Пёс смотрел на неё, глаз его бешено сверкал, он дышал тяжело и хрипло.
— Все хорошо, Дамиан, все хорошо. Молодец. Спасибо. Хороший мальчик, хорошая работа. А теперь отойди. Оставь его, я в порядке.
Пёс стоял в нерешительности. Его взгляд метался от Элизабет к Севиллу.
— Со мной все в порядке, — успокаивала она собаку. — Я хочу, чтобы ты оставил его.
Немного погодя пёс неохотно отступил.
— А теперь ляг. Лежать! Дамиан, слушай меня. Лежать. — Она махнула рукой, и Дамиан опустился на грубую кору рядом с кучей брёвен. Его здоровый глаз не отрывался от Севилла, бока тяжело вздымались. — С вами все в порядке? — испуганно обратилась она к доктору.
Элизабет пыталась говорить тихо, чтобы снова не спровоцировать собаку, но сама вся тряслась от страха. Не ответив, Севилл медленно поднялся. Он стоял, согнувшись от боли, одной рукой держась за живот, и не отрываясь следил за псом.
— Пожалуйста, оставьте нас. Мы хотим просто уйти. Дамиан не пойдёт с вами — он не хочет. Позвольте нам уйти. Будем считать, что мы квиты. — Севилл молчал. — Это Том… сказал, где я? — Она должна была знать. Том говорил, ей нужно больше ему доверять.
Скривившись от боли, доктор выпрямился, прижимая руку к порванному животу. По его застывшим серым глазам, как всегда, ничего нельзя было понять.
— Да, — ответил он после небольшой паузы. — Пойми, он беспокоился о тебе и о том, чем все это может кончиться.
— Я вам не верю. — Она очень не хотела в это верить.
— Если это тебя сколько-нибудь утешит, он пытался. Он долго молчал. Его нельзя винить. Он влюбился в тебя, знаешь ли, и потому я смог его убедить, что хотя твоё бегство с собакой сейчас может казаться лучшим и умным выходом, однако в дальнейшем оно приведёт к весьма серьёзным последствиям для вас обоих. Я обещал ему, что, если он мне поможет, я смогу исправить все, что ты натворила. То же самое предложение я сделал твоему отцу, и он со мной согласился. — Элизабет закрыла глаза. — Боюсь, Элизабет, ты испортила жизнь им обоим — и отцу, и Тому, — продолжил Севилл. — Но, несмотря на все это, Том хочет, чтобы ты была счастлива и в безопасности. Вот почему он сказал мне, где ты. Так будет лучше для тебя, и он надеялся, что ты достаточно ему доверяешь, чтобы понять это.
Элизабет подняла голову. Сейчас она не могла позволить себе поддаться эмоциям и отвлечься.
— Слушайте, я только что спасла вашу чёртову жизнь. Неужели вы не можете позволить нам уйти?
Севилл смотрел то на неё, то на пса. Он уже отдышался. И задумался.
— Хорошо, — произнёс он осторожно, — уходите.
И мотнул головой в сторону, указывая путь со склада. Элизабет уставилась на него.
— Вы серьёзно? Но почему?
— Уходите. Я не могу задержать вас, это же очевидно. Я не контролирую ситуацию, разве ты не видишь?
Элизабет насторожилась. Он отпускал её не по доброй воле. Что он ещё задумал?
— Мне нужна медицинская помощь. Я не могу ничего предпринять, пока ты не уберёшь собаку. Уходите, — отрывисто повторил он и снова кивнул в сторону пустого пляжа.
Элизабет оглянулась через плечо.
Что там такое? Почему он хочет, чтобы мы шли в ту сторону?
Казалось, он понимает, что побеждён, у него нет другого выхода, и он готов отпустить собаку, но она все ещё не доверяла ему. И она не видела его машины. Возможно, осталась по ту сторону склада. Если бы только добраться до машины, найти ключи…
Ключи от машины! Вот что!
