Но состояние ее тела очень похоже на то, которое было у Майка
Райсона: никакого поверхностного оттока крови, никакого окоченения. - Он
натянул простыню обратно и замолчал.
Было 7:02.
Джимми вдруг спросил:
- Где ваш крест?
Бен вздрогнул:
- Крест? Боже мой, у меня его нет.
- Вы никогда не были бойскаутом, - Джимми открыл чемоданчик, - а вот
я всегда ко всему готовлюсь.
Он вытащил два ларингологических шпателя, снял целлофановую оболочку
и скрепил их клейкой лентой под прямым углом.
- Благословите его.
- Что?.. Я не могу... я не знаю, как, - растерялся Бен.
- Так сочините, - приятное лицо Джимми внезапно сделалось
напряженным. - Вы писатель, вам и карты в руки. Ради Христа, поторопитесь.
По-моему, что-то сейчас произойдет. Разве вы не чувствуете?
И Бен почувствовал. Что-то назревало в пурпурных сумерках, еще
невидимое, но тяжелое и давящее. Во рту пересохло, и ему пришлось
облизнуть губы, чтобы заговорить:
- Во имя Отца и Сына, и Святого Духа... - Подумав, он добавил: - И во
имя Девы Марии тоже. Благословляю этот крест и... и...
Слова вдруг полились со сверхъестественной легкостью:
"Господь - мой пастырь, и я не нуждаюсь. Он уложит меня на зеленых
пастбищах, он проведет меня через тихие воды. Он воскресит мою душу".
Слова падали, как камни в глубокое озеро, и тонули без всплеска.
Голос Джимми присоединился к его голосу.
"Он выведет меня на тропы праведные во имя Свое. Идя через долину
смертных теней да не убоюсь я зла..."
Стало трудно дышать. Все тело Бена покрылось гусиной кожей, волоски
на нем кололись, будто встали дыбом.
"...Ты накроешь передо мной стол при врагах моих, ты умастишь мне
голову елеем. Праведность и милосердие станут..."
Простыня, покрывающая тело Марджори Глик, задрожала. Из-под нее
вывалилась рука, пальцы танцевали в воздухе, раздвигаясь и скрючиваясь.
- Бог мой, я действительно это вижу? - прошептал Джимми, побледневший
так, что веснушки выступили на его лице подобно брызгам грязи на оконном
стекле.
"...иди за мной во все дни моей жизни..."
Бен уже говорил один и вдруг замолчал.
- Джимми, взгляните на крест, - наконец выдохнул он.
Крест сиял. Свет лился на руки Бена волшебным потоком.
Сдавленный голос медленно прозвучал в тишине, скрежеча, как осколки
глиняной посуды:
- Дэнни...
Язык Бена прилип к гортани. Силуэт под простыней садился. Тени в
потемневшей комнате двигались и дрожали.
- Дэнни, где ты, мой дорогой?
Простыня упала с лица на колени.
Лицо Марджори Глик явилось бледным лунообразным кругом с черными
провалами глаз. Она увидела Бена и Джимми, рот ее исказился в ужасном
злобном рычании. Уходящие отсветы дня замерцали на ее клыках.
Она сбросила ноги со стола, один тапочек свалился и лег подошвой
вверх.
- Сиди на месте, - велел ей Джимми. - Не двигайся.
В ответ снова прозвучало собачье рычание. Она соскользнула со стола,
качнулась и пошла к ним. Бен поймал себя на том, что смотрит в эти
сквозные глаза, и с трудом оторвал свой взгляд от них. Это были черные
галактики, обрамленные красным. В этих омутах удобно тонуть.
- Не смотрите ей в глаза, - сказал он Джимми.
Они отступали от нее и позволили прижать себя к двери, ведущей в
прихожую.
- Попробуйте крест, Бен.
Бен почти забыл о кресте. Он поднял его - и крест сверкнул новым
сиянием, от которого пришлось зажмуриться. Миссис Глик издала шипящий звук
отчаяния и рывком закрыла лицо руками. Черты ее, казалось, извивались, как
гнездо змей. Шатаясь, она отступила назад.
- Есть! - закричал Джимми.
Бен наступал, держа крест перед собой. Она выбросила скрюченную руку,
пытаясь схватить его. Бен увернулся и снова замахнулся крестом.
Вибрирующий вопль вырвался из ее горла.
Для Бена все окрасилось в зловещие цвета дурного сна. Ему предстояли
еще худшие ужасы, но это наступление на Марджори Глик всегда оставалось
кошмаром его дней и ночей.
Она отступала неохотно, взгляд ее метался между ненавистным крестом и
шеей Бена - справа от подбородка. Она издавала шипение, глухо клокочущие
звуки, что-то в ее движениях напоминало гигантское отвратительное
насекомое. Бен отчетливо понимал: не будь у него креста, она бы рассекла
ему горло и упилась его кровью. Она купалась бы в крови.
Джимми обходил ее слева. Она его не видела. Ее глаза были устремлены
только на Бена - полные ненависти... и страха.
Джимми обошел ее с другой стороны и, когда она метнулась было за
стол, с криком схватил ее двумя руками за шею.
