Роджер единственный, кто говорит правду. Джун старается держать меня подальше от дочери, уверяя, что она еще почти ребенок. Восхитительно, если учесть их натянутые отношения. Бриллиантовая девочка хочет заверить меня, что она взрослая, и делает ставку на те выгоды, которые она от этого получит. А Роджер, старый добрый простачок, считает правду чем-то вроде талисмана. Полагаю, что в конце он больше всех будет расстроен моей двуличностью. Он будет проводить недели, чтобы привести себя в форму, и ужасно огорчится, когда поймет, что все его труды и усилия не только не принесли ему свободы, а наоборот, приблизили его смерть.Шестнадцать, такой милый возраст. Самое лучшее в восемнадцать – быть восемнадцатилетним мальчишкой. То же самое можно сказать и о сорока восьми, когда рядом с тобой Бриллиантовая девочка.Все время, пока они были здесь, я прятал блины для штанги и гантелей за парадом скелетов. Теперь, когда Вандерсоны поняли, что они герои экрана, это секрет нашего успеха. Вот это и называется тяжелой работой.В этом и заключаются мои разногласия с новым поколением художников. Они не хотят по-настоящему работать, не хотят полностью отдаться искусству. Ведут пустые разговоры с аудиторией. Но они никогда полностью не отдавали себя делу, которому служат. А это значит, что они дилетанты. Я все отдал моему искусству. До последней капельки. И то же самое будет с Вандерсонами. Они будут работать так, как не работали ни разу в жизни. Они увидят итог и, если они рассудительные люди, то будут мне только благодарны. Что у людей есть? Пятьдесят, ну, может быть, сто лет. Скульптура живет в веках, а возможно, и вечно. Посмотрите на «Давида» Микеланджело. Он будет существовать еще долго после того, как мы умрем. Он будет существовать тысячу, возможно, и две тысячи лет после того, как мы умрем. То же самое случится и с Вандерсонами. Они должны быть благодарны мне. Когда я думаю о том удовольствии, с которым буду создавать Бриллиантовую девочку, ваять ее грудь и бугор Венеры, ее круглую попку, я не могу не думать о Микеланджело, который укорачивал пенис Давида, высекал его юный упругий зад, вкладывая в грубый камень всю свою страсть к молоденькому мальчику. Сказать, что мастер выполнял свою работу с любовью, значит, понять его самую главную мотивацию к работе: страсть. Самая великая ирония заключается в том, что большинство своих работ он делал для Римской католической церкви.
На то, чтобы подготовить все оборудование, ушел целый час. Я надел кожаные перчатки с обрезанными пальцами и велел моим пленникам внимательно следить за мной.– Ваша жизнь зависит от того, насколько правильно вы будете выполнять то, что я вам покажу.Я услышал, как Джун тихо прошептала:– Да он чокнутый.И Джун Кливер, которая, скорее всего, мормонка. Оставим без последствий ее глупое замечание. Кому есть дело до того, что она думает? Повернутый? А, кто из клетки вылупил глаза на меня? У кого настроение меняется чаще, чем горбуны на Нотр-Дам де Пари? Кто может то пытаться выцарапать глаза собственной дочери, то играть с сыночком в крестики-нолики. Если кому здесь и надо подлечиться, так это тебе, Джун.– Я начну выпускать вас на стационарный велотренажер. Для начала все просто. Мне герои не нужны. Вы будете выходить по одному и даже не мыслите выкинуть какой-нибудь фортель, – я вынул пистолет и помахал им в воздухе, чувствуя себя при этом ковбоем с Дикого Запада. – Вы все меня слышали?Они что-то пробормотали. Думаю, что это было нечто вроде «да».Я выставил низкое сопротивление и начал крутить педали.– Хочу, чтобы вы разогревались медленно...Как это выглядит со стороны? Эшли Штасслер – персональный тренер. Может, стоит заняться этим профессионально. У меня были потрясающие результаты с людьми, по-настоящему потерявшими форму. К сожалению, утех, кто вступает в оздоровительный клуб, нельзя держать пистолет у виска. Очень жаль, потому что угроза смерти – великолепный помощник в тренировках.– Видите, мои ноги не дрыгаются, как сумасшедшие. Я кручу красиво и ритмично.Не хочу, чтобы Роджер или Джун растянули какие-нибудь мышцы или получили травму. Такое несчастье отодвинет окончание работ. Меня не очень-то заботят сыночек и Бриллиантовая девочка. Я достаточно поработаю с ними, чтобы нарастить им кое-какие мышцы. Однако что-либо сделать с телом молоденького мальчика очень трудно. Он – настоящий худышка. А его сестренка настолько великолепна, что я вряд ли смогу что-либо подправить. Вот Роджеру и Джун придется поработать.– Я вспотел. Видите? – я слез с велотренажера. – Теперь я готов к поднятию тяжестей. Но и здесь я должен действовать не торопясь.Я установил небольшой вес на штанге и поднял верхний конец скамейки ровно на тридцать пять градусов. Потом начал наклоны, пятнадцать раз.