Но свои впечатления Данденус держал при себе. Все Харкацусы питали глубокое недоверие к Шривашти — так бывает, когда тебя превосходят в твоем же собственном деле. Данденус обнаружил это, когда начал изучать семейные файлы. Отец же ненавидел Архона так, что это намекало на нечто большее.
И все же они здесь. Их, как родственников по браку, включили в число приглашенных на прием, и отец сказал, что отказ от приглашения равносилен политическому самоубийству.
Данденус подумал мимоходом, увидит ли он здесь свою мать. Хотя она и проводила два месяца в году, предусмотренные брачным договором, во владениях семьи Харкацус, Данденус едва ее знал.
Они завернули за угол и оказались под кроной скрюченного аргана. Серебристые листья в форме рук тянулись к источнику света внизу, призрачные и странно трогательные. Вдали звучала музыка на двенадцать тонов — так тихо, что Данденус скорее чувствовал басы, чем слышал их, но от музыки в сочетании с загадочными ароматами бесшумного тианьги у него шевелились волосы на шее. Здесь могло случиться что угодно — и если вспомнить слухи, ходившие по школе относительно его знаменитого свойственника, возможно, и случались.
И вдруг, без предупреждения, перед ними явился сам Архон. Данденус никогда не встречался с Тау Шривашти лично, но видел множество его голограмм и сразу узнал этого высокого, красивого мужчину в великолепном, травянисто-зеленом с золотом, костюме.
— Кестиан, — произнес Архон, протянув обе руки отцу Данденуса. Его голос звучал мягко, но предостерегающе, словно урчание дикого кота.
Гость слегка коснулся его рук и отвесил формальный поклон, на который Шривашти ответил с обезоруживающе уважительной грацией радушного хозяина. Вслед за этим Архон обратил внимание на Данденуса, на миг впившись в его глаза своими, которые казались золотыми в приглушенном свете. И улыбнулся.
— Данденус. Счастлив познакомиться наконец со своим юным племянником. Сестра очень тебя хвалит.
Слова были обычные, вежливые, но в мягком голосе слышалась искренность, которая согрела Данденуса, несмотря на все поучения и предостережения, сыпавшиеся на него с тех пор, как они получили приглашение.
Он поклонился так, как следует кланяться старшему по возрасту и положению в свете: с руками вдоль тела, почти без намека на родство. Так его учили — однако он не сдержал ответной улыбки.
Это, видимо, привело Архона в восторг, потому что он, вместо того чтобы обратиться опять к отцу, сказал:
— Чарис говорит, что ты теперь наследник, — значит, скоро твоя Энкаинация?
Благодарность переполняла Данденуса, но он постарался не показать виду.
— Я должен был отправиться на Артелион.
Этот краткий ответ как будто удовлетворил Архона, и он все тем же мягким голосом стал расспрашивать Данденуса об учебе. Данденус старался отвечать так же кратко и нейтрально, чувствуя одобрение отца.
Затем Архон — его дядя, как с внезапным стеснением внутри осознал Данденус, — наконец обернулся к отцу и тронул его за рукав жестом близкого друга.
— Пусть мальчик погуляет по кораблю. Здесь он найдет своих сверстников. А вас позвольте представить нашей гостье, капитану Нг. Вы увидите, что у вас много общего.
Данденус посмотрел в сторону, куда указывал Архон, и увидел стройную, темноволосую женщину, изящную, как танцовщица, в легком платье цвета пламени. Если это капитан Нг, почему она в штатском? Может быть, это что-то означает?
Куда важнее, если помнить, как строго наказывали Данденусу не отходить от отца, было то, что в глазах Кестиана отразился не гнев, а скорее беспокойство, и после секундного колебания он произнес:
— Ступай развлекись, сынок.
Данденус, расслышав в этих словах предостережение, поклонился сперва Архону, затем отцу и один спустился по лестнице с сильно бьющимся сердцем. Ненавистный Архон выделил его отца из числа других гостей, пообещав лично представить его Нг, и даже любезно вспомнил о годах, проведенных Кестианом на Флоте.
Осматривая бальный зал, чей дизайн намекал на размеры, невозможные на космической яхте, Данденус обнаружил, что вновь перебирает в памяти встречу с Архоном, анализируя роли всех участников. «Он хочет, чтобы отец стал его союзником, — подумал Данденус, а после вспомнил улыбку, ласковые слова и докончил мысль: — И я тоже».
Сойдя на последний пролет изогнутой лестницы и чувствуя себя недоступным для посторонних взглядов, Данденус наконец дал себе волю и ухмыльнулся.
* * *
«Как долго это тянется», — подумала Марго О'Рейли Нг, пригубив крепкий напиток, налитый ей безмолвным лакеем.
Вокруг звучали приглушенные, певучие голоса Дулу, приятно сплетавшиеся с мелодичным плеском фонтана.