Она издала высокий свистящий звук. Бен видел, как ногти Джимми
содрали кожу на ее плече - и ничего не потекло оттуда; разрез походил на
безгубый рот. А затем - он не поверил глазам - она швырнула Джимми через
всю комнату. Джимми тяжело рухнул в углу, сбив переносной телевизор Мори
Грина.
Марджори метнулась туда как молния. Перед Беном только мелькнуло
видение, как она прыгает на Джимми, вцепляется в его воротник, а потом -
поворот головы, открытые челюсти...
Джимми Коди закричал - высокий отчаянный вопль проклятого навеки.
Бен бросился туда, споткнулся и чуть не упал на осколки кинескопа. Он
слышал ее шелестящее, как солома, дыхание и еще - тошнотворное чмоканье
сосущих губ.
Он схватил ее за воротник домашнего халатика и дернул вверх, забыв на
минуту о кресте. Она обернулась с пугающей быстротой. Ее глаза были
расширены и сверкали, на губах и подбородке чернела кровь.
Ее дыхание было неописуемо зловонным дыханием могилы. Как в
замедленной съемке он видел язык, облизывающий губы.
Он поднял крест как раз тогда, когда она притянула его к себе -
бессильного, как тряпка, в ее железных руках. Закругленный конец шпателя
ткнул ее в подбородок и прошел дальше, не встретив сопротивления. Бена
ослепила вспышка не-света, произошедшая не перед глазами, а как бы за
ними. Повеяло жарким запахом паленой плоти. На этот раз ее крик был воплем
агонии. Бен скорее почувствовал, чем увидел, как она дернулась назад,
споткнулась о телевизор и рухнула на пол, выбросив белую руку. Потом снова
вскочила, подвижная, как волчица, сузившиеся от боли глаза все еще были
переполнены бешеным голодом. Плоть на ее нижней челюсти почернела и
дымилась. Она рычала.
- Ну, ты, - выдохнул он, - подходи, подходи...
Он снова протянул вперед крест и загнал ее в угол.
И вдруг она издала высокий режущий смешок, заставивший его
содрогнуться. Как будто провели вилкой по фарфору.
- Все-таки я смеюсь. Все-таки вас стало меньше.
Ее тело удлинилось и сделалось прозрачным. Только что она стояла
здесь и смеялась над ним - и вот белое сияние уличных ламп освещает уже
пустые стены, и осталось только покалывание на кончиках нервов.
Она исчезла.
Как будто дымом просочилась в поры стен.
А Джимми кричал.

Он обернулся, но Джимми уже был на ногах и зажимал рукой шею. Пальцы
блестели красным.
- Она укусила меня! Господи Иисусе, она меня укусила! Бен попытался
обнять его, но Джимми отскочил в сторону. Глаза его бешено вращались.
- Не трогай меня. Я нечист.
- Джимми...
- Дай мне мой чемоданчик. Боже, Бен, я чувствую, как это во мне
действует. Ради Христа, дай мне мой чемоданчик!
Чемоданчик лежал в углу. Джимми выхватил его у Бена, быстро положил
на стол и открыл. Лицо Джимми, смертельно бледное, блестело от пота. Кровь
толчками вытекала из рваной раны на шее. Он сел на стол и принялся
судорожно рыться в чемоданчике, со свистом дыша через открытый рот.
- Она меня укусила, - бормотал он. - Ее рот... Боже, ее мерзкий
грязный рот...
Он вытащил бутылку дезинфицирующего раствора, швырнул пробку на пол.
Опершись на одну руку, запрокинул голову и вылил всю бутылку себе на шею,
смывая кровь. Он вскрикнул раз, другой, но бутылка не дрожала в его руках.
- Джимми, чем я могу?..
- Минуту, - пробормотал Джимми. - Подожди. Так лучше, я думаю.
Подожди.
Он отшвырнул бутылку, достал ампулу и шприц. Теперь его руки дрожали
так, что пришлось дважды втыкать иглу в мембрану. Наконец он наполнил
шприц и протрянул его Бену.
- Тетанус. Сделай мне инъекцию. Сюда, - он закатил рукав.
- Джимми, это тебя прикончит.
- Нет. Не прикончит. Давай.
Бен взял шприц и вопросительно взглянул Джимми в глаза. Джимми
кивнул. Бен воткнул иглу.
Тело Джимми напряглось, как стальная пружина. Он превратился в
скульптуру агонии с рельефно обозначенными мышцами и сухожилиями.
Понемногу напряжение спало. Началась дрожь реакции, слезы на лице
смешались с потом.
- Положи меня на крест, - попросил Джимми. - Я все еще нечист после
нее, он... он мне поможет.
- Ты думаешь?
- Я уверен. Когда ты шел за ней, я видел его и... помоги мне Бог, мне
захотелось идти за тобой.
Бен положил крест ему на шею. Ничего не случилось. Свечение креста -
если оно было - исчезло полностью. Бен убрал крест.
- О'кей, - сказал Джимми. - Пожалуй, больше ничего не сделаешь.
Он снова порылся в чемоданчике, достал две таблетки и разжевал их.
