Но огни были так далеко. Керри заплакала. Она шла нетвердой походкой, злясь на себя за то, что с каждой минутой силы оставляют ее. Она чувствовала себя неблагодарной. Лорен увела ее от этого чудовища, а она не может набрать сил, чтобы пробежать километр или два до шоссе.Она решила сократить время. Бежала, считая до пятидесяти, а потом шла, считая до двадцати пяти. Такое мучительное чередование вывело ее на дорогу намного быстрее, чем она могла предположить.Забор из колючей проволоки не позволил ей сходу выбраться на дорожный откос. Тут появилась еще одна машина. Керри, должно быть, закричала. Обрывая джинсы и царапая руки, она перелезла через колючую проволоку и сумела выскочить на дорогу до того, как ее ослепили фары. Шоферу она должна была показаться тем, кем и была на самом деле: жертвой чудовищного преступления. По ее поднятым рукам струилась кровь. Одежда была разорвана, она вся промокла от дождя, а ее глаза были широко раскрыты от страха.Машина, словно в ответ на тревогу, написанную на лице девушки, остановилась. Керри, прикрываясь рукой от слепящего света фар, побрела к открытой дверце вседорожника.Она забралась в машину, мечтая о безопасности, об убежище от бури, мечтая спастись и отдохнуть. Она была так благодарна этой женщине за то, что та остановилась. С какой готовностью Керри, охваченная страхом перед Штасслером, решилась на русскую рулетку: остановить незнакомую машину. И все получилось просто замечательно. Остановилась женщина. Это намного безопасней, чем мужчина.Так бы оно и было, если бы женщиной оказался кто-то другой, но не Бриллиантовая девочка. Глава двадцать девятая Я споткнулся. Я спотыкался так часто, что потерял веру в себя. А как мне без этого, без того топлива. Оно необходимо, чтобы погрузить руки в ее тоненькое горло и душить ее, пока не вылезут из орбит ее голубые глаза, а руки безжизненно не повиснут. Обычная картинка. И все же за время преследования я обнаружил, что нахожу удовольствие в самых простых процедурах убийства: удушении, избиении. Словно каждое из них содержит в себе какое-то тайное облегчение, психологическую разрядку.Желание предать Шлюху медленной, восхитительной смерти покинуло меня. А вместе с этим исчезла и осторожность. Это – роскошь, которую я подарил себе: полное освобождение гнева, не связанного более художественными соображениями. Я совершу убийство ради убийства. Прекрасная чистота единства цели.«Убийство ради убийства».Я повторял эту мантру уже более часа. Это поддерживало меня, когда мои пальцы начали кровоточить после ползания по скалам, после переправы через черный поток.Пересекая реку, я два раза чуть было не погиб. Дважды! Могу представить, какой пыткой это было для нее. За все это время я улыбнулся один только раз, когда понял, что если я выживу, то она обречена на смерть.Я видел, как она брела вперед нетвердой походкой. Мы приближались к ранчо. Осталось три, ну, может быть, три с половиной километра. Она устала. Нас разделяло не более тридцати метров. Я так страстно хотел подстрелить ее, ранить ее. Я так горячо желал этого. Представлял себе пулевую рану, разорванные органы и раздробленные кости. Мои руки при этом сжимали, терзали ее горло.Но я потерял три пули, а значит, у меня осталось еще только три патрона. Я думал, что попал в нее там, на реке. Пуля прошла так близко. Я видел, как ее голова дернулась назад. Но потом она снова побежала. Нас тогда разделяло всего лишь десять метров. Но десять метров для моего пистолета очень много, а я никогда не был хорошим стрелком. Мне это было не нужно. Я всегда работал на близкой дистанции, в тесном контакте. А для этого создания мне нужен карабин на оленя с телескопическим прицелом.Засунув пистолет за пояс, я поспешил вперед. Мы были так близко от ранчо, что я мог разглядеть лампочку над входом в гостевые помещения – маленькая звездочка на обширном черном полотне.И что она собирается делать, когда попадет туда? Похоже на паука, преследующего муху в паутине. Все очень просто, но только я представил себя существом с восьмью ногами, пожирающим жертву, как она свернула со своего пути. Мы всего лишь в километре от ранчо, а она направилась вправо. Похоже, она собирается идти параллельно дороге. Умный ход, очень умный. Это заставило меня идти следом, иначе я потерял бы ее. Я хочу лишь загнать ее в мое логово, запихать ее паршивое гадкое тело в подвал, где смогу начать мстить, балансируя между необходимостью разрушить шахту со всеми свидетельствами, хранящимися в ней, и желанием покончить с ней собственными руками.Очень странно. Она снова повернула на ранчо. Теперь я вижу почему. В свете гостевых помещений стоит мужчина. Тот идиот – Пустозвон.