Когда дверь от удара ноги Роба вылетела, пёс бросился вперёд.
— Назад! — крикнул Роб, отталкивая шедших за ним. Страх нарушителей подпитывал уверенность Дамиана: теперь он точно знал, что это Плохие Парни. Их отступление привело его в ярость. Фигуры в масках ринулись от дверного проёма в лабораторию, и Дамиан нёсся за ними по пятам. Наплевав на репутацию защитника животных, Род матерился, отбиваясь стулом от собаки, которую пришёл спасать. Джас вскочила на стол и, наблюдая, с каким воодушевлением пёс защищает этот дом, поняла: в них он видит незваных гостей, а вовсе не спасителей.
«Лучше некуда», — подумала она мрачно, но тут что-то её отвлекло. В дверном проёме, вне себя от ярости, стоял доктор Джозеф Севилл. Джас выпрямилась, ощутив нервный спазм в желудке. На мгновение их полные ненависти взгляды встретились. Она вдруг отчаянно пожалела, что теперь не будет времени разгромить его офис, осквернить его, уничтожить записи, накопившиеся за много лет, и украсть дорогую видеосистему — короче, заставить его страдать так же, как страдала всякий раз она, читая его статьи. Нужно срочно что-нибудь предпринять — ситуация грозила выйти из-под контроля. Роб, стул и пёс неслись перед ней, словно партнёры в причудливом танце. Джас неистово подавала знаки Эду — тот стоял к доктору спиной: его, судя по всему, увлекла борьба Роба и собаки. Эд обернулся, увидел Севилла и усмехнулся. У доктора не было никаких шансов против этого гиганта — бывшего инструктора по рукопашному бою. Эд схватил доктора за руку, заломил её и, удерживая жертву в таком крайне болезненном положении, просто наблюдал, как отчаянно Севилл сопротивляется.
— Я сломаю тебе руку, — прошипел он в ухо доктору, но так, чтобы Джас его не услышала.
— Сукины дети! — взвыл Севилл от боли. Эд пронзительно свистнул, и кто-то из помощников заклеил учёному рот липкой лентой. Затем гигант оттащил доктора от двери, швырнул на пол и навалился на него всем своим весом, прижимая коленом к полу, пока другая фигура в чёрном связывала лодыжки и руки Севилла.
За дверью послышался какой-то шум, и Эд выглянул наружу. Освободители мчались по коридору к открытой двери. Последним бежал Роб, совершая стулом сложные манёвры, а пёс в полном молчании преследовал его.
Экс-десантник был человеком мягким и вежливым, но, когда Севилл снова начал сопротивляться, Эд врезал ему по почкам — чтобы вёл себя хорошо. Пёс заметил движение и мгновенно развернулся. Человек, за которого он отвечал, был распростёрт на полу, а Плохой Парень прижимал его коленом. Захватчик только что ударил его хозяина. Дамиан не раздумывал. Он в ярости кинулся на Эда, лапы скользили на гладком полу. Роб умчался, даже не оглянувшись.
От прыжка Дамиана Эд отлетел назад, и левая рука, которую он инстинктивно выставил, оказалась в пасти у зверя. Десантник был тяжелее собаки фунтов на двести, но все-таки запаниковал. Он не ожидал от пса такой решительной атаки. Эд полагал, что в худшем случае животное станет лаять и, может, пару раз его тяпнет. Он ещё не понимал, что столкнулся с машиной убийства, выведенной, чтобы валить 1800-фунтовых быков. Несколько жутких мгновений они сражались прямо на теле связанного Севилла. Эд был смел и силён, но все его навыки рукопашного боя оказались бесполезны против соперника из семейства собачьих. Мощные удары Эда только заставляли пса сильнее трясти головой, впиваясь зубами в плоть. Чем сильнее он вырывался, тем крепче держал пёс. Эд не сразу сообразил, что делать, а пёс просто висел на нем, искоса с любопытством поглядывая на противника, словно бы оценивая его. И тут на бывшего десантника снизошло вдохновение: воспользовавшись преимуществом в размерах, он втащил пса в лабораторию, а сам при этом остался снаружи и начал бить собаку головой и мордой об дверь. Он ударил его изо всех сил несколько раз, но пёс не отпускал руку.
— Да пусти же ты, гад, — прошипел Эд сквозь зубы.
Однако Дамиан, полузакрыв глаза, прислушивался совсем к другому голосу. «Держи своего быка, пёс, держи крепче…» Голос предков хвалил его.
Это было так Хорошо! Он должен только сжимать челюсти, а все туловище висело чуть ли не расслабленно. Этот человек не страшнее взбесившегося быка, и пока не прозвучит команда хозяина, только смерть может заставить Дамиана его отпустить. Несмотря на боль, он даже помахивал хвостом. Он хорошая собака. Он будет держать, пока не придёт его Человек и не возьмёт все под свой контроль. Здесь боль, но здесь и победа — пёс это чувствовал. Голос крови. Наконец-то он дождался настоящей работы.
