Это Тат, вскоре после того, как Быстрорук взял ее к себе, раскопала закодированные видеосюжеты и показала их экипажу, к бесконечному восторгу всех его членов. Это сразу сделало ее популярной, по крайней мере настолько, что команда долго воздерживалась от мучительной процедуры «посвящения» по отношению к ней и ее родственникам-бори. Быстроруку это принесло облегчение. Ему уже надоело набирать новых людей чуть ли не на каждой остановке.
С другой стороны, компетентность Тат вызывала в нем беспокойство. Далеко ли простираются ее таланты? Может, она и его коды взломает?
Он выбросил Тат из головы. В данный момент она не может следить за ним, даже если нашла имиджеры: она со своими братьями, или кузенами, или кем они ей там доводятся (Быстрорук находил отталкивающей их привычку спать вместе целыми семьями), прячется где-то внутри километровой снарядной трубки.
Он облизнул губы, с наслаждением созерцая поражение Моб. И переключился ненадолго, чтобы проверить другие коридоры. Ничего. Моррийон, уж конечно, отсоединил все имиджеры на должарской территории. Быстрорук снова просмотрел все каналы, надеясь обнаружить Сандайвер, преследуемую парочкой тарканцев.
А Хестик где?
* * *
Дрожа от предвкушения, Сандайвер проскользнула на должарскую половину. Тяжелая гравитация, навалившись на нее, несколько погасила ее энтузиазм: в такой обстановке особенно не побегаешь. Разве что удастся заманить объект в ее собственную каюту.
Она знала, где помещается Анарис, но знала и то, что там всегда несут караул два тарканца. Она надеялась, что хоть сейчас их там нет.
Повернув за угол, она услышала топот, а потом долгий, клокочущий вопль. На стене виднелась кровь; сердце Сандайвер заколотилось, но она заставила себя усмехнуться. Итак, охота началась!
Анарис жил в самом конце, в большой каюте. Лишь бы только он не был занят с одной из своих поганых тарканок. Хестик обещал отвлечь Дестаэр, вторую по старшинству в подразделении, а Кедр Файв заявил, что обезвредит всех прочих баб.
Сандайвер, расправив плечи, обогнула последний угол. Гравитация давила на позвоночник, затрудняя походку. Но увидев, что дверь не охраняется, Сандайвер обрела новую энергию и хищно ухмыльнулась.
«Мы введем Каруш-на Рахали в моду у Флаури на Рифтхавене».
Странно, что никому это не пришло в голову раньше — трахаться, как настоящие завоеватели. Не спрашивая согласия и не отвечая за последствия. Какая соблазнительная идея — и почему она не получила более широкого распространения? Правда, чтобы наплевать на последствия, нужны сильные люди, а не слабаки, которые вечно разводят сантименты.
Сандайвер презрительно вздернула губу, подходя к двери Анариса. Уж он-то не станет рассусоливать о любви, совместной жизни и доверии.
Она запаслась несколькими кодами для отпирания дверей, но дверь Анариса свободно откатилась вбок, и Сандайвер поразило такое пренебрежение.
Перед ней открылась опрятная комната без всяких следов погрома. Анарис, высокий и широкоплечий, сидел за пультом, который явно не был рассчитан на человека его калибра.
Он резко обернулся, и у нее по спине прошел холодок под взглядом его темных глаз.
— Ты чего тут сидишь? — поддразнила она, встав на пороге. — Чего не развлекаешься с остальными? Не встает, что ли?
— Отец украсил моими причиндалами мостик своего флагмана, — сказал он и встал.
Его рост подавлял Сандайвер. От усиленной гравитации и сердцебиения звенело в голове.
Дверь упиралась ей в бедро — Сандайвер немного подвинулась, и дверь закрылась за ней. Она напряглась, но он прислонился к спинке кресла и с юмористическим выражением смерил посетительницу взглядом.
— Еще вопросы есть?
Выходит, его не возьмешь обычными подначками, от которых другие мужики заводятся. Это раззадорило ее еще больше.
— Почему ты не идешь к своим? — Она махнула рукой в сторону коридора, не рассчитала взмаха и больно ушибла руку о дверь.
— Не все должарианцы придерживаются старых суеверий.
— Суеверий? — Она пососала запястье, где уже назревал синяк. Провались она, эта тяжелая гравитация!
Он вздернул плечо.
— А как же еще назвать веру в то, что после драки дети родятся крепче, или что схождение лун продлевает твой пыл, или что сохранение целомудрия в промежутках усиливает боевое мастерство? Конечно, это суеверие. — Он саркастически усмехнулся, показав крепкие белые зубы, в которых никакого юмора не чувствовалось. — Я предпочитаю сам выбирать время, место — и партнершу.
Это было едва завуалированное оскорбление — первое в ее жизни. Ее щеки вспыхнули от гнева — ощущение столь ей незнакомое, что она не сумела с этим справиться. Чтобы отвлечься, она взглянула на экран его пульта и увидела там звездную карту с огнями и светящимися линиями, идущими в одном направлении.
