Забравшись в клетку, Кристина уселась рядом с собакой и стала гладить её шею и мощные плечи. Ей нравился тёплый, гладкий мех, и она не подозревала, как напряжён Дамиан. Девочка сидела совсем рядом в маленькой металлической клетке, и Дамиан чувствовал себя в западне. Но подлинного страха он не испытывал. Выждав немного, он расслабился и осторожно потянулся, чтобы обнюхать её лицо и волосы.
— Щекотно! — закричала Кристина, отталкивая его. — Не надо!
Но она смеялась и продолжала его гладить. Губы Дамиана раздвинулись в широкой собачьей ухмылке, и он сидел спокойно, с задумчивым выражением на улыбающейся морде, терпеливо принимая её внимание. Ребёнок ему нравился.
Дверь в комнату распахнулась, девочка и собака одновременно вздрогнули. Севилл стоял и смотрел на них, широко раскрыв глаза. При виде дочери, сидящей в клетке с питбулем, его лицо посерело.
— Кристина!.. — выдохнул он, бросился вперёд и выдернул ребёнка за руку из клетки. Зрелище напугало его, а страх привёл в бешенство. — Что это ты делаешь? — Зло спросил он, встряхнув девочку.
Кристина перепугалась. Отец крайне редко повышал на неё голос, но она знала по опыту, что папа может быть непредсказуем и свиреп. Его эмоции передались ей, она отпрянула, внезапно разразившись слезами. Севилл наклонился к ней, продолжая держать её за руку. — О чем ты думала? Ты хочешь, чтобы он тебя укусил или ещё похуже? — Он говорил громко, рассерженно; девочка рыдала.
Когда Севилл неожиданно вошёл, Дамиан съёжился в углу. Но теперь он видел, как разъярённый Севилл грубо Держит ребёнка, и эта картина тронула пса до глубины души, а первобытный инстинкт поднял его на ноги. Внутренний Голос не позволил ему подумать ни о том, что он делает, ни о том, кому он делает это, и Дамиан подался вперёд, в ярости оскалив зубы. Он остановился у открытой дверцы, требуя, чтобы мужчина отпустил ребёнка.
— Господи Иисусе! — Одним быстрым движением Севилл захлопнул дверь клетки перед неподвижной собакой и быстро задвинул щеколду, а потом выбежал из комнаты, прижимая к себе дочь. Он тяжело дышал. Зловещий образ рычащего зверя стоял у него перед глазами. С девочкой ничего не случилось, но признательности к собаке он не чувствовал. Думал только о том, как вовремя вернулся, о силе собаки, мощных челюстях и короткой могучей шее. Севилл был врачом и хорошо представлял себе, что могло бы произойти с девочкой, если бы он не вмешался. Его родительский инстинкт восставал против животного, и Севилл гнал от себя саму мысль о собачьих зубах, раздирающих мягкую плоть ребёнка. Чейз был прав: из-за этого пса может произойти что-нибудь ужасное. Разъярённый, в приступе животного страха, Севилл поклялся, что уничтожит собаку.
Он опустился на колени, удерживая дочь перед собой на расстоянии вытянутой руки.
— Это было очень, очень опасно, Кристина. — Он взъерошил ей волосы, думая о том, что сказала бы Лори, его бывшая жена, если бы узнала, что он оставил девочку без присмотра в лаборатории. — Ну хватит, не плачь, он тебя не тронул. Все хорошо. Но ты поняла теперь, почему я тебе говорил не подходить к этим собакам?
Рыдания девочки постепенно перешли в редкие всхлипы и сопение.
— Ладно, кнопка, пойдём домой.
Поднявшись, он перенёс дочь через порог и плотно закрыл за собой дверь.
Сидя в клетке, Дамиан несколько секунд смотрел им вслед, затем с глубоким вздохом улёгся на пол. Пёс удивлялся сам себе: он зарычал на вожака. Расстроенный и беспокойный, он лежал, опустив голову на лапы, и смотрел на дверь ещё долго после того, как смолкли звуки шагов мужчины и девочки.
