— Люкс! Дём!
Том тяжело сглотнул.
— Ну хорошо, — сказал он с сомнением. — Идём.
Когда он повернулся, чтобы подобрать змея, пёс внезапно оказался сбоку. Взволнованный, танцуя передними лапами по песку, он, казалось, хотел поторопить Тома.
— Ладно, ладно, мне нужно сложить это все. — Краем глаза опасливо посматривая на пса, он разобрал змея и положил его в рюкзак. Потом повернулся к собаке. — Все, — сказал он, — пошли.
Облегчение Дамиана было беспредельно, он лаял от радости, носился кругами и мчался к дровяному складу, снова и снова оглядываясь. Том спрашивал себя, не свихнулся ли пёс. Однако дальше тот побежал вперёд деловой походкой, и Том потащился следом, пытаясь представить, что могло случиться с девушкой. Он молился, чтобы ничего серьёзного не произошло, однако спешил — настойчивость собаки беспокоила его.
Питбуль вёл его к складу брёвен, между грудами стволов. Без всякого предупреждения пёс исчез, затем появился снова, показывая проход между двумя большими брёвнами в основании штабеля. Том, по-прежнему сомневаясь, попытался заглянуть внутрь.
— Она там?
— Люкс, — гавкнул пёс и пропал в дыре.
Том встал на колени, все ещё не веря, что Элизабет может находиться в таком сыром, опасном и тесном месте. Пришлось встать на четвереньки.
— О господи!
Девушка лежала скрючившись, не отвечая на поскуливания пса, который толкал и лизал её. Вокруг неё были лужицы рвоты. Черты лица Элизабет заострились, кожа стала серо-голубой.
— Выйди отсюда, Дамиан, — твёрдо сказал Том. Троим там было слишком тесно. Пёс быстро вылез, с облегчением услышав уверенную команду. Том подполз к Элизабет и проверил пульс. Зрачки расширены, но в слабо освещённом пространстве под брёвнами это ни о чем не говорило. Её руки и ноги окоченели и не гнулись. Том проверил, нет ли каких-нибудь повреждений, но ничего не нашёл. Она просто была холодная как лёд. Дамиан тревожно топтался около выхода.
— Фу, — сказал он очень тихо.
— Что с ней случилось?
Том не ждал ответа, его и не было. Пёс внезапно проскользнул мимо, подполз к Элизабет, повернулся и со вздохом улёгся, положив голову ей на ноги. Том боялся пса, который, словно взволнованный родственник, следил за каждым его движением. Однако свирепый взгляд собаки смягчало беспокойство.
— Ты сделал для неё все, что мог, правда?
Тома потрясло это маленькое открытие: животное может действительно беспокоиться о здоровье своего спутника — человека. Он всегда думал о собаках как о неразумных подопытных созданиях. Но пёс смотрел на него выжидающе. Он требовал помочь Элизабет. Он доверял Тому.
Нужно отвезти девушку в госпиталь, и быстро. Осторожно, посматривая одним глазом на пса, Том вытащил Элизабет наружу. Ещё раз торопливо осмотрел её и пришёл к выводу, что у неё жесточайшее переохлаждение. Он попытался представить, как она провела последние несколько дней, дожидаясь его под брёвнами, замёрзшая, голодная и, очевидно, больная, постепенно слабея по мере того, как падала температура тела. Она не должна была рассчитывать только на него.
Он разозлился.
Почему она такое с собой сотворила? Почему не пошла домой, когда почувствовала, что заболевает? Неужели она действительно хотела умереть здесь, в одиночестве, болезни и холоде, просто чтобы спасти собаку? И пёс — он тоже, очевидно, замёрз и был голоден, но не бросил её. Они оба приняли решение оставаться вместе.
Том вздохнул. Они вдвоём ждали его. Глядя на девушку, он думал, как жутко она выглядит. Элизабет всегда была вежлива с ним, ему нравилась её манера держаться. Молчаливая и серьёзная, она не была похожа на других девушек. Несмотря на то что росла в богатой семье и скоро стала бы студенткой медицинского факультета, несмотря на яростное сопротивление всему, что он для неё олицетворял, она всегда относилась к нему уважительно. А он сам и человек, на которого он работал, гнались за ней без отдыха и пощады, пока она не забилась в эту дыру и не свалилась, истощённая и больная.
Он поднял её, донёс до машины, осторожно положил на заднее сиденье. Накрыл её своей курткой. Захлопнул дверцу и посмотрел на Дамиана. Если он повезёт Элизабет в больницу, собаку придётся отвезти к Севиллу. Другого выхода не было.
Он открыл дверцу со стороны водителя и махнул псу, чтобы тот залезал внутрь. Дамиан запрыгнул, но быстро перебрался на заднее сиденье к Элизабет.
— Нет, Дамиан. Иди обратно.
Но питбуль уже свернулся в мохнатый шар, плотно прижавшись к холодному боку Элизабет. Том постоял секунду, восхищаясь собачьей преданностью.
В конце концов, она сделала это ради него, и теперь его очередь приглядывать за ней.
Он не чувствовал в себе сил перетаскивать Дамиана, и пёс просто проигнорировал его команду.