Теперь настало время скинуть теплую куртку. Под курткой у меня костюм для бодибилдинга – никаких рукавов, узкие лямки на плечах, большие вырезы по бокам, обнажающие грудь и спину, а также полностью плечи. По мере того, как мы будем продолжать, они должны будут выучить все эти мышцы: грудные мышцы, триплексы, бицепсы. Сейчас я не уверен, что Вандерсоны даже знают об их существовании.У меня ушло почти пятнадцать минут на то, чтобы продемонстрировать три комплекса отжиманий. Я обратил их внимание на то, насколько важно сделать двухминутный перерыв между каждым комплексом. Каждый раз я делал от восьми до двенадцати повторений движения. Всего три комплекса.К тому моменту как я закончил, пот катил с меня градом.– Вы видели, как я старательно работал?Вид у Веселого Роджера стал обеспокоенный. Словно над его головой поднялся плакат: вы ожидаете, что я буду это делать?– Вам придется работать еще усердней. Знаете зачем? Они тупо уставились на меня, но тут выскочила Бриллиантовая девочка.– Зачем все это, Арнольд? – спросила она с ужасным немецким акцентом.Полагаю, она имела в виду Шварценеггера. Я бы солгал, если бы сказал, что мне это не польстило, но у меня далеко не такой корпус. У меня длинные упругие мышцы, и каждая из них при напряжении «вздувается». У меня вены, которые на первый взгляд готовы выскочить из-под кожи.– Бриллиантовая девочка, ты должна трудиться, потому что от этого зависит твоя жизнь.Я был почти уверен, что она придумала еще какую-то выходку, так как у нее на лице снова появилась улыбочка. Я поспешил опередить ее. А то она, может быть, решила, что я открыл здесь неофициальную оздоровительную клинику. Я даже попробовал подобрать название. «Обрети прекрасное тело». «Здоровье с Эшли Штасслером». А может быть, ближе к сути дела: «Похудей или умри!» Хотя для большей точности, думаю, лучше будет: «Похудей и умри». Вместо этого Бриллиантовая девочка вышла вперед, хлопнула руками над головой и, сцепив их, потянулась, покачав бедрами, после чего поинтересовалась:– И когда же мы начнем?Не мы. Начнет Джун. Под дулом пистолета я отогнал всех к «ящику для котят». Вывел Джун и закрыл клетку.– Надень это.Я бросил ей обычные серые тренировочные штаны, и она натянула их поверх набедренной повязки. Всем своим видом она выказывала благодарность. Но это того не стоило. Мне нужно, чтобы ей было тепло. Мне вовсе не нужно, чтобы она повредила мышцы.– А теперь садись и крути педали.– Ага, мамочка! Крути, крути, чтобы выжить!Но команды болельщиков из Бриллиантовой девочки не получилось. А вот Джун крутила педали усердно. Слишком быстро и слишком усердно. Мне пришлось попросить ее не торопиться. От природы любит перебирать, я это уже видел. Она мгновенно запыхалась.После того как она вспотела, я велел ей слезть с велотренажера и снять верхнюю одежду. На этот раз ей было не до протестов. Я указал на гимнастическую скамейку. Она легла на спину, и ее груди распластались на грудной клетке, напоминая яичницу-глазунью.Она слаба. Хотя слабой она и не выглядит, она все же очень слаба. Джун с трудом сумела наклониться четыре раза с самым легким весом. Она не симулировала, просто выдохлась.– Попробуй-ка это, – приказал я.Я вручил ей две трехкилограммовые гантели и встал над ней, следя, чтобы вес распределился строго по вертикали. Она выполнила девять отжимов. Приемлемо.К тому времени, как мы закончили с грудными мышцами, она блестела от пота. Когда Джун отжималась, я следил.за ее мышцами. Ей надо было заняться тяжелой атлетикой несколько лет назад. Сейчас она совсем запыхалась. Я протянул ей хлопчатобумажную рубашку, и она поблагодарила меня. Первое вежливое слово, которое она мне сказала...Роджер, и в этом нет ничего удивительного, совсем другая история. Он старался, но оказался не сильнее своей жены. К тому же у него не было той целеустремленности. Мне пришлось наставить пистолет ему прямо в лицо, чтобы напомнить о том, что я не шучу. Затем я честно приложил все свои усилия, но очень скоро понял, что с Роджером придется работать и работать. Я надеялся покончить с ними в течение двух недель, пока сюда не приехала эта студентка. Я бы мог воспользоваться ее помощью при изготовлении форм, но на этой стадии о помощи не могло быть и речи. Я вовсе не против того, чтобы убрать лишний жир скальпелем. Срезать жир так же просто, как нарезать конфетти, но это слишком хлопотно. И все же, это выход, и я укажу ему на это, если он начнет тянуть резину. Полагаю, я всегда могу начать работу с Джун и детей, но тогда Роджер поймет, что обретение мышц равносильно убийству, а такое равенство быстро приведет к нежеланию трудиться. Именно поэтому очень важно вывести их на одинаковый уровень примерно в одно и то же время. Поверьте уж мне, я научен горьким опытом.