Я должен поймать ее. Меня подгоняет острая необходимость поймать ее до того, как она сможет предупредить его. У меня уже есть один беглец. Второй – мне не нужен. И тут я заметил, что мой джип исчез. Значит, его взяла Бриллиантовая девочка. Отправилась в путешествие. При обычных обстоятельствах я бы хотел, чтобы она мучилась угрызениями совести, но вот приехал Пустозвон, а это значит, где-то поблизости стоит его лендровер. Именно то, что мне нужно, чтобы отправиться в путешествие, то, которое, как я мыслю, со временем приведет меня обратно к Ее Светлости и Шлюхе от прессы – единственным свидетелям. Надо выколоть им глаза, которые еще видят, и заткнуть рты.Но разве надо так долго ждать, чтобы заполучить эту Шлюху? Мне до нее около двадцати метров, а ей до него двести пятьдесят. Она кричит. Я почти не слышу ее, а он и подавно ничего не слышит. Дождь и ветер заглушают ее голос так же великолепно, как твердый резиновый шарик. Я-то знаю. Я запихивал его в молящие рты многих. Ныне его гладкая поверхность покрылась отметками зубов, укус на укусе. Крошечные свидетельства их последних мучений. Я давно хотел отлить этот шарик в бронзе, и ту ленту, которая удерживает его в нужном месте. Если мне это удастся, если я смогу найти способ сохранить следы зубов, то моя работа, запечатленная на чудесном шарике, будет подобна следам стада на длинной пыльной дороге.
Я сократил расстояние до семи метров. Это всего лишь длина двух машин. И это все, что отделяет ее от моих рук. Шлюха так стремится к Пустозвону, что даже не слышит моих шагов. Она машет ему руками, что еще больше замедляет ее движение. Но ее все еще отделяют от него метров семьдесят. А он даже не смотрит в нашу сторону. Нет, этот Пустозвон, эта дворняжка пытается взломать замок моей двери.Шлюха оборачивается. Она поражена тем, что я так близко. Ее глаза становятся дикими, она пятится. Поднимает руки, но теперь уже не для него. Для меня! Чтобы остановить меня. Я бросился на нее. Я изо всех сил ударил ей головой в живот, и она плюхнулась в грязь. Я не мог сдержаться и укусил ее за лицо. Ее крики, хотя и отчаянные, заглушили мои кулаки. Немного стонов и все. Как поросеночек. Ты поросеночек, Шлюха от прессы, а?Она потеряла сознание. Лежала как куча мусора. Я похлопал ее по лицу. На ее губах кровь. Мне хотелось выбить ей несколько зубов, а ее нос выглядел слишком прямым. Я с трудом сдержался, чтобы прямо сейчас не сделать ей косметическую операцию. На самом деле, нож у меня под рукой. Но Пустозвон уже тряс ручку двери. Я вынужден был согласиться, что сейчас не до игр. Как можно быстрее навести порядок в своих владениях! Убрать все, что необходимо перед побегом. Людей, имущество и все остальное.Я закатил ей сильную пощечину. Затем ударил тыльной стороной ладони. Она начала моргать. Я ударил еще раз, но теперь уже не используя костяшки пальцев, потому что ее глаза и так расширились от ужаса. Она уже открыла рот, чтобы закричать, но я остановил звук кулаком.– Замолчи, – прошептал я с большим уважением, чем она того заслуживает. – Замолчи и слушай меня. Мне нужно, чтобы Пустозвон пришел сюда. Ты, – я сильно ткнул ее пальцем в грудь, – да, ты позовешь его по имени. Сделаешь что-то другое, и я убью тебя и его. Но сначала его. Он умрет, если ты подведешь меня. Понятно?Она ничего не ответила. Возможно, она не могла дышать. Бедняжка, должен признаться, что получал наслаждение от этих ее удушливых судорог, которые прервали наш короткий разговор. Но если я хочу насладиться ее смертью, она мне нужна живая. Я положил ладонь ей на лицо. Она втянула носом кровь и минимальную порцию воздуха. Точно, как я люблю.В этот самый момент я бросил взгляд на часы и понял, что если я потороплюсь, то у меня будет достаточно времени, чтобы расплавить бронзу. Я заставлю Пустозвона помочь мне. Тогда все можно будет сделать намного быстрее. Но для этого надо, чтобы он подчинялся мне, а не пытался ломать замки.Шлюха яростно фыркнула. Я продолжал крепко зажимать ей рот рукой. Она втягивала воздух, но я-то свое дело знаю.Я ничего не предпринимал. Прошло около минуты, настолько я оказался очарован теми усилиями, которые она предприняла, чтобы дышать. Возможно, пройдут годы, прежде чем я смогу снова заняться этим. Организовать студию, найти подвал... Все это потребует много времени. Я снова посмотрел на часы.– Выкрикни его имя. И все. Понятно? – а затем добавил угрозу, действующую на любого художника. – А то я выдавлю тебе глаза.Я указательным и большим пальцами нажал ей на уголки глаз.Она извивается, пытается вдохнуть побольше воздуха, закрывает глаза, старается сохранить зрение. Она обезумела от страха. Я это видел. Меня это устраивало, но я должен был спустить ее на землю. Я убрал пальцы с ее глаз и отнял руку от рта, чтобы она могла набрать в легкие достаточно воздуха, дать пищу крови и мозгу.