Она сразу узнала эту карту. У Быстрорука была такая же — на ней он старательно суммировал то немногое, что они знали о передвижениях эсабиановского флота. Анарис, похоже, имел доступ к гораздо более обширной информации.
Он переменил позу, и на его лице впервые проявился слабый интерес. Он понял, что она узнала карту, но объяснять ничего не стал, а лениво выключил пульт и шагнул к ней.
Тревога кольнула ее, почти такая же сильная, как боль в запястье. И она выпалила:
— Я никому не скажу.
— Верно, не скажешь, — согласился он.
Тревога превратилась в страх, когда она не увидела на этом сильном лице никакого тепла, никакого зова.
— Ты ведь сказал, что сам выбираешь время, место и партнершу? — с напускной бравадой сказала она.
Холодный юмор в немигающих черных глазах поразил ее, как удар. Она дрогнула и схватилась за дверную кнопку.
Точнее, попыталась. В суставах из-за повышенной тяжести стреляло, и она поворачивалась слишком медленно. Анарис опередил ее, защелкнув замок.
— И то, и другое, и третье, конечно, не идеально. — Он стиснул ее ушибленное запястье без намека на нежность. — Ну да ничего, сойдет.
24

«ГРОЗНЫЙ»
Пока они ждали коммандера Тотокили, лейтенант-коммандер Ром-Санчес уловил в капитане Нг затаенную искру юмора — словно она хотела поделиться с ними какой-то шуткой, но не могла. Он посмотрел вокруг, уверенный, заметили ли это другие в тактической рубке. Коммандер Крайно уж точно заметил. Хотя его рубленое лицо ничего не выражало, он слишком долго служил под началом Нг, чтобы не научиться угадывать, в каком она настроении. Что до орудийщицы Наваз, Ром-Санчес так и не разобрался, насколько она чувствительна к чужим эмоциям: всю душу она вкладывала в свою технику, делавшую «Грозный» почти не зависящим от центров снабжения.
Пси-заградник на столе перед капитаном указывал на важность предстоящего совещания.
«Хочет быть уверенной, что должарианка не узнает наших секретов».
Ром-Санчес не сомневался, что темой совещания будет подход к Геенне, до которой осталось меньше двух суток.
Геенна. Какое зловещее слово. Из любопытства Ром-Санчес отыскал его значение и пожалел об этом. Иллюстрация, работа какого-то художника, которому не следовало бы давать волю, лишила его спокойного сна: мусорная свалка за стенами древнего города Утерянной Земли, окутанная зловонным дымом, и пламя, ползущее из щелей, где свалены тела преступников, пожираемые голодными собаками... Неужели и в Тысяче Солнц существует нечто подобное?
Перед стартом им сообщили координаты планеты и ничего более. И что еще хуже, в базах данных Флота не имелось никакой информации о Геенне — даже на том уровне, к которому имел доступ Ром-Санчес. Абсолютно никакой.
Зашипел люк, избавив его от бесплодных раздумий, и. вошел коммандер Тотокили. Как только он сел, капитан Нг включила пси-заградник, и прибор начал излучать ультразвуковые волны.
— Это совещание проходит под грифом секретности в соответствии с кодексом военного положения. — Она говорила строго официально, но этому противоречила улыбка, приподнимающая уголки ее рта. — Следуя инструкциям, полученным от адмирала Найберга, я пригласила вас сюда, за сорок восемь часов до Геенны, чтобы вы присутствовали при вскрытии секретного пакета.
Крайно по привычке повернул пульт к капитану, но Нг, вместо того чтобы ввести свои опознавательные данные, достала из внутреннего кармана плотный, цвета буйволовой кожи конверт.
— Всегда мечтала это сделать, — улыбнулась она.
Остальные в изумленном молчании смотрели, как она разрывает конверт. У Ром-Санчеса от треска пергаментной бумаги даже мурашки пошли по коже. Прямо как в историческом сериале. Он никогда еще не видел приказов, отданных в письменном виде, — и другие, по всей вероятности, тоже.
Нг извлекла из конверта листок бумаги, развернула его, и ее глаза широко раскрылись. Помолчав, она положила листок на стол перед собой и начала смеяться.
Ром-Санчес, как ни вытягивал шею, не мог рассмотреть текст — он видел только, что все письмо состоит из одной строчки с четырьмя словами, написанной сильным, размашистым почерком. Мало того, что приказ на бумаге, он еще и написан от руки.
— Блестяще! — выдохнула наконец Нг. — Прямо охренеть можно!
Ром-Санчес затаил дыхание. Он никогда еще не слышал, чтобы Нг выражалась столь ненормативно. Она, встретившись с ним взглядом, рассмеялась еще громче, и он почувствовал, что покраснел.
— Извините, лейтенант, — сказала она, вытирая глаза. — У вас такой вид, точно ваша матушка исполнила перед вами стриптиз.
