— воскликнул Жискар. — Шестьдесят человек…
— Восемьдесят, — поправил Ярослав.
— Пусть! Против четырехсот или пятисот — это вовсе не сражение.
— Нет, конечно, — сказал Ярослав.
— Это значит, что нужно убивать сонных, бить в спину, жечь, хитрить непрерывно и не брать пленных. Я так не умею и не желаю!
— А я…
— И ты тоже не умеешь! Хоть кого спроси — пойдет ли на такое кто-нибудь в округе? Кто захочет такое предпринять? Вон Яван сидит — спроси его. Яван! Ты знаешь кого-нибудь, кто хотел бы встать во главе такой вылазки? Чтобы половину леса утопить в крови? Перерезать вдвое больше людей, чем перерезали они? Никакие почести, никакая слава не оправдают такого, если это вообще возможно. А скорее всего, эти из Косой Сотни давно все от безделья спились и ни на что неспособны. В этом случае тоже будет резня, только резать будут нас.
— Тише, — сказал Ярослав.
— Более того, — не унимался Жискар. — Если Косая Сотня действительно то, что о ней говорят — ей нужен соответствующий полководец. Они слушали Добрыню. Тебя они слушать не будут. Меня тем более. Да я и не говорю по-славянски. Как охрана они хороши. Сказал ведь Александр — путь в Сигтуну открыт, если с ними. Вот и воспользуйся, а там видно будет.
— Если я им воспользуюсь, Новгородом будет владеть Житник.
— Недолго.
— Долго. Житника я хорошо знаю. А восемьдесят конников стоят трехсот двадцати пехотинцев. Силы почти равны.
Жискар пожал плечами.
— Нет, — сказал он. — Если Косая Сотня — то, что про нее рассказывают, они, может и сумеют вывезти нас отсюда, но в бой они ни под твоим, ни под моим командованием не пойдут. Им нужен кто-то, похожий на них самих. Человек, которому нечего терять, человек с темной душой. Убежденный безжалостный убийца. Бытует мнение, что таких много. На самом деле это не так.
— Найдем такого.
— Где ты такого найдешь, да еще за одну ночь? Да еще такого, который вдруг будет тебе верен?
— Попрошу Ляшко.
— Ляшко? Он в столовой теперь пьянствует с соратниками. Ляшко, во-первых, дурак…
— Для таких дел ума много не надо.
— … а во-вторых, вовсе не безжалостный убийца. Неженка твой Ляшко. Он рот не успеет открыть, чтоб приказ отдать, как кто-нибудь из Косой Сотни выпустит ему кишки, просто для забавы. Добрыня — да, тот мог. Судя по тому, что я о нем слышал. Так что, если ты не собираешься посылать во все территории биричей, чтоб объявляли, что разыскивается скрывающийся от Базиля военачальник Ликургус — давай-ка мы дождемся головорезов, погрузимся, и двинем на север, пользуясь тем, что им за это заплатили. Они над нами будут посмеиваться весь путь, но это не очень страшно.
Дверь спальни распахнулась. Эржбета встала сумеречной статуей на пороге.
— Пора, Яван, не так ли, — сказала она. — Час настал. Договор остается в силе.
Он затравленно посмотрел на нее. Ингегерд вскрикнула и отодвинулась от двери. Ярослав и Жискар схватились за сверды.
— Обременяющая женщина, — вспомнил Жискар.
— Ты все искала момента, — сказал Яван. — Все ждала, и вот момент представился. Наконец-то.
— Не выйдет, — сказала Явану Эржбета. — Если мы будем отвечать, то только вместе.
— Не за что отвечать! — крикнул Яван.
— Ты думаешь? И что же, убитые болгары тоже так думают?
— Я принял постриг! — крикнул Яван, поднимаясь с ховлебенка. — Я был готов! Ты, хорла, во всем виновата! Ты меня тогда сбила с толку!
— Ну конечно же! Именно я во всем виновата! И ты думаешь, что постриг все оправдывает? Что договор больше не действует?
— Я дал обет. Ты сказала мне, что тоже дала обет!