Эд оправился от первого шока и отпустил дверь. Не сработало. Он не хотел вредить собаке, но спастись можно, только убив её. В десантнике проснулся инстинкт выживания, и Эд начал бороться всерьёз. Свободной рукой он попытался придушить собаку, но гладкий питбуль дико извивался, не забывая крепче сжимать челюсти. При каждом ударе пёс хрипел. Яростная схватка отнимала у него силы, но он держался, обороняя хозяина.
В комнату скользнула ещё одна тёмная фигура. Джас нашла на стене маленький огнетушитель и скрепя сердце стала бить собаку по голове.
Однако у Эда появилась другая мысль. Справа от него на столе — мраморный письменный прибор. Он втащил собаку на стол, схватил длинную чёрную ручку и воткнул её в левый глаз Дамиана. Но пёс, словно неотвязный кошмар, не разжал челюсти — он только взвыл и сильнее затряс головой.
— Ч-черт! — рявкнул Эд. Защищаясь, пёс бешено вертел головой. Эд матерился, ручка скользила по гладкому черепу Дамиана. Десантник потерял равновесие, упал на колени. Через секунду он, до смерти перепугавшись, оказался уже на полу. Пёс трепал и волок его по кругу, словно истерзанную кошку. Эд вытащил ручку из глаза собаки, чтобы воткнуть в какой-нибудь жизненно важный орган. Когда ручка пронзила ему живот, Дамиан резко зарычал. Не разжимая челюстей, пёс остановился и посмотрел Эду прямо в глаза.
Джас совершенно растерялась, глядя на ужасную сцену у себя под ногами, но затем сообразила — схватила огнетушитель и направила струю белой пены в голову собаке. Струя попала в нос и в пасть Дамиану. Через несколько секунд пена произвела желаемый эффект — она ослепляла и не давала дышать. Пёс отпрянул, широко раскрыв пасть и ловя воздух. В мгновение ока Джас помогла Эду подняться, и они помчались по коридору.
Дамиан пятился и возил по морде лапами, пытаясь избавиться от пены. Только спустя какое-то время оставшийся здоровый глаз прозрел и пёс понял, что Плохие Парни ушли.
Он победил.
Он защитил свой дом и своего хозяина. Пёс очень гордился собой, но ему было совсем нехорошо. Дамиан обнюхал лабораторную комнату, чихнул и ощетинился, учуяв вражеский запах. Постепенно его нос очистился от пены, и он различил другой запах, от которого застыл на месте.
Улица.
Ошибиться было невозможно. Дамиан подошёл к двери и нерешительно шагнул в коридор. Севилл лежал на полу справа от него. Свежий воздух шёл слева.
Даже шатаясь от боли и тошноты, пёс не мог пройти мимо поверженной фигуры Севилла. Он чувствовал запах человеческой крови, и ему казалось, что человек не должен лежать на полу в таком положении. Почему он не встаёт? Кровь из раненого глаза пса капала на пол, смешиваясь с кровью из раны в боку. Он выгибал спину, а желудок его крутило от боли. Прищурив глаз, пёс осторожно и мучительно двинулся вперёд. Он не знал, что делать. Эд сломал ему переднюю лапу. Идти было больно, Дамиан остановился, вылизал её, а затем, прихрамывая, потащился дальше по коридору. Человек лежал неподвижно и смотрел на него. Пёс, готовый отпрыгнуть при первом звуке или движении, осторожно обнюхал Севилла. Он не понимал, почему хозяин так странно лежит, но знал, что это неправильно. В голову ударил приступ тошноты, и Дамиан со стоном лёг на пол возле доктора. В драке Севилл ударился рукой о косяк, из маленькой ссадины натекло немного крови. Пёс обнюхал руку доктора, затем нежно лизнул. Севилл дёрнулся. Дамиан с трудом поднялся и неуверенно завилял хвостом.
Прости меня.
Через секунду он снова лёг. Поскольку человек не давал ему о себе позаботиться, пёс начал зализывать собственные раны. Севилл принялся извиваться и выкручиваться. Встревоженный пёс поднялся на ноги и отошёл в сторону. Несколько раз он переходил с места на место. Севилл начал приходить в себя, сквозь липкую ленту пробивались сдавленные звуки. Пёс глядел на хозяина, не зная, что делать. До него снова долетел воздух с улицы и принёс воспоминания о ком-то. О ком-то важнее Севилла. В пылу битвы он забыл, кто это. Пёс повернул голову к двери — к свежему ветерку. Севилл тем временем издавал странные невразумительные звуки и пытался куда-то ползти. Пёс глядел на него, склонив голову. Хозяин не давал ему никаких команд, но Голос сказал: «Найди её!» — и пёс похромал наружу, даже не оглянувшись.
У входной двери Дамиан увидел Тома: тот лежал на подъездной дорожке и был связан, как и Севилл. Единственный глаз пса расширился, и Дамиан заковылял к беспомощному человеку. Том, закрыв глаза, молился, пока пёс его критически обнюхивал. Голос не разрешал Дамиану нападать на покорную беззащитную жертву. Но кое-что сделать можно — он только что выиграл битву и мог показать своё презрение. Балансируя на трех ногах, Дамиан помочился на Тома и растворился в темноте.
