Во второй раз она сказала мужу, что должна навестить подругу в больнице. И тот день они прожили, как в сказке. Джек курил марихуану (у Лофорда наркотики были спрятаны по всему дому; они попадались в самых неожиданных местах, так что, даже кладя в кофе сахар, приходилось опасаться за свое здоровье). А потом она повела Джека на дикий пляж, куда в прежние времена частенько ходила с Джимми Дином. Они с Джеком сидели там голые, наслаждаясь жизнью и тем, что их никто не узнавал. Она была в темном парике, Джек — в шляпе, которую взял в доме Лофорда…
Самолет Фрэнка Синатры вез Мэрилин и Лофорда на побережье озера Тахо. Удобно устроившись в большом кресле с откидной спинкой, Мэрилин задремала. Джек позвонил ей по телефону и сообщил, что собирается пару дней провести в Палм-Спрингс, и спросил, не может ли она встретиться с ним там. Она не могла поехать в Палм-Спрингс, потому что была занята на съемках. Поэтому они договорились встретиться в Тахо. Артуру она насочиняла, что ей необходим отдых, и Фрэнк предложил ей съездить в пансионат “Кол-Нива” (он там будет выступать со своей новой программой) и предоставил в ее распоряжение свое бунгало. Она знала, что Артуру не нравится Синатра и его окружение, и он скорее пожелает остаться в Лос-Анджелесе, чтобы попытаться уговорить Кларка Гейбла сняться в фильме по его сценарию. Артур сразу поверил ее рассказу, как только узнал, что она полетит в самолете Синатры в сопровождении Питера Лофорда. Как ни странно, Артур симпатизировал Лофорду, понимая, что этот-то не может претендовать на его супругу.
Она дотянулась рукой до Лофорда и потрясла его за плечо. Он открыл глаза и посмотрел на нее непонимающим, невидящим взглядом (такой взгляд бывает у людей после тяжелого сна, вызванного изрядной долей снотворного). Лофорд заехал за ней в гостиницу “Беверли-Хиллз” на лимузине Синатры, и уже тогда был далеко не в нормальном состоянии. В машине он выпил бокал виски и, как только они сели в самолет, заказал еще.
— Что такое? — пробормотал он.
— Мы идем на посадку, — ответила она и пристегнула на нем привязные ремни.
— Хорошо-о! — Он закрыл глаза. У Лофорда были ясные глаза и гладкая кожа, хотя уже много лет он вел очень нездоровый образ жизни. Она знала, что наркоманы долго сохраняют моложавый вид, но потом начинают дряхлеть буквально на глазах. Что бы там ни говорили о вреде кокаина, героина и марихуаны, цвет лица от них только улучшается.
Самолет плавно приземлился и подрулил к краю летного поля, где их ждал лимузин. Рядом с машиной стояли два головореза из свиты Синатры — им поручено было заниматься багажом и, как любил выражаться Фрэнк, обеспечивать “личную безопасность”. Она поблагодарила пилота и по откидному трапу спустилась из самолета под лучи теплого солнца. Лофорд плелся за ней, словно зомби.
Как только они сели в лимузин, он тут же налил себе из бара виски, запил им какие-то таблетки и закурил сигарету с марихуаной. Алкоголь, амфетамин и наркотики моментально привели Лофорда в чувство, и он, словно подключившись к источнику энергии, вдруг приободрился и стал болтать без умолку. Лофорд всегда становился чересчур разговорчивым, оживленным и язвительным, когда находился “под парами”, очевидно, полагая, что так ведут себя настоящие англичане, и, если бы она была мало с ним знакома, она приняла бы его за гомосексуалиста. Однако ей было известно, что Лофорд предпочитает развлекаться с женщинами, при этом любит, чтобы они были помоложе и чтобы их было много. Лофорд обожал групповой секс — только, разумеется, не с бедняжкой Пэт — и постоянно твердил ей об этом. Что касается самой Мэрилин, групповой секс ее не привлекал. Она не желала ни с кем делить внимание избранного ею мужчины; только в этом случае получала она истинное наслаждение.
— Ну и ну, — заговорил Лофорд, — мне приходится постоянно напоминать себе, что, возможно, в один прекрасный день я стану зятем президента США. Он покачал головой, глубоко затянулся марихуаной и протянул сигарету ей, но она отказалась. — Знаешь, а ведь он станет президентом. Джо Кеннеди всегда получает то, что хочет, а сейчас он больше всего желает, чтобы Джек жил в Белом доме. Боже мой, ну и семейка!
— Ты тоже являешься членом этой семьи, Питер.
— А то я не знаю, дорогая! Только я в ней не очень желательное лицо. Старик, когда видит меня, начинает скрежетать зубами, а теща никак не может запомнить, как меня зовут, или, во всяком случае, притворяется, что не может. Старая стерва. Представляешь, она прикалывает себе на платье бумажки с моей фамилией, чтобы не забыть, и разгуливает по дому с клейкой лентой на лбу, чтобы не появлялись морщины. Дорогая, она же чудовище, еще хуже, чем старик Кеннеди, которого все почему-то называют послом. Когда сестра Джека Кэтлин объявила о своем желании выйти замуж за Питера Фицуильяма (а она очень его любила, по-настоящему, страстно), Роза заявила, что, если ее дочь станет женой разведенного протестанта, она отречется от нее и больше не будет видеться с ней, никогда в жизни! — Он замолчал, чтобы передохнуть. — Все относятся к семье Кеннеди так, будто они аристократы! Ничего подобного. Они всего лишь задиристые ирландишки! Ну, в Джеке, конечно, чувствуется порода — пожалуй, что так, — но ведь это есть только в нем. По крайней мере, он хоть скептик, как и его отец. Бобби же религиозный фанатик, а их сестры верят во все эти идиотские проповеди, которые попы и монахини вдолбили им в головы еще в раннем детстве. Извини, я не обидел тебя?.. Ты случайно не католичка?