В понедельник Севилл отвёз девочку в школу, приехал в лабораторию и вошёл во внутреннюю комнату, где стояли собачьи клетки. Пристально глядя на большую голову полосатого питбуля и его могучие плечи, он снова пережил острый приступ страха, вспомнив, что его дочь была во власти этого зверя. Севилл никогда раньше не думал о подопытных животных иначе как о расходном материале, но мысль о собаке преследовала его весь уикенд. Телефонный разговор с Хоффманом не дал результатов, на которые он рассчитывал.
— Ублюдок, — процедил Севилл сквозь зубы и отвернулся. В соседней комнате он обратился к Тому: — Я хочу, чтобы этой собаки тут не было. Этот питбуль — Хоффмана. — Он кивнул на дверь. — Виктор не желает, чтобы чёртов пёс сдох, так что подумай, куда его деть. Прямо сейчас.
Он подошёл к входной двери и открыл её, почти столкнувшись с Чейзом, нёсшим в одной руке огромную чашку латте, накрытую батончиком, а в другой — обувную коробку с дискетами. Севилл пронёсся мимо, оставив Чейза в кильватере непристойной брани.
— Что это он такой бешеный сегодня? — спросил Чейз.
Том пожал плечами.
— Вообще-то я точно не знаю. Он хочет убрать питбуля.
— Вот это да! Его цапнули?
— Не знаю. Просто велел убрать его. Я не знаю, что случилось.
— Ну что-то же все-таки случилось, а? Теперь он будет исходить говном весь день, это уж точно. — Нехорошо улыбаясь, Чейз ушёл в компьютерную комнату и захлопнул за собой дверь.
Том постоял несколько секунд, не зная, что ему делать. Севилл, похоже, ушёл совсем, и Том не знал, когда он вернётся. Он понятия не имел, куда отправить пса, но босс выразился недвусмысленно — собаку следовало убрать сейчас же.
Он вошёл в комнату для собак, взял поводок с вешалки на стене. Том собирался вывести собаку из лаборатории, а затем попытаться найти профессора Хоффмана или доктора Новак. Он накинул поводок псу на шею и осторожно отступил назад, выводя его из клетки. Том не доверял псу и шёл напрягшись, держа поводок на вытянутой руке, сильно натянув его, на случай если пёс решит броситься на него. Том шёл к офису Хоффмана.
— Я ждал тебя, Томас, входи, сынок, входи. — Хоффман показал рукой на стул, быстро убрал с него бумаги. — Джо позвонил мне в субботу и сказал, что пёс бросился на его дочь. Попробуем найти для тебя другое место, приятель, — обратился он к Дамиану.
Он потрепал питбуля, но тот не пожелал ответить на дружеский жест профессора. Время доверия давно прошло.
— Трудно поверить, что этот парень стал таким неприветливым. Ладно, не обращай внимания, Том, я найду место, где он проживёт остаток своих дней. Джо настаивал, чтобы я позволил ему усыпить собаку, но не думаю, что это необходимо, ведь правда? Лучше отправим его куда-нибудь в безопасное место. Давай попробуем.
Пока Том и пёс ждали, Хоффман позвонил в кабинет Новак. Та была на месте, и они сразу отправились к ней. Появление пса вызвало в офисе лёгкий переполох. Катарина помахала рукой, приглашая их войти.
— Извини, Виктор, я разговаривала по телефону и не успела предупредить секретарей, что вы придёте. Садитесь.
Хоффман вошёл и сел, а Том остался стоять у дверей с Дамианом. Усаживаясь в кресло, Новак взглянула на пса:
— Очевидно, именно об этой собаке Джо говорил в выходные. Что ты решил, Виктор?
