Хочешь?
– ПИСК.
Ворон взволнованно запрыгал.
– Давай я скажу ей? Можно мне сказать? – запричитал он.
Он навел оба глаза на Сьюзан.
– Твой дедушка… это… твой дедушка – …смы смы смы СМЫ… СМЕ…
– ПИСК!
– Она же все равно об этом узнает рано или поздно! – воскликнул ворон.
– Смешной? Мой дедушка смешной? – спросила Сьюзан. – И вы притащили меня сюда посреди ночи, чтобы поговорить на тему юмора?
– Я не сказал – смешной, я говорил, что твой дедушка… сми сми сми СМЕ… С…
– ПИСК!
– Ну хорошо! Делайте, что хотите!
Сьюзан бросилась назад, оставив их препираться. Она подобрала полы ночной рубашки и побежала прочь со двора и дальше, через сырые газоны. Окно было по прежнему открыто. Ей удалось, вскарабкавшись на подоконник нижнего этажа, схватиться за раму, подтянутся и проникнуть в спальню. Она бросилась в постель и с головой залезла под одеяло…
Чуть погодя она подумала, что ее реакция была не слишком-то умной. Однако, так или иначе, переиграть не было возможности.
Она заснула и видела во сне лошадей, кареты и часы без стрелок.

– Тебе не кажется, что мы могли провернуть это дело получше?
– ПИСК? «Смы смы смы СМЫ» ПИСК?
– А ты ожидал, что я просто возьму и брякну: «Твой дедушка Смерть»? Вот так вот, да? У тебя нет чувства уместности. Людям нужен драматизм.
– ПИСК, – указал Смерть Крыс.
– Крысы – это другое дело.
– ПИСК.
– Полагаю, можно смело утверждать, что сейчас ночь, – заметил ворон. – Как ты знаешь, вороны не вполне ночные птицы. – Он поскреб клюв лапой. – Занимаешься ли ты только крысами, или же мыши, хомяки, ласки и прочие в этом духе также в твоей компетенции?
– ПИСК.
– Белки? Как насчет белок?
– ПИСК.
– Подумать только! Никогда этого не знал. Смерть Белок в том числе? Поразительно, как тебе удается поймать их в этих их крутящихся колесах?
– ПИСК.
– Только представьте себе!

Есть дневные люди и ночные твари. При этом важно помнить, что ночные твари – это не просто дневные люди, которые задержались допоздна, поскольку решили, что от этого они будут выглядеть круче и интереснее. Для разделения потребуется гораздо больше, чем простое скрещение обильного макияжа со скверным цветом лица. Наследствнность может помочь, конечно же.
Ворон вырос на постоянно осыпающейся, увитой плющом Башне Искусств, которая высится над Незримым Университетом в далеком Анк-Морпорке. Вороны умны от природы, а утечки магии, которая имеет свойство подчеркивать некоторые вещи, доделали остальное.
У него не было имени. Как правило, животные этим не заморачиваются. Волшебник, который думал, что ворон принадлежит ему, называл его Сказал. Но только потому, что он не обладал чувством юмора и, как и большинство людей, лишенных чувства юмора, гордился своим чувством юмора, которого на самом деле у него не было. Ворон подлетел к дому волшебника, скользнул в открытое окно и занял свое место на черепе.
– Бедный ребенок, – сказал он.
– Уж такова твоя доля, – ответил череп.
– Я не упрекаю ее за попытки стать нормальной. Принимая во внимание…
– Именно, – согласился череп. – Доходишь до этого, когда становишься головой.
Хозяин зернохранилища в Анк-Морпорке пошел на широкое применение самых суровых мер. Смерть Крыс слышал далекое тявканье терьеров. Ожидалась чертовски напряженная ночь. Было бы очень сложно описать процесс мышления Смерти Крыс, или хотя бы питать уверенность, что он у него есть. Он чувствовал, что зря впутал в это дело ворона, но ведь людям нужна чертова прорва слов.
Крысы не заглядывают далеко вперед, разве что в самых общих чертах. В самых же общих чертах он был очень, очень обеспокоен. Он не учел образование.

Следующее утро прошло для Сьюзан безо всяких проявлений потустороннего. География включала в себя флору Равнины Сто[Note 3 - Капуста.], главные статьи экспорта Равнины Сто[Note 4 - Капуста.] и фауну Равнины Сто[Note 5 - Всякое существо, которое питается капустой и не собирается обзаводиться друзьями.]. Вы ухаватываете общий знаменатель, а дальше все просто. Девочки раскрашивали карты, используя массу зеленого. На обед были «Мертвецкие Пальчики» и пудинг «Глазные Яблоки», которые служили здоровой подпиткой для следующего занятия – Спорта.
Это была вотчина Железной Лили, которая, по слухам, брилась и поднимала тяжести зубами и чьи громовые крики ободрения противоречили природе: «Покажите, что у вас есть яйца, вы, стадо вялого бабья!»
Во время послеобеденных игр мисс Буттс и мисс Делкросс держали окна закрытыми. Мисс Буттс яростно читала логику, а мисс Делкросс, облаченная в тогу собственного изобретения, занималась ритмической гимнастикой.