Если она оставит его здесь раненого и заберёт машину, то успеет исчезнуть из города раньше, чем он доберётся до ближайшего телефона. Придётся угнать машину. Крупная кража. Но если речь идёт о нем, это не проблема. Она подошла к Севиллу.
— Дайте мне ключи.
— Что?
— Вы слышали. Дайте мне ключи от машины. Сейчас же. Давайте сюда. — Севилл помотал головой. — Слушай, ты, ублюдок. Я могу приказать Дамиану убить тебя, ты знаешь. Я достаточно наслушалась твоего дерьма. Ты отдашь мне ключи, или я велю Дамиану покончить с этим, ясно? Мы просто хотим уйти. Вот и все. Так что давай их сюда.
— Они в машине.
— Нет, не в машине. Ты бы не оставил их там. Давай скорее.
— Они в машине, — повторил он.
— Вот черт, — вздохнула Элизабет, — ну хорошо, тогда подними руки вверх.
Произнеся эти слова, она почувствовала себя невероятно глупо.
— Что, прости? — скептически спросил Севилл.
— Я собираюсь тебя обыскать. Я знаю, что ключи у тебя. Подними руки и не пытайся ничего сделать. Ты знаешь, на что способен Дамиан, и, клянусь, я даже не подумаю остановить его на этот раз.
— Позволь мне облегчить тебе жизнь. — Он опустил руку в карман, достал ключи и быстрым движением зашвырнул их через её голову, поверх брёвен. Она услышала тоненькое «дзынь», когда металл ударился о землю с той стороны. Севилл сморщился от боли, пронзившей его искусанное тело после резкого движения, и тут же улыбнулся девушке.
Она пристально смотрела на него, «Вот, значит, что ты собирался сделать, если бы я не подумала об этом, — сказала она себе. — Его машина где-то рядом, и он не хочет, чтобы я её нашла».
— Хорошо, и где машина?
Это звучит ещё более глупо. Господи.
— На той стороне двора. Там, — он показал через груду брёвен в сторону дороги вдоль пляжа. Ей оставалось только гадать, правда ли это. Может быть. Хотя он мог снова обмануть её. Элизабет быстро прикинула: если она перелезет прямо через штабель, сможет быстро найти ключи и заодно посмотреть, где машина Севилла. Оттуда, сверху, она увидит весь склад.
Дамиан стоял рядом, когда Севилл швырнул ключи, и сейчас она положила руку псу на голову. Дамиан посмотрел на неё. Она была готова уйти, но почему-то мешкала. В ней поднималась горькая обида. Она так и не смогла объяснить учёному необходимость своих поступков.
Почему она не нашла нужных слов? Его ли вина в том, что он не хотел понять, или это она не сумела объяснить? Как можно испытывать такие сильные чувства и быть не в состоянии выразить их? С другой стороны, разве Дамиан не научил её, что самые важные вещи в жизни не поддаются определению и описанию? Но она должна попытаться.
— Слушай, я спасла тебе жизнь и собираюсь просить об ответной любезности. Позволь нам уйти. Я знаю, что не могу тебе объяснить, что вы творите с собаками — ты и мой отец. Вы просто не поймёте. Ты бросил этого пса в пустыню одиночества. Ради наживы. А что сделал он? Пришёл к тебе на помощь, когда тебе это было нужно. Он чуть не погиб, защищая тебя. А в ответ ты, черт бы тебя побрал, бил его током, своим проклятым ошейником, потому что не смог завоевать его уважение. Ты превратил его жизнь в ад. По правде говоря, этот пёс лучше, чем ты со всеми твоими степенями, титулами и деньгами… А теперь слушай. Дамиан и я — мы многое вынесли вместе. Мы друзья, а друзья заботятся друг о друге. Поэтому я прошу только об одном — оставь нас в покое.
Дамиан и Севилл смотрели друг на друга. В глазах обоих ничего нельзя было прочесть. Элизабет покачала головой — она знала, что её слова не тронули Севилла. Пустая трата времени.