Мне нужно его куда-нибудь поселить — довольно надолго, пока я не найду другие варианты. В моей колонии он жить не может. Мне нужно время, скоро я начну новый проект, в котором смогу его задействовать, или подыщу что-нибудь другое. Пока что я хочу, чтобы он жил где-нибудь подальше отсюда.
Новак кивнула и снова посмотрела на пса. Тот по-прежнему стоял рядом с Томом.
— Джо сказал, что собака напала на его дочь.
— Верно. Я так понимаю, девочка вошла в клетку. Но он её не укусил.
— Джо был очень расстроен. Может, собаку лучше усыпить?
Кивок Хоффмана выражал и неохотное согласие, и твёрдое сопротивление.
Да, наверное. Если бы пёс действительно напал на ребёнка, я не стал бы откладывать эвтаназию. Если произойдёт ещё один инцидент, не сомневайся — я сам усыплю его.
Понимаю. Итак, надо полагать, место тебе понадобится срочно? Честно говоря, меня несколько удивляет, что пёс вообще ещё жив. После разговора с Джо я была почти уверена, что пёс не выйдет из лаборатории. — Она улыбнулась, подумав о крутом нраве своего любовника.
Джо — хороший парень: я просил его не убивать собаку ни при каких обстоятельствах, и он сдержал слово. Понимаешь, если бы пёс действительно укусил ребёнка, я бы не колебался ни секунды. Но мне кажется, это тот случай, когда не привыкшее к общению животное сталкивается с развитым не по годам ребёнком. Я не извиняю действий собаки, но хотел бы дать Дамиану ещё один шанс, прежде чем думать о его ликвидации.
— Том, ты видел, что случилось? — спросила Новак.
— Нет, мэм.
— Джо упоминал при тебе какие-нибудь детали?
— Нет, мэм. Я не знал даже того, о чем услышал сейчас.
— Хорошо, Виктор, я окажу тебе услугу. Дай мне подумать.
Она набрала номер. Пока она разговаривала, Дамиан с тихим вздохом свернулся в клубок у ног Тома.
— Глория? Мне нужна клетка для собаки, на длительный срок и подальше от глаз. Да. Да, конечно. Прекрасно, я пришлю ассистента с собакой сейчас же, встреть его и покажи, куда вести пса. Прекрасно. — Она повесила трубку. — Пусть Том отведёт собаку в корпус длительного содержания, Глория там его встретит. Вы знаете, где он расположен? Там три изолированных здания. Глория будет ждать вас в центральном корпусе. — Она повернулась к Хоффману: — Пусть остаётся там, сколько тебе понадобится. Если возникнут проблемы, обращайся к Глории, она тебе поможет.
— Спасибо, Катарина. — Виктор поднялся.
Новак встала и проводила его до двери. Остановилась возле Тома с собакой и пристально посмотрела на Дамиана.
— Виктор, скажи, это та самая собака, которой интересовалась девушка по имени Элизабет Флетчер?
Хоффман удивился:
— Ну да, она. Как ты узнала?
— Девушка приходила сюда и спрашивала о ней.
— Спрашивала? Что именно?
Она хотела увидеть собаку. Я сказала ей, что это невозможно.
— Вот как? — Хоффмана эта новость несколько ошарашила. — Ну, она слишком привязалась к собаке, и мне пришлось её предупредить, чтобы держалась подальше. Она слишком импульсивна.
— Значит, она тебя не послушала. Она активно его ищет. Я сказала ей, что не собираюсь раскрывать местоположение собаки из-за того инцидента у тебя в колонии.
— Когда мы с Джо об этом беседовали, он рассказал, что там случилось. — Новак посмотрела на Тома. — Она появлялась около лаборатории Джо? Ты её там видел?
— Один раз, давно. Больше не приходила.
— Если увидишь ещё раз, сообщи мне. Это важно.
— Хорошо.