— Ну ладно, капитан, — буркнул Крайно. — Дайте-ка сюда. — Он протянул руку, но Нг убрала листок и сложила пополам. Тотокили был озадачен, лицо Наваз не выражало ничего, но глаза перебегали с Нг на Крайно.
— Нет, Пертс. Слишком большое удовольствие это доставляет — вы скоро тоже его испытаете. Вы все, я уверена, задавали себе вопрос, в чем заключается тайна Геенны, как она охраняется и, главное, как правительству удавалось сохранять эту тайну столько лет. — Присутствующие закивали головами. — Очень просто. Это никогда не вводилось в ДатаНет. Секрет Геенны существует на бумаге и в памяти немногих людей, занимающих посты высшего уровня.
— Значит, придется идти вслепую, — помрачнел Тотокили. — Мне это не кажется столь уж забавным. Не думаю, чтобы там содержалось много информации, — указал он на письмо.
— Там есть все, что нужно. — Нг пододвинула к себе пульт, быстро прошлась по клавишам, и над столом возникла голограмма, очень знакомая Ром-Санчесу: плоская гипербола с голубовато-белым солнцем в центре. Коническая часть, густо-красная близ асимптоты, бледнела по мере удаления от солнца. Шарики и точки обозначали планеты и астероиды, последние были густо насажены по всей системе.
— Система ФФ, — сказала вдруг Наваз. — Узел.
«Ну конечно!» — подумал Ром-Санчес. Каждый кадет помнил эту проклятую систему ФФ. Задача основывалась на теоретически возможной комбинации гиперпространственной трещины, оставшейся от эпохи более высокой космической энергетики, и солнца с массой в 1,4 раза больше стандартной. В результате получилась система, вход в которую был возможен только в плоскости эклиптики, и даже тогда пространственный скачок допускался только на самые малые расстояния. Из этого вытекала очень интересная тактическая ситуация.
Четвертая планета на голограмме начала мигать, и Ром-Санчес вдруг вспомнил, как противник на занятии прижал его к той планете и превратил в облако плазмы, не дав совершить скачок. Интересно, какие воспоминания его коллеги сохранили о системе ФФ?
Тут смысл того, что он видел перед собой, стал постепенно доходить до него. Он открыл было рот, но тут Нг развернула приказ и предоставила его для всеобщего обозрения. Там почерком адмирала Найберга была написана одна-единственная фраза:
«Геенна — это система ФФ».
Взрыв смеха разрядил напряжение. Нет, вслепую им идти не придется: каждый офицер Флота провел по крайней мере один учебный бой в системе Геенны.
Тотокили удивленно покрутил головой.
— Значит, недоставало только этого звена, чтобы разгадать тайну, — все остальное находится в ДатаНете.
— Вот именно, — сказала Нг. — Адмирал Найберг, вручая мне пакет, сказал, что мы будем первым военным кораблем, который войдет в систему Геенны после ее открытия семьсот лет назад.
— Как же туда доставляли преступников? — спросил Крайно.
— За это отвечает какая-то одна Семья, — ответила Нг, нажав несколько клавишей. — Еще со времен Николая 1.
Планета Геенна на голограмме стала вращаться и вышла на первый план. На ее поверхности стал виден кратер, и масштабные маркеры показали его размер: около шестнадцати километров в поперечнике.
— Если предположить, что схема ФФ реальна, а из послания адмирала Найберга вытекает именно это, то кратер является центром обитаемой зоны.
— Я никогда не понимала, почему эта информация засекречена, — сказала Наваз. — Думала, это просто модель.
— Мы все так думали, — подтвердил Крайно.
— Суть дела в том, — сказала Нг уже без всякого юмора, — что Его Величество могут высадить в радиусе пятисот километров от этого кратера. — Она помолчала. — Если, конечно, рифтерский корабль проберется через Узел.
Наступила внезапная тишина.
— Ведь должарианцы не знают, что это за система... — пробормотал Крайно.
— Быть может, Его Величество им скажет? — предположил Ром-Санчес.
— Не знаю, — пожала плечами Нг. — И я не могу довериться единственному человеку, который способен пролить на это свет, поскольку он периодически навещает рифтеров, в том числе и темпатку.
Эренарх. Ром-Санчес вспомнил, что рассказал им должарианец-гностор о темпатке. «В сообществе с эйя она выходит за границы темпатии и становится способна читать связные мысли. Пределы ее возможностей нам неизвестны».
Все снова помолчали, думая, не окажется ли их экспедиция напрасной. Потом Наваз сказала:
— Быть может, это теперь уже не имеет значения?
— Что? — спросил Тотокили, но на лице Нг забрезжило понимание.
— Сила этого секрета в его простоте, — пояснила Наваз, — но это также и его слабость. Как только мы войдем в систему, особенно если нам придется вступить в бой с рифтерским эсминцем, каждый на корабле поймет, что Геенна — это система ФФ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65