Сьюзан удивляла всех успехами в спорте. Точнее, в некоторых видах спорта. Хоккей, лакросс и лапта, например. В общем, любая игра, в которой ей в руки вкладывали палку того или иного типа и предлагали ею махать. Сьюзан предваряла удар таким оценивающим взглядом, что любого вратаря тут же оставляла надежда на его щитки и он бросался навзничь, а мяч, гудя, проносился над ним на уровне пояса.
И с точки зрения Сьюзан, только проявлением человеческой глупости был тот факт, что ее никогда не брали в команду, несмотря на то что она явно была одним из лучших игроков школы. Даже прыщавых толстух брали охотнее, чем ее. Это было обескураживающе бессмысленно и приводило ее в ярость.
Она пыталась объяснять другим девочкам, как она хороша, демонстрировала свой уровень и указывала, как это глупо – не брать ее в команду. По каким-то совершенно невозможным причинам это не производило никакого эффекта.
Поэтому сегодня она отправилась вместо занятий на официальную прогулку. Это была приемлимая альтернатива, предусматривающая, что девочки будут гулять группами. Как правило, они отправлялись в город и покупали сушеную рыбу и чипсы в одном из вонючих магазинчиков на Аллее Трех Роз; мисс Буттс считала пищу такого рода исключительно нездоровой и поэтому ее покупали при первой же возможности.
Девочки гуляли группами по трое и больше. Согласно предположительному опыту мисс Буттс, опасности не угрожали подразделениям, состоящим из более чем двух человек.
Так или иначе, но Опасностям было бы крайне неприятно произойти с любой группой, в состав которой входили принцесса Жадеита и Глория дочь Сога. Владелицы школы с беспокойством относились к возможности приема в школу тролля, но приветствовали украшение списка учеников особами королевской крови, а отец Жадеиты был королем целой горы. А кроме того – как заметила мисс Буттс в беседе с мисс Делкросс – наш долг поддерживать их в стремлении стать настоящими людьми, а король действительно весьма очарователен, он уверял меня, что уже и не помнит, когда в последний раз кого-то ел. У Жадеиты было плохое зрение, кстати защищавшее ее от солнечного света, и вязаная кольчуга ручной работы.
Глория, в свою очередь, была изгнана из спорта за ее склонность на угрожающий манер использовать свой топор. Мисс Буттс намекала, что топор – не слишком-то девичье оружие, даже если девушка – гном, но Глория объяснила, что этот топор перешел к ней от бабушки, которая владела им всю жизнь и чистила его каждую субботу, даже если ни разу не воспользовалась им за всю прошедшую неделю. В том, как она сжимала его, было нечто такое, что даже мисс Буттс предпочла сдаться. Демонстрирую добрую волю, Глория отказалась от своего железного шлема и – поскольку в Уставе Школы не содержалось никаких правил относительно бритья бород – обязалась заплетать свою бороду в косу и выкрасить ее в школьные цвета.
Сьюзан чувствовала себе до странности уютно в их компании, чем заслужила осторожную похвалу мисс Буттс. Очень мило с ее стороны проявлять такое дружелюбие, сказала та. Сьюзан была удивлена. Слово «дружелюбие» еще никогда не употреблялось в отношении ее.
Все три плелись с игрового поля по прибрежной дороге.
– Не понимаю я спорт, – сказала Глория, глядя на стаю пыхтящих девушек, носящихся по полю.
– Это такая троллья игра, – объяснила Жадеита. – Называется «ааргруха».
– Как в нее играют? – спросила Сьюзан.
– Э-э-э… Ну, ты отрываешь у человека голову и пинаешь ее специальным ботинком из обсидиана, пока не попадешь в цель или пока она не развалится. Конечно, в нее уже не играют, – добавила она быстро.
– Полагаю, что нет, – сказала Сьюзан.
– Разучились делать такие ботинки, я думаю, – сказала Глория.
– Я подозреваю, что если бы в нее играли сейчас, то кто-нибудь вроде Железной Лили бегал бы вдоль боковой и орал: «Покажите, что у вас есть голова, бабье стадо!».
Некоторое время они шли в молчании.
– Я думаю, – осторожно заметила Глория, – что, вероятно, она бы не стала.
– Я хотела спросить, – сказала Сьюзан. – Вы не замечали в последнее время ничего странного?
– Чего странного? – спросила Глория.
– Ну… например, крыс, – сказала Сьюзан.
– Вообще не видела крыс здесь, в школе, – сказала Глория. – Мне как-то не везло.
– Я имею в виду… Странных крыс, – пояснила Сьюзан.
Девушки поравнялись с конюшнями. Они служили домом двум лошадям, которые возили школьную карету, и временным пристанищем нескольким другим лошадям, принадлежащим девочкам, которых не смогли с ними разлучить. В школе была категория девочек, которых даже под угрозой ножа невозможно было заставить вымыть спальню, но которые яростно отстаивали привилегию сгребать в конюшне навоз. Это было священнодействие, совершенно непонятное Сьюзан. Она ничего не имела против лошадей, но не понимала этой возни с трензелями, уздечками и щетками. А так же зачем их надо измерять «ладонями», когда для этого дела существуют прекрасно понятные всем дюймы. Наблюдая за девушками в бриджах, суетящихся вокруг конюшни, она подумала, что это оттого, что они не могут разобраться с таким сложным механизмом, как линейка.