Вечер напомнил ей ее ранние годы под опекой Нессельринов, и два-три лица даже показались ей знакомыми еще с тех времен. И хотя никого из Нессельринов не было на Аресе (Марго и не ожидала найти их здесь: у столь старинной семьи имеются свои надежные убежища), их присутствие чувствовалось:
Прежде всего — в ее беспристрастном сопровождающем. Себастьян Омилов не только знал всех и каждого — судя по непритворно почтительным улыбкам, он, несмотря на свое десятилетнее затворничество, сохранил если не положение в обществе, то его уважение.
И что лучше всего, он отражал каждую попытку Тау Шривашти, Ваннис Сефи-Картано и их гостей навести разговор на военные темы. Этому — Марго не знала, случайно или намеренно — содействовал Эренарх, который ловко оборачивал каждое высказывание Себастьяна в шутку.
Это представляло их отношения не столь уж близкими и позволяло удерживать власть над разговором. И, как Нг заметила однажды по взгляду Себастьяна, отошедшего наполнить свой бокал, гностор наслаждался этим от души.
Ей стало спокойнее. Она понимала, что гностор не хотел ее сопровождать, но, прибыв на место, он занялся знакомым спортом не без удовольствия.
«Мы непременно разгадаем тайну Ура и их загадочной мощи», — подумала она, переводя взгляд на Эренарха, чье раскрасневшееся лицо и блестящие глаза выдавали признаки опьянения.
Что же все-таки случилось на Артелионе? У кого достанет отваги задать ему вопрос — и ответит ли он?
«Когда Омилов решит свою задачу, я надеюсь, что у нас будет правительство, способное осуществить его проект».
— Вот она, Нг. — Данденус показал сверху на женщину в огненном платье, окруженную группой Дулу, среди которых был сам Архон. — В штатском, — добавил он с вопросительными интонациями.
— Когда моей бабке не хотелось сверкать мундиром, она тоже надевала штатское, — заявила его спутница, критически прищурившись. — Она даже похожа на бабушку — так же хороша, я хочу сказать, но я ожидала, что она окажется более представительной.
Данденус моргнул, преодолевая туман выпитого и выкуренного. Его восхищала форма рук Эми. Она снова улыбнулась ему. Облако голубых, как цвет глаз, локонов обрамляло ее лицо, круглый подбородок упирался в голое плечико. Безупречная линия руки была вся на виду, и улыбка обещала многое. В Данденусе зажглось желание.
Но Эми уже снова перегнулась через балюстраду под опасным углом.
— Хочу увидеть Эренарха. Он тоже должен тут быть.
Данденус поспешно воззрился на переполненный зал. Перед глазами все плыло, а драгоценности, сверкающие на туалетах, в ушах и волосах, мешали сфокусироваться.
— Вон он, — сказала она. — Настоящий Аркад.
Данденус чуть не спросил, многих ли Аркадов она видела, но воздержался. Это было бы ребячеством: если бы она встречала кого-то из них, то выразилась бы иначе.
Вместо этого он попытался навести свое зрение на резкость. Он разглядел стройного темноволосого мужчину в голубом — вероятно, Аркада, — но взор его все время возвращался к дяде Тау, как Данденус стал называть его про себя, такому импозантному в зеленом с золотом наряде, особенно на фоне своей великолепной мозаики. Центром внимания там, внизу, тоже был Тау, а не Эренарх, как следовало бы ожидать, — Данденус ясно это видел.
Мальчик облокотился на перила рядом с Эми, не замечая, как низко перегнулся сам. Отец тоже находился в той группе. Чувствуя себя не совсем непринужденно — на это указывали скрещенные руки, — он, однако, кивал и улыбался, и Данденусу показалось, что в наклоне его головы проскальзывает гордость. Однако никакой враждебности к ненавистному шурину в нем не замечалось.
— А рядом — супруга покойного Эренарха. Я видела ее как-то раз. Приглашает Эренарха на танец. Вот бы мне набраться храбрости! А волосы у нее все еще каштановые. Фу, как скучно!
— В последний раз, когда я виделся с матерью, она сказала, что при дворе теперь моден естественный цвет.
— При дворе, — повторила Эми, и Данденус почувствовал, что ее интерес к нему обострился, когда он упомянул о матери.
«Моя мать — тоже Шривашти», — подумал он. Это как-то оправдывало его гордость великолепным дядиным кораблем. И Эми, видимо, тоже решила, что он здесь свой.
Она перегнулась еще ниже и наморщила лоб, вслушиваясь в разговоры внизу. Что она такое могла услышать? Данденуса, отуманенного выпивкой и курением, слух несколько подводил, да это и к лучшему. Он смотрел на девочку, думая, как бы отвлечь ее внимание от взрослых на себя.
— Лусор, — сказала вдруг она, отклонившись назад, и платье соскользнуло с ее плеча еще ниже. — Я уже где-то слышала это название.
