Она сделала это равнодушно, как жена, которой очередной день рождения принес ярко разукрашенную коробку с нарядным лифчиком.Меня подмывало напомнить ей о ее положении, но мое возбуждение все нарастало, поэтому как только она оделась, я вручил ей письменные инструкции.Продолжая держать ее на цепи, я следил, как она, в соответствии с инструкцией, села на краешек стула и скрестила ноги.Юбка, и без того короткая, задралась еще выше и обнажила полностью ноги, трусики и колготки.Осмелюсь ли я притронуться к ней там, где можно разбить окно или открыть дверь? Вопрос спорный. Я едва сдерживал себя. Вынув руки из карманов, я не чувствовал ножа, лишился его твердой рукояти, придававшей мне храбрости. Я никак не мог отвести глаз от Бриллиантовой девочки. Она тоже следила за мной, и я потерял последние крупицы самообладания, когда она начала выполнять мои инструкции с той непринужденностью, которая от нее и требовалась. Вот так стоять и смотреть на нее, значит понимать, что она потревожила каждую клеточку моего существа. Желание дотронуться до нее превратилось в страсть.
Когда все закончилось, она собрала колготки и трусики, юбку, блузку и лифчик, аккуратно сложила их, точно так, как я и хотел. Затем она села на кухонный стол, на твердой поверхности которого мы закончили наше дело, и выпила воды, которую я ей предложил. Она была обнажена точно так же, как и я. Ошейник и цепь лежали в другом конце комнаты, куда мы их бросили в порыве страсти. В пределах ее досягаемости оказались кухонные ножи. У нее внимательный взгляд. Неожиданно я понял, что больше тепла видел в глазах у покойников.Несмотря на прохладу, меня сжигал вопрос: когда у нее был нож, ключи, она даже не попыталась освободить своих родителей и брата. Почему?– Почему?Она посмеялась надо мной, повторяя этот вопрос и тяжело качая головой из стороны в сторону, словно ее удивляла очевидность ответа.– Да, почему? Ты ведь могла их освободить, – настаивал я.– Если уж ты задаешь мне такой вопрос, то можешь спросить еще, кто я такая.Она права. Я моментально это понял. Только зная, кто же она на самом деле, я, возможно, смогу понять причину ее поступка.– Хорошо, – весело кивнул я, хотя веселиться тут нечему. – Кто ты такая?Какое-то время она постукивала кончиками пальцев по крышке стола. И тогда я вспомнил проститутку, с которой встретился несколько лет назад в баре «Гарри» в Нью-Йорке, на Манхэттене. Она очень огорчилась, когда поняла, что я никакой не клиент, а просто хочу поговорить с нею. Как она скривилась, когда я начал задавать ей вопросы.Но танец пальцев Бриллиантовой девочки прекратился, и она равнодушно сказала:– Что в действительности ты хочешь узнать? Трахалась ли я со своим отцом?Она очень быстро подвела меня к этому вопросу, направляя нас в нужную сторону, как капитан, ведущий корабль через опасный, но знакомый пролив. Первый вопрос, который я от нее услышал. Я хотел, чтобы она сама ответила на него. Но она неслась вперед много быстрее, чем я мог предположить. Я-то собирался медленно и осторожно обойти пену на каменных грядах. А перед ней таких препятствий не было.– Разве не так?Простая вещь, которая объяснит все, что я хотел знать о Бриллиантовой девочке. Так вот, ее отец трахал ее! Видишь, она вся перед тобой, Бриллиантовая девочка, вся ее история. Или можем перейти к следующей. Может, эту она полностью выдумала.Она откинула волосы за плечи.– Все это глупо.Она поразила меня своей рассудительностью, своей поразительной лаконичностью. Я перестал следить за ее взглядом, позволил ему обратиться к ручкам ножей. Но она продолжала прямо смотреть на меня, и мне самому пришлось отвести взгляд. Мне с трудом и без слов пришлось признать, что она права. Я хотел быстрый и простой ответ. Теперь я понимал, что она никогда его мне не даст. Но я снова оказался не прав.– Ну ладно, мой папочка действительно трахал меня.Во мне шевельнулось чувство вины за то, что я сделал с ней в сексуальном отношении после того, что с ней сделал этот мерзавец, сидящий сейчас в подвале. Он умрет очень медленно, медленнее всех остальных. Моя ненависть к развращению несовершеннолетних так велика, что я готов сделать его кончину такой долгой, какой еще никогда не встречал. Я хотел найти для экзекуции Веселого Роджера что-нибудь экстраординарное.– На самом деле все было не так. Это я его трахнула.Я отступил. Мое удивление было, вероятно, очевидным, так как Бриллиантовая девочка наклонилась вперед, словно хотела сохранить между нами прежнюю дистанцию.– Точно так же, как я это проделала с тобой. Он не смог устоять.