— Я похожа на женщину, которая дает обеты? Тебе хотелось мне верить, и ты поверил. Ничтожество.
Яван кинулся к ней и схватил ее за горло. Лицо его и пальцы побелели.
— Это ты тоже умеешь, — сдавленным голосом но спокойно сказала она. — Что ж, давай. Говорят, убиенные без суда попадают в число спасенных. Души меня, Яван, а сам иди туда, где тебе уготовлено место.
Яван разжал пальцы. Судьба, подумал он.
— Ты сделаешь то, что тебя сейчас попросят, — сказала ему Эржбета.
— Не сделаю.
— Сделаешь. Договор существует. Договор в силе.
Яван повернулся к ней боком. У него задергалась щека.
— Вы еще долго будете разыгрывать тут непонятную сцену? — спросил Жискар. — Ты все это время под дверью подслушивала?
— Не объяснишь ли ты мне, Яван, — сказал Ярослав, — что она здесь делает?
— Вам нужен военачальник Ликургус? — спросила Эржбета. — Он перед вами.
Жискар мигнул и посмотрел на Явана. И Ярослав посмотрел на Явана, и Ингегерд тоже. Она была единственная в помещении, никогда не слышавшая о военачальнике Ликургусе.
Ярослав подошел ближе к Явану и попытался заглянуть ему в лицо. Яван отвернулся.
— То-то я все время думал, что что-то не так, — задумчиво сказал Ярослав. — Будто маска какая-то. Вроде бы человек из кожи вон лезет, чтобы казаться услужливым да рассудительным. Будто хочет понравится всем. И видно, что старается, а получается плохо. Стало быть, ты Ликургус. Интересно. Примерно таким я тебя и представлял себе.
Он отступил к стене и замолчал, продолжая разглядывать Явана.
— А ведь что самое-то мерзкое, — сказал Яван, обращаясь к Эржбете, но не глядя на нее. — Ведь не от разума и не по расчету ты все это делаешь. Какой там расчет, тебе самой выгоды от этого никакой нет. А просто потому, что тебе ничто не доставляет больше хвоеволия, чем хаос. Хоть бы и себе самой в ущерб.
— Я не для себя стараюсь, — сказала она.
— О, да, еще про дочь мне свою расскажи, все для счастья детей…
— Не заговаривай мне зубы, Ликургус. Не уклоняйся от долга.
Он резко повернулся к ней.
— Нет, нет, Яван, — сказала она насмешливо, — это уже было, только что. Не надо меня больше душить.
После непродолжительной паузы, Ярослав решил, что пора брать инициативу в свои руки.
— Ну так, значит, Ликургус, раз ты не смог мне достать денег, то послужи-ка мне в другом деле, может лучше получится.
— Я тебе все объяснил по поводу денег, князь.
— А мне нужны были как раз деньги, а не объяснения.
— Ты бы их получил.
— Мне они нужны были до захвата власти Житником. Ты об этом знал. И с работой не справился.
— Найди другого.
— Найду, как только ты предоставишь мне эту возможность.
— Ярослав, — позвала Ингегерд.
— Да?
— Не надо этого.
— Наивная ты, Ингегерд, — Ярослав заложил руки за спину. — Думаешь, зачем мне Александр предоставил этих самых кососотенцев? А уж он-то знал, что Ликургус здесь. И даже знал, что он согласится.
— Чтобы бежать…
— Чтобы бежать, достаточно было Хелье с его другом. Хотя, нет, не знаю, друга его сегодня я видел с Марьюшкой. Ну так одного Хелье бы хватило. Хелье умеет находить пути.
— Ты знаешь, где Хелье, князь? — спросила Эржбета.
— А? Нет, не знаю. При чем тут Хелье? Речь о другом. Ликургус. Действовать нужно… — он взглянул на Эржбету, — молниеносно, не оставляя следов. Согласен ли ты возглавить добрыниных горлохватов?
Яван некоторое время молчал, угрюмо глядя в пол.
— Половина из них знает меня лично, — сказал он наконец. — Как Явана.