- Допинг, - пояснил он, - великое изобретение. Скажи спасибо, что я
недавно побывал в уборной. Ты можешь перевязать мне шею?
- Пожалуй.
Пока Бен перевязывал, Джимми говорил, не умолкая:
- Пару минут я думал, что сойду с ума. Буквально, клинически... Ее
губы... она меня кусает... - он сглотнул. - А когда она это делала, мне
нравилось, Бен. Вот в чем вся дьявольщина. Ты можешь этому поверить? Если
бы ты ее не оттащил, я бы... я бы мог позволить ей...
- Забудь.
- И еще я должен сделать одну вещь, которая мне не нравится.
- Какую?
- Сейчас. Посмотри на меня.
Бен закончил перевязку и слегка отклонился, чтобы посмотреть на
Джимми.
- Что?
И вдруг Джимми ударил его. У Бена в глазах засветились звезды;
шатаясь, он отступил на три шага и опустился на пол. Потряс головой и
увидел, как Джимми осторожно слазит со стола и подходит к нему. Он
судорожно зашарил в поисках креста, думая: "Вот это называется концовка.
О'Генри, ты болван, безмозглый, идиотский..."
- В порядке? - спросил Джимми. - Мне очень жаль, но это немного
легче, если без предупреждения.
- Что, во имя неба?..
Джимми сел рядом с ним на пол.
- Сейчас я расскажу тебе нашу историю. Она чертовски слабая, но Мори
Грин нас, наверное, поддержит. Это сохранит мне практику и убережет нас
обоих от тюрьмы или какого-нибудь приюта... а главное - мы сможем остаться
на свободе, чтобы когда-нибудь одолеть этих, как бы они не назывались. Ты
понимаешь?
- В общих чертах. - Бен потрогал подбородок и вздрогнул. Слева
выросла большая шишка.
- Кто-то напал на нас, когда я осматривал миссис Глик, - пояснил
Джимми. - Этот кто-то сбил тебя с ног и использовал меня, как половую
тряпку. Вырываясь, он меня укусил. Это все, что каждый из нас помнит. Все.
Понял?
Бен кивнул.
- Парень носил темную куртку, может - синюю, может - черную и не то
зеленую, не то серую трикотажную кепку. Это все, что ты видел. О'кей?
- Ты не думал бросить свое докторство и заняться художественной
литературой?
Джимми улыбнулся:
- На художества я мастак только в крайней личной нужде. Ты в
состоянии все запомнить?
- Конечно. И, по-моему, история не так уж плоха. В конце концов, это
не единственное исчезнувшее на днях тело.
- Надеюсь, до этого додумаются. Но окружной шериф еще большая штучка,
чем Перкинс Джиллеспи. Надо будет следить за собой. Не переигрывать.
- Ты не думаешь, что какие-нибудь власти могут наконец разглядеть,
что происходит?
Джимми покачал головой:
- Ни за что на свете. Ни малейших шансов. Нам придется постоять за
город самим. И помни, что в его глазах мы - преступники.
Вскоре он пошел к телефону и вызвал Мори Грина и окружного шерифа
Гомера Маккэслина.

Бен добрался к Еве после полуночи и приготовил себе чашку кофе в
пустой кухне. Он пил медленно, вспоминая события ночи со всей
тщательностью человека, избежавшего падения с обрыва.
Шериф оказался высоким лысеющим человеком. Он был медлителен, но
глаза его сверкали наблюдательностью. Он достал огромный блокнот,
прикрепленный к карману цепочкой, и, пока двое констеблей делали
фотографии и снимали отпечатки пальцев, тщательно допросил Бена и Джимми.
Мори Грин спокойно стоял на заднем плане, время от времени бросая на
Джимми озадаченные взгляды.
Что их привело в покойницкую Грина?
Джимми продекламировал историю с энцефалитом.
Ну, нет. Джимми решил, что на первых порах лучше обойтись без
огласки. Всем известно, что доктор Реардон не большой специалист хранить
секреты.
Что, у женщины действительно был энцефалит?
Нет, почти наверняка нет. Джимми успел закончить осмотр до нападения.
Он не сможет сказать, от чего умерла эта женщина, но во всяком случае не
от энцефалита.
Могут они описать того парня?
Они смогли. Бен добавил пару коричневых ботинок, исключительно чтобы
их описания не выглядели как близнецы.

Еще несколько вопросов - и Бену уже казалось, что они легко
отделались, когда Маккэслин обернулся к нему и спросил:
- Как вы в это дело вмешались, Мерс? Вы не доктор.
Его внимательные глаза доброжелательно моргнули. Джимми открыл было
рот, но шериф жестом заставил его молчать.
Если Маккэслин ставил себе целью вырвать у Бена какую-нибудь реакцию
виновного, он не достиг цели. Опасность быть пойманным на
лжесвидетельствовании казалась мизерной в сравнении со всеми предыдущими
опасностями.
- Я не доктор, я писатель. Пишу романы. Сейчас у меня важный персонаж
- сын гробовщика. Я только хотел взглянуть на мертвецкую, - он потер
подбородок, - и получил больше, чем заказывал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43