Она избрала этот момент для того, чтобы поставить ногу на стул. Когда я поднял взгляд, на меня смотрела ее распухшая щель. И только начав говорить, я заметил, что она находится в великолепном положении, из которого могла бы легко нанести мне в грудь удар обеими ногами и опрокинуть меня. Я схватился за кухонную стойку.– Но он же твой отец.– Может быть, – отрезала она.– Может быть?Она и сейчас играет со мной?– Однажды я пришла из школы и застала мать с парнем из электрокомпании. Так что, кто знает?Я уставился на Бриллиантовую девочку и задумался о том, правда ли это. Она совершенно не похожа на Веселого Роджера, но что из того?Она обхватила руками свою обнаженную грудь.– А если я скажу, что все это неправда, ты мне поверишь?– Что?Я почувствовал себя идиотом. Я не слишком-то терпелив в этой игре, если это действительно игра.– Если я скажу, что все это ложь, ты мне поверишь? Ну, давай, подумай. Ты действительно можешь представить, как я трахаю Веселого Роджера?Я улыбнулся, когда она воспользовалась этим именем.– Да, – ответил я ей. – Вполне могу это представить. Так что там насчет твоей матери и парня из электрокомпании?– А что насчет моей матери и Веселого Роджера? Ты и в это можешь поверить?– Ты не так умна, как тебе это кажется, Бриллиантовая девочка.– А ты знаешь, что я тебе скажу? Пожилые люди всегда говорят что-нибудь подобное, когда начинают себя чувствовать настоящими дураками.– Так ты думаешь, я – дурак?– Ты думаешь, что я держу тебя за дурака, – поправила она и уставилась на высокий потолок. – Да, – ее взгляд снова переместился на меня. – Но я не думаю, что ты дурак.Она бросила мне кость. Я это понимал и все равно был ей благодарен. Мне хотелось получить от нее одобрение. Безумие какое-то. Я это прекрасно понимал, но знание, увы, не исцеляет. Оно порой эквивалентно интуиции, но иногда и интуиция может оказаться безумной. Тот, кто думает иначе, обманывает сам себя. Так, уважаемый доктор Фрейд?– А что насчет школы? – спросил я.– А что насчет нее?– Она тебе нравится?– Это что, собеседование перед приемом на работу?– Если хочешь, считай, что так.– Послушай, я трахалась с тобой, потому что мне это нравится. Понятно?Бриллиантовая девочка подняла ногу и медленно опустила ее мне на колени. Я начал поглаживать внутреннюю часть ее бедра, и она придвинулась. И тут я моментально понял, что это вовсе не мои намерения, а ее. Она взяла мою руку и прижала к себе. Ее промежность была влажной, как теплая губка.– Школа, – медленно, словно размышляя, протянула она. – Я в школе с углубленным преподаванием... Я – девочка, которая пойдет в колледж, – тихо пробормотала она. Чистой воды игра. Даже несмотря на то, что я держу руку на ее лобке, я чувствую разделяющую нас дистанцию. – Следующий год должен быть выпускным. После окончания я собиралась съездить в Вашингтон. Я четвертая по среднему баллу. Это тебя удивляет?– Нисколько. Я был бы удивлен, если бы ты не использовала свои возможности, – ненавижу себя за то, что сказал это. Я стал похож на ее отца. Или, скорее, просто на отца. Тогда я решил установить дистанцию между мной и Веселым Роджером. Я попробовал банальным путем выяснить, что же это такое хорошая школа, и опять она удивила меня.– Да, ты так думаешь? Некоторые мои друзья каждый день берут в школу оружие. Это тебе о чем-нибудь говорит?– Это мне говорит, что твои друзья просто бандиты.Она рассмеялась, я впервые услышал, как она это делает. Меня шокировала глубина ее эмоций. Она смеялась так сильно, что ноги ее раздвинулись и моя рука соскользнула с ее тела.– Ты? Ты называешь их бандитами? – она снова засмеялась.От смеха сотрясалось все ее тело. Я обнаружил, что и сам криво улыбаюсь.– Нет, я так не думаю, – проворковала она. – Посмотри, вокруг немало настоящих уродов. Я должна защититься от них.– И я в их числе?– Ага, правильно. Но знаешь что?– Что?Я внимательно смотрел на нее и заметил в ее глазах легкие признаки беспокойства.– Ты не один такой.Сначала это прозвучало очень по-детски. Слабая попытка пофилософствовать. Мне потребовалось время, чтобы понять, что она мне угрожает. Или точнее, что мне угрожают. Посмотрите сами, даже здесь я не был уверен, кто тут актер, и что это за пьеса. Но я ни за что не позволю ей понять это. Она может чувствовать и подозревать, но ей всего лишь шестнадцать, и она не может быть уверена абсолютно во всем. Она хорошо ведет игру. Это сохранит ей жизнь, но настанет время, когда у меня перестанет перехватывать дыхание от одного ее вида, и тогда...Я приказал ей надеть ошейник и цепь. Она слезла со стола и покорно, как собака, исполнила приказание. Глава четырнадцатая Лорен должна была отправиться в Моаб. После неожиданной неприятной встречи с деканом факультета она начала испытывать еще большую необходимость срочно поехать туда. Да черт с ним, с этим деканом. Если он собирается испортить ей жизнь, то пусть подыщет ассистента профессора для ее класса. Она должна принять участие в поисках, сделать все возможное для Керри. К сожалению, отъезд из города из-за Лероя превращался в большую проблему.