Ну и ладно.
Сегодня они расстанутся, и Севилл уже не позволит Элизабет увидеть собаку — Том это знал. Он внезапно отчётливо понял, какую роль сыграл в этой ситуации. Что хорошего было в его поступках? Том, который всегда гордился своей дисциплинированностью, лояльностью, честностью и обязательностью, вдруг понял, что все достижения его жизни выглядят весьма бледно. Шесть лет он целиком отдавал себя Севиллу и все же совершил предательство, позволив девушке бежать. Почему он не задержал её, несмотря на все свои достоинства и усилия, почему помог этой упрямой девице с её нелепыми обязательствами перед собакой?
Дружба.
Вот в чем разница. Он видел, как Элизабет отказывалась сдаваться. То же самое делал теперь пёс, свернувшийся около тела своего обессилевшего друга. А Севилла другом Том назвать не мог и теперь, видя, как крепка может быть эта дружба, ощутил пустоту и одиночество.
Волна стыда нахлынула на него. Как он сможет разлучить этих двоих? Ввергнуть эту девушку и её пса в ещё более глубокую пучину горя? Он сел в машину, завёл мотор и выехал на дорогу. Он старался не смотреть в зеркало заднего вида, но взгляд его все время возвращался туда. Том смотрел на пса, оберегавшего тело девушки, и пёс смотрел на него в ответ. Даже собака доверяет ему. И Элизабет, которая с величайшим риском добралась до мыса, чтобы встретиться с ним, — она тоже доверяла ему. Эти двое искали его защиты. Его душа корчилась в муках. Почему они делают это со мной?
Повернув на дорогу, которая вела к больнице, он попытался представить, как обрадуется и удивится Севилл, когда Том передаст ему собаку из рук в руки. Собака пропала сразу после того, как Севилл напечатал статью в журнале, так что исчезновение пса поставило Севилла в невероятно сложное положение. Не найдётся слов, чтобы описать облегчение и благодарность доктора. Том станет героем.
Героем, который сломил безупречное мужество девушки и приговорил эту удивительную собаку к тягостному существованию.
Он гнал изо всех сил, злясь на себя. Это ведь совсем несложно. Он должен отвезти Элизабет в больницу, а когда он это сделает, у пса не будет другого пути, кроме возвращения к Севиллу.
Том начал молиться — пылко, отчаянно, умоляя Господа дать ему силы сделать то, что он должен.
Под защитой груды брёвен Элизабет пролежала двадцать четыре часа, свернувшись, как креветка. Её тошнило, но она была слишком слаба и не могла даже поднять голову. Потом её силы подтачивало переохлаждение, и в конце концов она потеряла сознание. Очнувшись, Элизабет понятия не имела, где находится, и плохо представляла себе, что случилось в последние часы. Она вспомнила, что убегала от Севилла; у неё промокли ноги. Она пришла на пляж, было очень холодно и страшно. Она отчётливо помнила — на вид и на ощупь — куски коры, на которых лежала, запах водорослей, крики чаек, такие громкие, словно они устраивались на ночлег прямо на её голове. Постепенно Элизабет осознала, что находится в незнакомом месте, а над нею — оштукатуренный потолок.
Я внутри здания.
Дамиан.
Господи, где Дамиан?
Невыносимая головная боль заставила её сощуриться, когда она попыталась сфокусировать взгляд. Первая мысль была о собаке. Она приподняла голову, силясь вспомнить, когда в последний раз его видела.
Дамиан лежал рядом, вытянувшись вдоль узкой кушетки. Хрипло вздохнув с облегчением, девушка уронила руку ему на шею, убеждаясь, что это не сон. От резкого движения волна боли разлилась у неё в голове, она прижала другую руку ко лбу, застонала и закрыла глаза. В этот момент ей было все равно, где она. Она хотела только одного — чтобы прекратилась боль. Или же умереть — смотря что произойдёт раньше.
Когда она снова открыла глаза, перед ней стоял мужчина. В его руке было что-то тёмное, и он тянулся к её лицу. Она узнала его. Где бы ни был Том, Севилл всегда оказывался где-то рядом. Она, кажется, ни разу не видела одного без другого. Они нашли её и теперь заберут собаку. Элизабет застонала, пытаясь справиться с подступающей тошнотой. Она не могла сдаться без борьбы. Дамиан поднялся и стоял возле кушетки, беспокойно глядя на неё.
— Дамиан, уходи, — слабым голосом простонала она, пытаясь прогнать его. Том быстро подошёл, положил ей на голову холодный компресс и мягко тронул за руку.
— Все хорошо, Элизабет, — мягко сказал он, — все в порядке. Пожалуйста, не бойся.
Она не помнила о Томе ничего — только то, что он подручный Севилла. И сейчас сознавала только, что помощник Севилла схватил её за руку и пытается что-то положить ей на глаза. Она тщетно пыталась вырваться. Её затошнило. Дамиан, сконфуженный и возбуждённый, отпрянул и залаял на них.
— Дамиан, замолчи! — шикнул Том. — Элизабет, прошу тебя, потише. Нельзя, чтобы пёс тут лаял.