– Ну хорошо, – сказала она. – А как насчет воронов?
Кто-то заржал ей прямо в ухо.
Она повернулась.
Белая лошадь стояла посреди двора, похожая на скверный спецэффект. Она была слишком яркой. Она сияла. Она казалась единственным реальным существом в мире серых форм. По сравнению с клубнеобразными пони, обыкновенно занимавшими денники, она была гигантской.
Парочка бриджевых девушек суетились около нее. Сьюзан узнала Кассандру Фокс и леди Сару Благодарную, почти идентичных в своей любви к любому четвероногому, которое умеет ржать и в презрении ко всем остальным, в явной способности смотреть на мир зубами и виртуозному умению употреблять как минимум четыре гласных в слове «о».
Белая лошадь нежно заржала, обращаясь к Сьюзан, и принялась обнюхивать ее руку.
«Ты – Бинки, – подумала Сьюзан. – Я тебя знаю. Я на тебе ездила. Ты – моя. Я думаю…»
– Я сказала, – сказала леди Сара. – Кому оуна принадлежит?
Сьюзан оглянулась.
– Что? Мне? – спросила она. – Да. Я предполагаю, что мне.
– Оуаэ? Оуна стоуаяла в деннике сразу за Брауни. Я и не знала, чтоуаэо у тебя есть здесь лоуашадь. Ты должна была получить разрешение мисс Буттс, ты знаешь оуб этом?
– Мне подарил ее, – сказала Сьюзан. – Подарил… кто-то.
Бегемот воспоминания зашевелился в мутной воде сознания. Она удивилась, почему она это сказала. Она годами не думала о своем дедушке. До вчерашней ночи. Я помню его конюшню. Такую огромную, что не видно стен. И меня один раз катали на тебе. Кто-то держал меня, чтобы я не упала. Но ведь с этой лошади вообще невозможно упасть, если она того не захочет.
– Оуеа. Я не знала, что ты ездишь верхоум.
– Я… привыкла…
– За тоу, чтоубы держать лоушадь, нужно платить дополнительно, ты знаешь? – спросила леди Сара.
Сьюзан не знала. Она сильно сомневалась, что вообще платит.
– И у тебя нет упряжи, – сказала леди Сара.
Сьюзан покраснела.
– Она мне и не нужна, – сказала она.
– Оуэа! Ездишь без седла? – сказала леди Сара. – А направляешь ушами, да?
Кассандра Фокс сказала:
– Вероятно, просто не может позволить себе. И скажите этому гному, чтобы перестал смотреть на моего пони! Она смотрит на моего пони!
– Я просто смотрю, – ответила Глория.
– Да ты… пускаешь слюнки, – заявила Кассандра.
Раздался дробный топоток по булыжникам и Сьюзан взлетела на спину лошади.
Она взглянула вниз на изумленных девушек, а потом на выгон позади конюшни. Там было несколько барьеров – просто жерди, лежащие на бочках.
Без малейшего напряжения Бинки развернулась и порысила на выгон, к самому высокому барьеру. Возникло ощущение концентрируемой энергии, затем был момент ускорения и барьер промелькнул внизу. Бинки развернулась и встала, пританцовывая.
Девушки сморели на нее. У всех четырех на лицах застыло выражение полного изумления.
– Что, так и должно быть? – спросила Жадеита.
– А в чем дело? – спросила Сьюзан. – Никогда не видели, как лошади прыгают?
– Да. Самый занимательное в том, – начала Глория тем медленным, взвешенным тоном, каким люди говорят, когда боятся, что вселенная сейчас разлетится вдребезги, – в том, что после этого они обычно возвращаются на землю.
Сьюзан взглянула вниз.
Лошадь стояла в воздухе.
Какая команда нужна, чтобы заставить лошадь восстановить контакт с землей? Во всяком случае, школьный конный клуб до сих пор в такой не нуждался. Как бы поняв ее мысли, Бинки порысила вперед и вниз. На секунду ее копыта погрузились в землю, словно это была субстанция не плотнее тумана. Затем Бинки разобралась, на каком уровне находиться поверхность и решила остановиться на нем.
Леди Сара была первой, к кому вернулся голос.
– Мы расскажем оу тебе мисс Буттс, – заявила она.
Сьюзан была почти сражена незнакомыми ощущенниями, но мелочность, проскальзывающая в звуках голоса, вернула ее в какое-то подобие здравого рассудка.
– О, да? – спросила она. – И что же вы скажете ей?
– Ты заставила лошадь прыгнуть и… – девушка умолкла, испугавшись того, что она собиралась сейчас сказать.
– О да! – сказала Сьюзан. – Я полагаю, что видеть, как лошади парят в воздухе – это глупо, не так ли?
– Так или иначе, а это против школьных правил, – пробормотала леди Сара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41