за умение противостоять подкупу и иным искушениям, которыми власть соблазняет человеческую природу. Влиять на еще не рожденную жизнь или изменять ее — дело серьезное и крайне опасное. Но именно это и сделали маги Содружества, желая обеспечить наследникам пяти династий справедливое правление. Можно сказать, что они магическим образом внедрили каждому из пяти какую-то добродетель и распространили ее на последующие поколения. И твой предок дал на то согласие, в том числе и во имя твоего блага.
Здесь Дакар горестно вздохнул, ибо Асандир чаще всего не спрашивал у него никакого согласия, а просто делал ученика орудием своих целей и замыслов.
Лизаэр счел, что Безумный Пророк честно заработал выпивку, и подал ему флягу. Сам же глубоко задумался: то, что он узнал об особенностях Содружества, никак не укладывалось у него в голове.
— Что это означает для Аритона? — спросил он через какое-то время.
Телировая настойка неумолимо исчезала в глотке Безумного Пророка, который уже без опасений превратил лучший плащ Асандира в салфетку.
— Что означает? — с трудом оторвавшись от фляги, выговорил Дакар. — А то и означает, что нашему высокомерному Повелителю Теней никуда не убежать от своей природы.
Лизаэр прислушался к внутренним ощущениям: ему хотелось, чтобы телировая настойка поскорее подействовала. Над террасой негромко шелестел ветер, а в небе ужасающе ярко горели чужие созвездия.
Дакар поболтал флягу, чтобы проверить, осталось ли в ней что-нибудь.
— Торбанду Фаленскому было от природы присуще сострадание. Он был настоящим государственным деятелем, ибо умел распознавать побудительные мотивы врагов. Он правил в Даон Рамоне, и поддержка риатанских паравианцев являлась основой его правления. Это значит, друг мой, что Аритон будет способен простить даже убивающий его кинжал. Он не в состоянии поступить иначе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110