Он осторожно прикоснулся к ней, чтобы успокоить, но она резко дёрнулась.
— Севилл, — выдохнула она, и на неё накатила ещё одна волна тошноты.
— Его здесь нет. Ты в безопасности, поверь мне. Все хорошо, не волнуйся.
Он отодвинул влажный компресс повыше на лоб. Элизабет перестала сопротивляться, но в глазах её плескались страх и подозрение.
— Пожалуйста, не давай Севиллу…
— Его нет здесь. Ты в безопасности. Посмотри сама. — Том обвёл рукой комнату. Элизабет огляделась.
— Где он? И где я?
— Ты у меня дома. Ты здесь уже несколько часов. Элизабет, ты чуть не умерла. Что с тобой случилось?
— Севилл не придёт сюда? Он не придёт? — спрашивала она, все ещё не доверяя ему, пытаясь сфокусировать взгляд. Ей снова стало плохо, глаза сами собой закрылись. Тошнота накатывала на неё неодолимыми волнами, накрывая и уволакивая, как прилив, прочь от Тома и из этой комнаты.
Севилл сюда не придёт. Ты в безопасности, — повторил Том. — Твоя собака тоже. Спи.
На следующее утро головная боль немного утихла, и Элизабет смогла сесть и оглядеться. Дамиан все ещё лежал около неё, голова его покоилась на вытянутых передних лапах. Она пыталась думать — нужно было понять, что произошло. Но никакого смысла во всем этом она не видела. Девушка обвела глазами маленькую, очень аккуратную квартирку. По обстановке видно, что это квартира мужчины: мебели мало, однако некоторые предметы удивили Элизабет. Безделушки, которые можно встретить в доме пожилой женщины. Теперь она вспомнила, что это жилище Тома. Отсюда, конечно, надо бежать. Может, он уже сейчас ведёт сюда Севилла, и тот заберёт собаку.
Она чуть не выскочила из собственной кожи, когда заметила Тома. Парень сидел в кресле слева от неё совершенно неподвижно. Выпрямив спину, слегка откинув голову назад и закрыв глаза, подняв руки ладонями вверх на несколько дюймов над коленями — он молился. Элизабет моргнула и снова зажмурилась от головной боли, увидев такую странную картину. Затем потёрла лоб и снова открыла глаза. Том привёз её к себе. Не сказал Севиллу. Не отвёз в больницу.
— Эй, Том, — нерешительно позвала она, — с тобой все нормально?
Том открыл глаза и посмотрел на неё, потом медленно опустил руки.
— Тебе уже лучше?
— Ага. А с тобой все нормально? Что ты делаешь?
— О чем ты?
— Вот сейчас… ну, знаешь, ты что-то делал.
— Я молился. — Он слегка пожал плечами, словно молиться — самая очевидная вещь в мире.
— Молился… — выдохнула она и легла обратно, потирая ладонями пульсирующие виски.
— Ты никогда не видела, как люди молятся?
— Нет, кажется, ни разу.
— И в церкви ни разу не была?
— Не-а.
— Ты не христианка?
— Да вроде нет.
— Когда тебе станет получше, я бы хотел поговорить с тобой об Иисусе Христе.
— Ох-ох, спасайся, кто может.
Том даже улыбнулся, глядя на неё. Не той редкой, но приятной улыбкой, что предназначена для острот босса или вежливых приветствий, а настоящей.
— Я не хочу причинять тебе неудобство. Но моя вера требует, чтобы я помог тебе обрести спасение, а единственный путь к нему — через Иисуса.
— Никогда не думала, что ты такой набожный.
— Я не набожный, я просто люблю Господа нашего. Ты его тоже полюбишь, когда узнаешь.
Элизабет собралась было сказать, что ей сейчас только этого недоставало — попытаться «узнать» того, кто не живёт уже две тысячи лет, но потом придумала кое-что получше. Она откинула мокрую от пота прядь со лба и огляделась.
— Знаешь, сейчас я немного занята. Я пытаюсь вытащить Дамиана из ада — если ты понимаешь, о чем я. Когда с ним все будет в порядке, тогда подумаем обо мне.
Какая трогательная забота… Но Элизабет сразу же отругала себя за то, что ей так комфортно с этим человеком. Он враг, а она тут с ним болтает. И все же она действительно чувствовала себя в безопасности. Невозмутимость Тома, его уверенность просто исключали всякую угрозу.
— Мне так плохо, будто у меня ствол мозга разрушен. Сколько я пролежала в отключке? Что вообще случилось?
— Ты была очень больна. Когда я нашёл тебя на пляже, ты была без сознания. Я просто не знал, что делать. Подумал, если не отвезу тебя в больницу, ты умрёшь. Но если бы я отвёз тебя в больницу — ну, в общем, я понял, что это означало бы. Ты здорово меня напугала, — добавил Том, но таким тоном, что Элизабет поняла — он не собирается ни в чем её обвинять. Он беспокоился за неё, но гораздо сильнее беспокоился о том, что с нею делать.
Элизабет не знала одного — как долго Том размышлял над этой проблемой. Возвратившись домой, он провозился с девушкой до самого утра:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55