Глава 12
Когда человек разделяет с собакой
тяготы труда и радости ремесла,
любовь разгорается и крепнет,
заполняя всю его душу.
Роберт Луис Стивенсон
На следующее утро, едва Элизабет вошла в душ, позвонила Джас и оставила ей короткое резкое сообщение. Пёс был слишком агрессивен, поэтому все пошло к чертям. Они сделали все, что могли. Девушка не оставила никакого номера. Элизабет так спешила из кухни прослушать автоответчик, что проигнорировала Билла и Дэйва, лишь умоляюще посмотрела на них, а затем быстро собралась и поехала к дому Севилла, крикнув, чтобы родственники не волновались. Её так пугала неизвестность, что она была на грани обморока. Что случилось у Севилла? Что с её собакой?
Все явно вышло из-под контроля. Больше всего сейчас ей хотелось поговорить с кем-нибудь о Дамиане. Хоть бы кто-нибудь дал ей совет. Но она была одна. Даже Билл, с которым она делилась почти всем, не мог ей помочь. Сколько раз он за работой шутил и смеялся над телами собак — тех самых собак, которые минутой раньше доверчиво смотрели ему в глаза? Неужели он не понимал, во что погружал руки? Как мог он так небрежно относиться к вместилищу души — такой же, как у Дамиана?
До того как Дамиан появился в её жизни, Элизабет не задумывалась о комфорте или самочувствии собак, над которыми проводили опыты её отец и дедушка. Она была такой же отвратительной, но питбуль заставил её измениться, и за это она была перед ним в неоплатном долгу. К своему стыду, она осознала, что Дамиан всегда был Дамианом — даже когда ещё не разговаривал. Способность к речи ничего не изменила — лишь дала ей увидеть его по-настоящему. Когда он безмолвно смотрел на неё из-за решётки в Центре, ещё до того как они познакомились, он был тем же псом, который так дорог ей теперь. А как же остальные собаки? Свойственны ли им те же преданность, доброта, ум и чувство юмора? Похожие ли у них желания и страхи? Она знала ответы на эти вопросы, и сознавать это было тяжело.
Элизабет подъехала к воротам, набрала код — тот же, что дала «зелёным». Она знала, что к вечеру его поменяют. Если пёс где-то поблизости, нужно найти его как можно скорее. Она медленно ехала по дорожке и озиралась.
Никаких следов.
Она пыталась взять себя в руки, придумать, что сказать Севиллу или Тому, если встретит их. Ничего не приходило в голову, но отступать было поздно. Она медленно подъехала к дому.
Элизабет не поняла, что имела в виду Джас. В частности, что значит «все пошло к чертям»? Неизвестность пугала её, но даже самые смелые фантазии не могли подготовить её к тому, что она увидела.
На дорожке у двери лежало тело.
— О господи, — выдохнула она. Это был Том — связанный и с кляпом во рту.
Что я наделала!
Сидя в машине и вытянув шею, Элизабет не знала, что делать — немедленно сбежать или выяснить, жив ли он. Но ужас от мысли, что он мог умереть, пересилит страх — она выскользнула из машины и медленно приблизилась к телу. Парень лежал к ней спиной, вокруг его лодыжек и запястий была обмотана липкая лента. Она подкралась, как осторожный олень, обошла вокруг, чтобы заглянуть в лицо… В этот момент Том приподнял голову и посмотрел на неё. Она пронзительно завизжала — последний раз она так визжала в детстве, когда играла в салки: она терпеть не могла, если за ней гнались. Том кивнул ей.
Элизабет присела на корточки рядом — у неё словно гора с плеч свалилась. Отклеивая скотч, она старалась не сделать ему больно, однако руки дрожали.
— Севилл, — произнёс Том.
— Это он сделал? — недоверчиво спросила она.
— Нет. Проверь внутри. Он может быть ранен.
— Да ну его к черту! Я туда не пойду. Так, вот конец ленты, не шевелись. Я быстро. — Она принялась разматывать скотч. Ночью выпала роса, и Том был весь мокрый. Сколько же он так пролежал? — Что случилось, Том? С тобой все в порядке?
Она не могла поверить своим глазам. Что-то нереальное, такое только по телевизору увидишь.
— Я думаю, это были люди «зелёных», они приходили ночью. Связали меня, а что с ним, я не знаю. — Том кивнул на дом. — Судя по тому, что я слышал, пёс на них набросился. Его, кажется, серьёзно ранили. Потом они все сбежали, а пёс вышел следом. И тоже сбежал.
— Что?
Если Дамиана ранили, виновата она. Это она послала сюда тех людей. Элизабет обмякла и похолодела.
— Идём. — Том содрал последнюю полоску скотча с. лодыжек и встал, морщась от боли — ещё бы, всю ночь пролежать на гравии.
Она автоматически вошла вслед за Томом и спустилась в лабораторию. Севилл подполз к двери, но ленту разрезать не смог. Ночь он провёл, прислонившись к стене.
Когда Элизабет вошла, Севилл так посмотрел на неё, что она застыла в дверях. Нижнюю часть его лица обматывала серая липкая лента, а над ней бешено сверкали глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55