Сынишка оказался так перепуган, что я не смог вытащить его из клетки. Он ухватился за ноги Джун так, что у него побелели костяшки, и при этом еще и разрыдался. Эти детишки – настоящие плаксы. Несколько секунд я думал, что его мать с отвращением оторвет его от себя. Перед этим она была очень близка к этому, однако она с мужеством мученицы вынесла его мертвую хватку. Я решил, что ничего не добьюсь, даже если пристрелю его. Его смерть ужасно повлияет на них, а создание команды требует времени. Я решил дать ему тайм-аут. До тех пор, пока он остается таким как есть, все отлично. Физические упражнения пойдут ему на пользу, но если он хочет хныкать и плакать, то пусть делает это в предоставленное ему время. Выбранная позиция очень важна, деточка, но ты, похоже, этого еще не понял.Кроме того, у меня чешутся руки проверить возможности Бриллиантовой девочки. Вот она выскакивает из клетки, натягивает тренировочные штаны и бросается к велотренажеру... Бриллиантовая девочка устроила шоу. Вертела задницей в седле до тех пор, пока я не объявил о непристойности подобной демонстрации. Но, с другой стороны, ее возня возбуждает. Где она научилась так себя вести? Уж определенно не у матери. Как бы Джун ни раздражала меня, но распутной ее не назовешь. Скорее, она похожа на болельщицу, которая с горечью поняла, что жизнь, как ты там ни улыбайся и ни выставляй свою грудь, все равно не отвалит ей за это кучу очков. Молодой человек, за которого она вышла замуж много-много лет назад, превратился в ленивого неряху, доставляющего ей минимум плотских удовольствий. Ее дочка человек, которого она, возможно, не могла понять с самого детства. Траектория движения Бриллиантовой девочки: прочь из ее чрева, прочь из ее жизни. Даже дурак поймет это, наблюдая за их поведением. Впрочем, Джун, возможно, тоже когда-то строила блестящие планы для своей дочурки, устраивала ей дни рождения, покупала платьица с кружавчиками, отпускала ее к подругам и, возможно, даже собирала вечеринки у себя дома. И уж, конечно, не допускала этой небрежной смеси распутства и хулиганства.
– Я вспотела, как свинья, можно мне это снять? – прервала мои размышления Бриллиантовая девочка.– Конечно, – ответил я, не задумываясь о сути вопроса. Она быстренько стянула с себя рубашку и футболку. Осталась только в бюстгальтере с застежкой спереди.Когда она крутит педали, двигается вся ее грудь. Это у Джун груди подпрыгивают. Бриллиантовая девочка не настолько исхудала, чтобы у нее что-то подпрыгивало. У нее все упругое, все движется согласованно.Должно быть, она заметила, что я смотрю на нее.– И это тоже?И быстро расстегнула застежку на груди, отбросила в сторону бюстгальтер.– Надень сейчас же, – зарычал на нее Веселый Роджер.– Зачем, папа? – поинтересовалась она с наигранной непосредственностью. – Тебе же они нравятся. Ты при любой возможности смотришь на них с тех пор, как мне исполнилось двенадцать.Джун бросила в сторону Роджера убийственный взгляд, а он только покачал головой.– Отвратительное животное, – пробормотала она, отворачиваясь от него и от Бриллиантовой девочки.Милая доченька сняла руки с руля, выпрямилась, продолжая энергично крутить педали. Теперь она по-настоящему выставила себя напоказ. Нельзя сказать, что на меня это не подействовало. Прошлой ночью она мне снилась опять. Но на этот раз никаких детишек Персиков. Она висела, зацепившись ногами, на гимнастической перекладине, а ее коротенькая юбочка в складочку упала ей прямо на лицо. Я уставился на ее беленькие трусики. Она не сделала ни одного движения, чтобы прикрыться, и я видел, как темные волосики выбиваются из-под резинки по краям, и хорошо разглядел полоску посередине.Она провела руками по груди.– Мне жарко. Можно слезть?Я кивнул. Мой член встал, стал таким же твердым, как кости в подвале. Заметно? Так и есть. Она уставилась прямо на него, потом стянула тренировочные штаны, трусики и склонилась над скамейкой, где на подвесках уложены тяжелые блины.– Не смей! – завопила Джун, но в ее голосе не осталось той твердости, которую я слышал раньше. Теперь она скорее умоляла, чем приказывала.Но Бриллиантовая девочка не обратила на это никакого внимания. Она, раздвинув ноги, встала на колени и посмотрела на меня через плечо. Перед моим взором оказались те сдобные булочки, которые уже несколько недель соблазняли меня.Я быстро подошел к ней. Для размышлений время совершенно неподходящее.– Надо, чтобы ты легла на спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45