– Так лучше? Ты готова? Она кивнула.– Только имя. Крикни «Рай» и все. Она снова кивнула. Умная девочка.Я полностью убрал руку, и она закричала:– Рай, беги!Я готов был убить ее. Я потянулся к ее глазам, но остановился на полпути. Пустозвон бросил свои беспомощные попытки взломать дверь и побежал... Побежал к нам... Побежал под действием бессмысленного рыцарского порыва. Мне это понравилось. Очень приятно. Я снова убрал руку и прошептал:– Давай, девочка, давай.– Беги! – снова закричала Шлюха, предсказуемая, как заводная игрушка.Такие крики действуют как магнит. Пустозвон мчался прямо на нас. Не останавливаясь! Я снова отпустил ее, и она закричала, только подстегивая его. Он мчался в темноту, слепой, как нищий в Бенгалии.– Давай сюда, – прошептал я, вытаскивая пистолет. Я взвел курок, освободил руку, а Шлюха завизжала:– Стой! Стой!Она умоляла его от всей души. Самоотверженно, не так ли? Какое... самопожертвование.Ее рот открылся еще шире, когда она закричала снова. Засунуть пистолет в это влажное теплое убежище не составляло никакого труда. Дуло так напоминает член, который она, скорее всего, так обожает.А он все бежал и бежал. Я ясно его видел. Дикая, животная паника на его лице – отражение ее вульгарного страха. Его я чувствую через пистолет, по судорогам ее языка, десен, губ, глотки, гортанных звуков, исходящих из заткнутого рта.– Стоять! – кричу я ему.Пустозвон подчинился. Он увидел, что я засунул ей в рот металлический член своего пистолета. Ах, ее искривленные губы, охватившие стальное дуло. Думаю, у меня бы она так сосать не стала. Пустозвон поднял руки, словно мне нужен этот никчемный знак капитуляции. Мне нужна была всего лишь его помощь, и я ее получу. Он вылезет из штанов, желая следовать моим указаниям. Перед нами большие задачи, и они займут всю ночь. А когда все будет сделано, я улыбнусь заваленной шахте и даже не вспомню о ее теле, погребенном внутри. Я поприветствую рассвет, отмечающий первый день моей новой жизни. Глава тридцатая Обжигающая боль в горле вернула Лорен к жизни. Пистолет. Она вспомнила, как дуло врезалось в рот и последующие судороги перед тем, как она потеряла сознание.Штасслер поставил ее на ноги. По лицу бил дождь. Она чувствовала, что ее толкают. Мимо проплыли неясные, словно бормотание, слова, которые она не могла разобрать. И тут Рай обнял ее. Они пошли к строениям. Ее взгляд на влажную от дождя почву пустыни, на то, как напоминающие провода стебли растений пожирают влагу, запасаются ею на весь грядущий день. А вот Лорен было нечем запасаться. Она утратила все чувства, кроме голода и страха. Голод мучал ее, хотя она и представляла себе, как ей мучительно будет глотать.Штасслер под дулом пистолета заставил их идти к сараю и включил свет. После длительной темноты она вынуждена зажмуриться.Он погнал их к последнему стойлу слева, где с момента побега Керри осталась открытой дверь.– Спускайтесь, – приказал Штасслер настолько спокойным голосом, что это раздражало. – Вас ждет работа. Если замешкаетесь хотя бы на секунду, я разделю вас.Даже эту угрозу она едва услышала. Ей потребовалось время, чтобы понять смысл: не «Я убью вас», а «Я разделю вас». Именно это он и делал с другими. Именно это он и собирается сделать с ними.Рай протянул руки и помог Лорен спуститься по лестнице. Она увидела клетку и задумалась о том, не собирается ли Штасслер засадить их туда после того, как они сделают ту работу, которую он имеет в виду. Затем она увидела стол с застежками из нержавеющей стали и потеряла всякую надежду. Штасслер указал на скелеты.– Вы перенесете все это в литейку. А ну, пошевеливайтесь! Ни она, ни Рай не сказали ни слова. Лорен, пожалуй, и не могла, так как ее горло сильно саднило, а Рай, очевидно, был слишком поражен коллекцией мертвецов.Затем он удивил ее тем, что повернулся к Штасслеру и сказал:– Я вел репортажи о военных преступниках и убийцах. Ты из той же вонючей бочки, – Рай взглянул на скелеты и его глаза расширились, словно масштаб этой бойни был для него вызовом. – Что бы ты ни сделал – это не стоит того...Штасслер заставил его замолчать, приставив дуло пистолета к голове.– Еще слово, и ты присоединишься к ним. А теперь пошевеливайся.Штасслер продолжал держать около его головы пистолет, когда Рай приблизился к маленькому скелету в голубой плисовой юбочке и розовом свитере. На груди свитера была вышита морда плюшевого мишки. Детская одежда. Он подал скелет Лорен.От запаха костной пыли Лорен стошнило. Она испытывала ужас от прикосновения к ним, от чувства хранившейся когда-то в них жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45