— Ну, — сказал Виктор, — сомневаюсь, что теперь она найдёт собаку. Но даже если найдёт, большого вреда не будет; я просто подумал, что не стоит поощрять такую привязанность к лабораторному животному. Для её же блага — она все-таки студент-медик.
— Мне кажется, от неё может быть больше неприятностей, чем ты думаешь, Виктор. Она собирается вмешиваться и дальше. Если с ней возникнут проблемы, я уволю её из хендлеров.
— Даже если она собаку в этом корпусе найдёт, со временем ей просто надоест приходить. На что тут жаловаться?
— Возможно, ты прав, Виктор. Том, ты понял, куда идти? Отлично, тогда, я думаю, дело сделано.
Корпус длительного содержания располагался в трех кирпичных строениях, стоявших впритык друг к другу, в каждом — по сорок четыре клетки в ряд, вдоль стены. Здесь собак держали для долговременных исследований, пока они не умирали или ими не «жертвовали ради науки». Все они предназначались для токсикологических, онкологических или радиологических исследований; многие едва поднимали глаза, когда Том и Глория проходили мимо. Некоторые собаки жили здесь несколько месяцев, некоторые оставались на годы. Отсюда был только один выход — смерть.
Они прошли по цементному коридору к самой последней клетке, куда Том и завёл питбуля. Глория закрыла дверцу, повесила на клетку табличку с его именем, а чуть ниже — красную карточку, и люди ушли. Стены клетки были из шлакобетона, когда-то выкрашенного в белый цвет, но за долгие годы потемнели. Дверца представляла собой металлическую сетку, погнутую, покрытую шерстью и грязью. Пустая миска для еды стояла в держателе у двери, а поилка висела на задней стенке, как в главной псарне. Дамиан критически все это оглядел. Он пока ещё не так сильно хотел пить, чтобы рискнуть, но осторожно подкрался к поилке и внимательно её рассмотрел. Пол был цементный, но Дамиан больше не доверял никакому полу, после того как его так долго били током. Он осторожно улёгся только спустя минуту.
Он пролежал несколько часов, разглядывая свой новый дом. Пришёл уборщик и занял мысли Дамиана примерно на час, затем ушёл, и наступила ночь. Здесь не было окон, и свет на ночь выключали.
Рано утром пёс проснулся внезапно, с испуганным ворчанием. Во сне он по-прежнему был в лаборатории, и Севилл, выйдя из своего кабинета, направился к нему. Дамиан слышал его уверенные шаги. Этот звук леденил его душу. От ужаса Дамиан и проснулся. Он поднял голову, принюхиваясь и прислушиваясь в абсолютной тишине и темноте. Никаких признаков Севилла. Ни шагов, ни запаха его сигарет. Дамиан снова лёг и опустил голову, дожидаясь утра.
На следующий день он изучал распорядок дня в этом блоке. Уборщики пришли в семь, работали около часа, затем ушли в другое здание. Молодой человек в наушниках едва взглянул на Дамиана, когда чистил клетку. После его ухода ничего больше не произошло. В отличие от основного здания, люди сюда приходили редко. День тянулся в ожидании. Здесь невозможно было следить за временем, не менялись ни освещение, ни погода. В здании всегда было либо светло, либо темно. Дамиан потратил полдня, чтобы набраться мужества и прикоснуться к миске с едой и поилке. Вечером уборщик пришёл ещё раз, сделал свою работу и ушёл. Свет погас, и опять наступила ночь.
Директор была приветлива, но держалась официально. Сообщив Элизабет, что собаку перевели из лаборатории Севилла, Новак категорически отказалась обсуждать или давать информацию о её местонахождении или использовании. Новак дала слово, что с животным будут обращаться в соответствии с правилами университета и под её персональным неусыпным контролем. Элизабет неохотно позволила себя убедить.
Что же касается доктора Джозефа Севилла, доктор Новак заверила Элизабет:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55