— Лусор, Каэрдре IV, — автоматически произнес Данденус, назвав основные атрибуты системы и ее местоположение в его космическом октанте. — Отец заставил меня запомнить все системы Центральных Тетрад, когда меня назначили наследником, — добавил он, стремясь произвести на нее впечатление. — А что?
— Почему же тогда старик — вон тот, с большими ушами — так замер, услышав это слово?
Данденус прищурился, замечая легкие перемены в кругу взрослых. Мужчина, сопровождавший Нг, действительно притих, зато отец, к его облегчению, оживленно беседовал с Тау.
— Семья Л'Ранджа, — сказал Данденус и вспомнил: — С ними связан какой-то скандал. Теперь там управляет кто-то другой. — Посмотрев на человека с большими ушными мочками, он добавил небрежно: — Он гностор и кавалер — Врат Феникса, кажется, Омилов, из младшей ветви Зигелей.
— Странно, — проронила Эми, постукивая ногтем по зубам.
— Что странно? — Данденус в нетерпении смял несколько хрупких цветков у перил.
— Что это название так его насторожило.
Но Данденус уже утратил интерес к политике. Он нарочно смял еще несколько цветов. Ароматные лепестки полетели вниз, на плечи и волосы взрослых. Никто из них этого не замечал, и Эми хихикнула.
— Давай поспорим, кто с кем будет спать сегодня? — шепнул Данденус, придвинувшись к ней. Ее волосы пощекотали ему ухо, теплое дыхание пахло пряным дымом.
— Я могу придумать занятие поинтереснее, — шепнула она в ответ.
Желание Данденуса перешло в томление, но это было даже приятно.
Не успел он подобрать ответ, Эми отошла в сторону, прихватив с собой еще нескольких их ровесников. Данденус никого из них не знал, а Эми была ему знакома по школе. Там она держалась на расстоянии, но здесь проявила дружелюбие.
«Потому что я теперь наследник, и этот прием устраивает мой дядя».
Эта мысль не вызвала в нем разочарования. Для чего же тогда власть? Он улыбнулся про себя, слушая, как другие болтают о Садах Аши — какой, мол, там обалденный невесомый спортзал, лучше даже — тут голоса понизились до шепота, — чем в закрытой части базы, где флотская молодежь может тренироваться в свое удовольстве. Сады недавно подверглись обновлению, и кто-то — один Профет — устраивает там вечер. Надо будет пойти туда всем вместе и разведать, чтобы в знаменательную ночь занять лучшие площадки.
Данденус соглашался со всем, что предлагалось, почти не слушая. Не так уж это важно. Он наслаждался признанием сверстников и тем, как Эми переплела его пальцы со своими.
* * *
Себастьян Омилов, в последний раз поклонившись своей даме, упал на сиденье транстуба и закрыл глаза.
С уходом Марго Нг вся энергия покинула его. Он глубоко дышал, перебарывая клаустрофобию, — он знал, что это просто стресс. Тианьги транстуба производило тот же лишенный запахов, идеальный по химической композиции воздух, который можно встретить в транстубах всей Панархии. Все здесь работало как надо, и тем не менее он тосковал по Шарванну — по ночному небу над головой и холодному бризу, пахнущему землей и садом.
«Моего дома больше нет». Он прижал ладони к глазам, подавляя отчаяние.
Но оно не проходило. В ушах звучал вкрадчивый голос Архона Шривашти на этом проклятом приеме: «...незадолго до того, как Тареда Л'Ранджа и меня утвердили в правах Архонов — меня на Тимбервелле, а его на Лусоре...»
Разговор шел о памяти, и это замечание могло быть случайным, но оно вонзилось в сердце Себастьяна, как шип. Возможно, он сказал это случайно — но вряд ли. Тау знал, что Себастьян тоже был там и пил за здоровье своего лучшего друга Тареда в ночь его торжества. «Но с какой целью? Чтобы отпугнуть меня от политики? Я слишком стар для нее, Тау. Слишком стар и полностью лишен иллюзий».
Лицо Тареда упорно не желало уходить из памяти — смеющееся, лучащееся честностью и умом. Официально празднество быстро сменилось буйным весельем, как часто бывало в присутствии Илары.
Илара, Илара. Это горе никогда не пройдет, но теперь к ее вечно живому, любимому образу добавились лица его друзей. Как молоды были и он, и они, как много обещали, какие планы строили. И как много из них уже ушло из жизни.
Наома, Таред, Илара, Танри...
Капсула остановилась, и Себастьян с трудом поднялся на ноги. Он как-то сразу постарел. Старый, усталый неудачник.
Он даже своему бывшему ученику не может помочь. Когда Брендон показал нос всему правительству и сбежал с собственной Энкаинации, где после взорвалась должарская бомба, он лишил Себастьяна возможности помочь ему.
Дверь заскрипела, открываясь, а он все стоял, пытаясь вновь обрести цельность и равновесие, и глядел на огни над головой. Звезды...
Звезды. Он вспомнил о своей работе, и остатки прежней энергии зашевелились в нем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65