— Идём, Дамиан, — тихо сказала она, — идём.
Она подумала, не связать ли Севилла, но побоялась подходить к нему близко. Если он схватит её, Дамиан снова на него нападёт, и на этот раз она вряд ли сумеет его остановить. Кроме того, Севилл ранен — вряд ли он станет преследовать её.
Она оглянулась на кучу брёвен. Около двадцати футов в высоту, толстые еловые стволы уложены неаккуратно, концы торчат. Некоторые бревна лежат очень ненадёжно. Но найти машину Севилла нужно, и перелезть через штабель — единственный путь.
Элизабет повернулась и начала карабкаться. Пёс последовал за ней. Все оказалось несколько сложнее, чем она себе представляла: если какое-то бревно сильно выпирало, ей приходилось помогать собаке. Севилл безучастно наблюдал, как она лезет наверх, но, как ей показалось, в его взгляде проскальзывало некоторое беспокойство.
Ха, — подумала она мрачно, — он думает только о безопасности Дамиана.
Она дотянулась до верхнего ствола и оседлала его, глядя вниз на Севилла. Дамиан, обрадовавшись, что увидел землю, заторопился вниз, на другую сторону. Добрался до основания штабеля, спрыгнул и повернулся к ней.
Элизабет слезла с бревна и замешкалась. Ей хотелось посмотреть, что сделает Севилл, когда решит, что она его больше не видит. Она взобралась обратно и выглянула из-за бревна. Севилл достал телефон. Он все это время лежал в кармане брюк. Об этом она не подумала. Доктор набирал номер.
— Ч-черт!
Если он позвонит в полицию, это конец. Её упекут за решётку, а Дамиан вернётся в ад. Вот дерьмо! Нужно остановить его. Даже если придётся с ним драться. Раз этот идиот хочет, чтобы его загрызла собака, — ну что ж, так тому и быть. Все зашло слишком далеко. Нужно забрать телефон и связать этого говнюка.
Господи, ну что за урод, он даже не может смириться с поражением.
В панике она быстро взлетела наверх, затем поспешила вниз, перепрыгивая через два или три бревна сразу. Она должна добраться до него, прежде чем он сообщит полиции, где находится. Дамиан остался на той стороне и теперь ей не поможет.
Отлично. Надеюсь, он доберётся сюда раньше, чем Севилл сделает из меня отбивную.
Даже раненый, Севилл был очень силён, и Элизабет догадывалась, что ей придётся туго. Она услышала, как Севилл начал говорить, и, перемахнув ещё на три ствола вниз, приземлилась на огромное бревно в основании штабеля — оно выступало чуть дальше остальных. Опустившись на него, она поскользнулась и тяжело рухнула на спину, задев край. И в один ужасный миг поняла, что под её весом бревно сместилось и теперь скользит из-под неё. Верх штабеля обрушился следом. Раздался жуткий рокочущий гром. Все произошло слишком быстро — она не успела ничего понять, только видела яркое небо, тёмные стволы и слышала гулкие удары брёвен друг о друга. Падение — и невыносимая тяжесть. Почти не больно, только в бёдрах ноет как-то странно.
Движения и звуки прекратились. Несколько мгновений девушка не шевелилась.
Спасибо, господи, — подумала она, — меня не убило.
Элизабет лежала на спине и пыталась подняться. Но двигались только плечи и голова. Ничего не понимая, она попыталась ещё раз, но опять ничего не вышло.
На мне же нет ни одного бревна, почему я не могу встать?
Она приподнялась на локте и посмотрела на своё тело.
Ох.
Её раздавило — абсолютно раздавило. Тело нелепо распласталось, сплющенное от пояса до колен. Элизабет недоуменно взглянула на Севилла. Доктор приблизился, и телефон едва не выпал из его руки.
— Иисусе, — прошептал он.