Разрываясь между плотным расписанием занятий, отслеживанием всех новостей, касающихся Керри, и телефонными разговорами с Раем, она должна была «утрясти» вопрос с Лероем, хотя сомневалась, что тот слишком благодушно воспримет перемены. Лорен рассчитывала отвезти его в аэропорт на своем «Фольксвагене» на утренний рейс в Солт-Лейк-Сити. Она решила погрузить его на борт самолета, но не представляла, сколько времени ему придется пробыть одному, и надеялась, что служащий из собачьего питомника даст ему достаточную дозу лекарства. Особенно, если пес начнет вести себя беспокойно, что вполне возможно, учитывая его привязанность к ней.Во время пробной поездки вчера вечером Лорен обнаружила, что его огромное тело не влезает в ее машину, даже на переднее сиденье. Это, конечно, была не самая вместительная машина, а Лерой, Бог свидетель, не самый миниатюрный пес. Для другого варианта – грузоперевозки – требовалась белая трость, темные очки и безмерное нахальство, которого Лорен явно не хватало. Еще хуже оказалось то, что ни один авиационный шатл или Портлендская компания такси не хотели перевозить ротвейлера – зверя, чья репутация оставляла желать лучшего.– Попробуйте договориться с «Орегонской броней», – отрезал диспетчер компании «Желтое такси».– Но он под действием снотворного, – умоляла Лорен.– А это еще зачем?– Чтобы нейтрализовать его.– Так значит, он действительно в хорошем расположении духа.На этом все закончилось. На следующее утро в полном расстройстве она позвонила в «Аламо», служащие которого не придумали ничего лучшего, как прислать белый «Чеви Импала», огромную барку, на широком заднем сиденье которой пес будет чувствовать себя, как паша на подушках.Лорен остановила прибывших, вытащила из багажника огромные носилки для собак и попробовала разбудить спящего пса.– Ну, давай, парень, – хлопала она его по массивной морде. – Подъем.Лерой лежал неподвижно, как натурщица перед художником.Она похлопала его по челюсти, как обычно нежно хлопают тех, кого любят, по бесчувственной морде. Лерой застонал. Водитель отпрянул.– Он безопасен, – заверила Лорен, совершенно не представляя, каким будет Лерой в состоянии интоксикации. Проявится ли его подлинная натура? Не станет ли он собачьим вариантом забияки с выпяченной вперед грудью и сжатыми кулаками? А может быть, он будет милашкой, пытающимся всех обнять в полном химическом удовлетворении?Она слышала, что самая лучшая проверка для человека, это напоить его допьяна. Тогда можно узнать, что таится в самых сокровенных глубинах его сердца. Обратится ли он в шумного задиру, готового сразиться со всем миром? Или он станет пускать слюни тебе в ухо, повиснув на твоем плече?Лерой не сделал ни того, ни другого. Он пребывал в коматозном состоянии. Это обеспокоило Лорен. Ветеринар сказал, что он будет просто «квелый», и предложил во время полета дать ему еще одну таблетку дополнительно. Но в данном случае, ни о какой «квелости» не могло быть и речи – это был мертвый пес, все сто двадцать пять фунтов.Она встала и посмотрела на водителя. Тот выглядел вполне подходящим.– Мне нужна ваша помощь.– С этим? – он кивнул на черную с подпалами груду меха.– Да, с собакой.Она почувствовала нетерпение.– За это придется заплатить.Она стиснула зубы и приложила все усилия, чтобы не выдать голосом своих чувств.– Сколько?Правда, выбора у нее не было. Хотя между спящим псом и дверью собачьей клетки было не более пары метров, без посторонней помощи она бы не справилась. С тем же успехом она могла попытаться перетащить Лероя через Большой Каньон Колорадо.– Мы потащим его волоком, – сказал водитель. – Десять долларов, если все пройдет нормально. Намного больше, если он укусит.– Он не укусит. Он напичкан снотворным. Водитель приподнял пса.– Надо вдвоем, один за голову, другой за задние лапы.– Отлично. Вы с какого конца?– Только не с головы, – быстро сказал он.– Тогда, насколько я понимаю, задние лапы – вам.– Вот так всю жизнь.Он зашел со стороны сиденья водителя и начал толкать, в то время как Лорен тянула. Лерой снова застонал, и на этот раз дернулась его задняя лапа. Испуганный водитель выскочил из дверей.Лорен предложила ему обойти с другой стороны машины.– Думаю, теперь мы можем затащить его туда.Она держала голову и плечи Лероя. Похоже, он весил намного больше, чем десятикилограммовый мешок корма, который она купила ему на прошлой неделе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45