— Это ничего, — успокоил его Ярослав. — Я уверен, что ты не забыл, как пресекается в военное время панибратство. Каким именно способом. Меня возьмешь помощником?
Яван внимательно посмотрел на Ярослава.
— Стало быть… — сказал он. — Грех пополам, князь?
— Да.
Эржбета улыбнулась неприятно.
— Князь, — вмешался Жискар, — ты не знаешь, на что идешь. Не… как это… не ведаешь, что творишь.
— Ведаю, Жискар.
— Ты рассуждаешь, как тупой бельгиец! Ты никогда такого не видел. Не можешь вообразить…
— Значит, настало время увидеть, — отрезал Ярослав. — Все по правилам Дикого Отряда, не так ли, Ликургус?
Яван посмотрел на Эржбету. Она улыбалась — зловеще ли, грустно ли — это в ее случае все равно. Нет в Эржбете добра. Эржбета помнит договор, и ничего кроме договора для нее не существует.
— Тогда я тоже поеду, — сказал Жискар.
— Нет, — ответил Ярослав. — Ты не поедешь. Твое дело охранять семейный очаг и престолонаследника. Меня только во вторую очередь. Знаешь Краенную Церковь?
— Знаю.
— Езжайте туда. В Новгороде вас не тронут.
— Я бы подождал здесь, если уж ждать.
— Нет, не надо. Спьены последуют за мной, мы их попытаемся…
— Уничтожить, — сказал Жискар.
— Возможно. Но всех — вряд ли получится. На дворе ночь. И они вернутся — именно к этому дому. Это совершенно ни к чему сейчас. А что с тобою делать, девица? — спросил Ярослав Эржбету.
— Что же. Я еду с вами.
— Ты?
— Конечно.
— Не место тебе там.
Она странно на него посмотрела.
— Я, вроде бы, еще ни на что не согласился, — заметил Яван.
— Соглашайся скорее, — сказал Ярослав. — Время дорого. Обещаю тебе, что не выдам тебя Базилю.
Яван улыбнулся и покачал головой.
— Сделаю все, что попросишь, — добавил Ярослав. — Скорее, Ликургус. Ну же.
— Часть этих… из Косой Сотни… — сказал Яван, помявшись… — Они подчиняются Неустрашимым. Не принадлежат к Содружеству, но имеют с ним связь. Это, конечно, глупо, но так есть.
— Ты опасаешься, что они не послушают тебя из-за этого? Добрыня не имел связей с Содружеством, — ответил Ярослав.
— Это не совсем так.
— Жискар, дай мне мой мешок, вон лежит.
Запустив руку в мешок, Ярослав достал из него малых размеров ларец, переданный ему давеча Гостемилом. Вынув из ларца амулет на цепочке (сверд и полумесяц), он протянул его Явану.
— Этого достаточно, надеюсь?
Яван взял амулет, перевел глаза на князя, снова на амулет.
— Хорошо, — сказал Яван. — Я согласен. К этому в любом случае шло. Судьба. Она едет, — он кивнул в сторону Эржбеты. — С нами.
— Она?…
Яван раздраженно поморщился.
— Гадина, — сказал он, надевая амулет себе на шею. — Убийца.
Эржбета издала зловещий смешок. Ярослав недоуменно посмотрел на нее.
— На сто шагов белке в глаз попадает, сволочь, — сказал Яван. — Это она только с виду женщина. — Пусть едет. Может ее хоть на этот раз копьем заденут, или свердом резанут. Вряд ли, конечно.
Он вышел из занималовки первым. Посмотрел на ратников в столовой. Распахнул дверь на улицу. Небо подернулось тучами. Придется брать факелы. И что-то еще. Что? А. Вспомнил.