Она не отрывала взгляда от остатков собственного тела, пытаясь осознать случившееся. Ей не было страшно — она просто смотрела, не понимая, что все это значит. Потом кое-что вспомнила — нечто гораздо важнее той странной штуки, которая только что с ней приключилась.
— Где моя собака?
Её испугал собственный голос — слабый и незнакомый. Чужой, и все же он исходил от неё. Она почувствовала вкус крови во рту. Странно.
Я, наверное, прикусила язык.
Севилл опустился на колени, и она потянулась к нему, ухватилась за куртку, пытаясь подняться. Она вцепилась в него.
Смешно, я чувствую каждую нитку в его куртке, но больше не чувствую своего тела.
Она даже ощущала сквозь материю тепло его тела и эти влажные пятна, где кровь пропитала ткань. Какой-то инстинкт подсказывал ей держаться за ощущения, запахи, образы, сосредоточиться на них. Чувствовать их означало жить. Она вдыхала острый запах хвои от расколотых брёвен; когда Севилл подходил, она слышала шорох его одежды; резкий, душераздирающий лай где-то у него под ногами. Слева лежало бревно. Элизабет видела узор коры, похожий на нехитрый зигзаг головоломки, где каждый кусочек обведён чёткой рельефной линией. Островки серо-зеленого мха, приросшие к коре, выступали с потрясающей резкостью. Девушка сильнее вцепилась в куртку Севилла — пока она может воспринимать все так отчётливо, она жива, с ней все в порядке, все должно быть хорошо. Не может быть, чтобы её так сильно ранило. Она посмотрела Севиллу в лицо.
— Со мной все будет хорошо, — уверенно сказала она, — мне только нужно встать.
— Тебе нужно лежать и не двигаться, — ответил он.
А потом, потом — она поняла. Новое, жутковато-странное ощущение захватило её, когда прошёл первый шок. Она чувствовала, как тело ускользает от неё, однако сознание прояснилось, и она посмотрела на то, что недавно было её ногами. Хотя в ушах шумело море, мозг работал пугающе чётко.
— Боже мой, боже мой, — прошептала она. Задохнулась, закашлялась, изо рта хлынула кровь. — Где Дамиан, с ним все в порядке? — беспокойно спросила она. Но она волновалась не за себя — собственное спокойствие ей казалось странным. Рядом не было Дамиана. Севилл огляделся.
— Я его не вижу, но уверен, с ним все в порядке. — Он наклонился и начал осматривать её, потом медленно опустил руки. Посмотрел ей в глаза. — Мне очень жаль, но, похоже, я ничего не могу для тебя сделать.
Элизабет чувствовала, как рот её заполняется кровью. Она пыталась держать голову — кашляя, сплёвывая, борясь с кровотечением.
— Кое-что можете, — наконец вымолвила она. — Вы же понимаете, что я не могу оставить его так, с вами. Пусть его заберёт Барбара… — Она сильно сжала его руку. — Прошу вас.
— Ты же знаешь, я не могу этого сделать.
Сердце у неё упало. Она представила себе, как Дамиан лежит, опустив голову на лапы. Ждёт её, ждёт, а она уже не придёт никогда. Долгие мучительные часы, жизнь в конуре или клетке, откуда можно выйти только по прихоти господина. Пёс будет ждать и думать, почему она его покинула.
Нет.
Дамиан никогда не перестанет надеяться, что она придёт. Он никогда не сомневался в ней. Его доверие абсолютно.
— Ради всего святого, — прошептала она, — не надевайте на него ошейник.
— Посмотрим, — сказал он, — не волнуйся о собаке. Тебе нужно лежать спокойно.
У Элизабет закружилась голова — отвратительное ощущение на грани обморока, — но она осталась в сознании. Она отталкивалась руками от земли, дёргалась, извивалась, пыталась поднять своё тело, приказывала ему подняться. Доктор удерживал её на земле, и от этого было ещё тяжелее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55