Он вернулся в дом, зажег свечу, отворил дверцу подвала, спустился по крутой лестнице вниз и оглядел помещение. Четыре вместительных жестяных сосуда стояли себе в углу. И еще бы десять лет стояли. Но нет. Он подошел к сосудам и приподнял один из них. В сосуде булькнуло. Яван пристроил свечу на выступ в стене и выбрал из шести свердов самый старый и, очевидно, самый надежный. Константинопольский. Сняв мягкие новгородские сапожки, он подождал, пока остынут подошвы и натянул боевые сапоги с отворотами. Перевязь. Сверд. Малых размеров щиток крепится к локтю. Он оглянулся на сосуды. Тащить их наверх самому — ниже достоинства военачальника. Бледный, надменный, с жестоким тонким контуром губ, с холодными зелеными глазами, военачальник поднялся по ступеням и остановился у двери столовой. Дверь в занималовку открылась, на пороге появился Ярослав. Он чуть не прошел мимо Явана, не узнав его. Впрочем, Явана здесь больше не было. Был Ликургус.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ. ЧЕТЫРЕСТА ЛУЧШИХ МУЖЕЙ
Ремесленник Осмол, живо интересовавшийся политической обстановкой в городе, не любил тем не менее смешивать приятное с полезным. Интерес его к перемещениям в детинце был строго абстрактным, и поэтому Осмол, выполнив очередной заказ купца (четыре малых ларца, ларчики под роспись) удивился, прибыв на торг сразу после суда над Детином, который он из-за работы пропустил — удивился тому, что купец ларчики, весьма добротно сработанные, взял без особого энтузиазма, заплатил лишь часть уговоренной суммы, а с новыми заказами, чуть поколебавшись, решил повременить. В мебельной лавке на Осмола и вовсе посмотрели косо и сказали, что скаммели — слишком дорогое по нашему времени удовольствие, а ховлебенки население научилось делать само, без помощи ремесел. В других лавках дела обстояли не лучше, чувствовался упадок. На вопросы Осмола отвечали неохотно. Осмол подумал, что что-то здесь не так, что-то от него скрывают. Он даже вышел к реке, чтобы посмотреть, не закончили ли на другом берегу строить новый торг — и все обычные покупатели теперь там? Но нет, виднелась аркада, но движения особого вроде бы не было. Два перевозчика скучали у пристани, невостребованные, строительство моста приостановилось — временно ли, навсегда ли, кто ж его знает. Никак не связав все это с уходом из города варангов, тративших деньги, как любые наемники, щедрее и легче, чем поселяне, Осмол тем не менее почувствовал некоторое шевеление в душе — авантюрная часть его натуры проснулась и попросила дать ей волю.
Вернувшись домой, Осмол стал препираться со старой Довесой, женой его.
— Куда ты собрался, орясина! — Довеса возмущенно колыхала боками и задом, не вставая с ховлебенка. — Куда тебя несет вдруг! Что ты задумал, дурак!
— Ты вот всегда так, — возмущался Осмол в ответ. — Хотел я с купцами ездить, чтобы много денег было, так ты так буйствовала, чуть меня со свету не сжила, на всю округу ославила, родственников пригласила! А были бы сейчас богатые!
Конечно, не из-за денег хотел Осмол ехать с купцами, а хотелось ему повидать мир, а то все Новгород да Новгород, город, конечно, степенный, но на нем ведь мир не кончается. Но Довеса тогда поставила на своем. Ну а сейчас-то что? На торге торговли нет никакой. Заказов нет. И ведь не за моря он едет, а всего лишь в Верхние Сосны!
— Аспид ты! — укоризненно кричала Довеса. — Верхние Сосны! Что тебе там делать, в Верхних Соснах?
— Продам изделия! — кричал в ответ Осмол.
— Да, как же! Кому ты их там продашь, уж не княгине ли молодой?
— А хоть бы и ей!
Осмол представил себе, как подходит к молодой княгине, а она, наверное, статная да красивая, величественная такая. Снимает Осмол шапку, кланяется красавице шведской низко, а она улыбается ему в ответ, и зубы как жемчуг, и глаза сверкают, и понева на ней чистая. Замечательные, скажет княгиня, ларчики у тебя, Осмол! Быть тебе при мне главным производителем ларчиков! И вот тебе сразу две гривны серебра и пять гривен кун, и живи ты при мне, тебе князь по просьбе моей шведской дом ладный построит вон на том пригорке, подальше от воды, а то у тебя, я знаю, от влажного воздуху спину ломит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56