— Нет. Если я и придерживаюсь какой-то религии, так это только учения “Христианская наука”.
— Очень разумная религия. Во всяком случае, ее приверженцы не выступают против противозачаточных средств и разводов. Знаешь, какой свадебный подарок сделала мне Роза? Она подарила мне четки, освященные папой римским! Ты только представь!
Машина остановилась перед небольшим белым коттеджем на берегу озера. Вокруг дома росли ели. На пороге стоял, широко улыбаясь, Джек Кеннеди. Он был одет в белые брюки, вязаный свитер с узором и мягкие кожаные ботинки. “Совсем как студент”, — подумала она.
Она вылезла из машины и, взбежав по ступенькам, обняла его. Лофорд поднялся вслед за ней.
— Привет, Джек, — сказал он. — Задание выполнено.
Джек шутливо отсалютовал ему.
— Встретимся за ужином, Питер. — Даже не пожав Лофорду руки, Джек тут же забыл о нем.
Лофорд неровной походкой направился к соседнему бунгало и, спотыкаясь, стал подниматься по ступенькам.
— Ему нужно помочь, — сказала Мэрилин.
Джек передернул плечами.
— Справится. Не волнуйся за него.
По ее телу пробежал холодок. Она не питала особых симпатий к Лофорду, но сейчас почувствовала к нему жалость. Она признала в нем родственную душу — он был одинокий человек. Лофорд погибал и отчаянно искал помощи, но так и не находил ее.
Чтобы согреться, она прижалась к Джеку.

Мэрилин проснулась от того, что кто-то разговаривал в соседней комнате. Быстро накинув халат Джека, она на цыпочках подошла к двери. Она чувствовала слабость в коленях — за несколько недель воздержания она отвыкла от бурных и страстных любовных утех. Ее летнее белое платье с глубоким вырезом, скомканное, лежало на полу рядом с белыми лодочками на высоких каблуках, а бюстгальтер — она просто не поверила своим глазам — свисал со светильника на маленьком столике возле кровати.
— Боже мой, Бобби! — услышала она голос Джека. — Я знаю, ты очень хочешь раздавить Хоффу, но не напирай так на него… Видишь ли, я не думаю, что это в наших интересах … Конечно, его давно пора посадить, но дело не в этом… Я же говорил тебе: по возможности не впутывай этих мужиков. Поговори с Дэйвидом. Он тебе объяснит…
А, черт, кто же передал это в газеты? Слушай, позвони Брэдли и попроси его — умоляй его, если надо, — чтобы он ничего не печатал о любовнице Хоффы…
Я знаю, ты бесстрашный парень, Бобби. Я тоже ничего и никого не боюсь! Но зачем напрашиваться на пулю, правда? Ладно. И вот еще что. Выясни, кто из людей, связанных с расследованием, передает информацию в прессу, и всыпь ему по первое число, ясно? — Увидев в дверях Мэрилин, Джек махнул ей рукой. — Желаю тебе хорошо провести время, братишка, — на прощание сказал он и бросил трубку на рычаг.
— Что-нибудь стряслось? — спросила она.
— Как всегда.
— Опять Бобби?
— Люди его чудят. Резвые слишком. Хотят нанести Хоффе удар под яйца, наказать его в назидание другим… Сам Бобби тоже ничего не имеет против такой идеи, но мне это не нравится.
— Мне тоже. Я тебе уже говорила.
— Да. — Он поднялся и сдернул льняную салфетку со столика на колесиках, на котором стояли тарелки с приготовленными блюдами. — Вот и обед привезли, — сказал он, радуясь возможности изменить тему разговора. — Ты так быстро уснула, как будто свет выключили. Но я подумал, что ты наверняка захочешь есть, когда проснешься.
Он протянул ей многослойный бутерброд, затем открыл шампанское.
Теперь она почувствовала, что проголодалась. Убрав с бутерброда кусочек грудинки, она впилась в него зубами.
— Ты разве не любишь грудинку? — спросил он и, заметив на своем дорогом халате пятна, удивленно поднял брови.
— Почему же, люблю. Но не ем ее, потому что в ней много соли. А из-за соли я поправляюсь. Я и так с трудом влезаю в костюмы на съемках в этой чертовой картине.
Он остановил свой взгляд на ее груди, которую обтягивал тонкий шелк.
— Да ты совсем не полная, — сказал он.
— Ты же не знаешь, что значит каждый день втискивать свое тело в обтягивающее платье. И накладывать на соски бинты, чтобы они не выделялись из-под платья, если, не дай бог, вдруг набухнут от тепла, излучаемого прожекторами.
Джек был в “бермудах” и тенниске с крокодильчиком на груди (эта эмблема придает теннискам дурацкий вид). На коленях у него лежала салфетка. Он ел бутерброд, осторожно откусывая от него маленькие кусочки.
Она встала, развязала халат и, убрав салфетку, уселась к Джеку на колени с тарелкой в руке. Поев еще немного, она повернулась к нему лицом и неожиданно поцеловала в губы, глубоко вонзая свой язык, и сразу же ощутила вкус его бутерброда.
Джек несколько опешил, не зная, как реагировать на такую ласку, — для него это было непривычно. Мэрилин по-кошачьи слизнула с его губ остатки пищи и поцеловала еще раз.
Она взяла с его бутерброда несколько кусочков индейки и сыра и один за одним сунула ему в рот. Несколько кусочков упали ему на рубашку. Джек поначалу слабо сопротивлялся, но затем расслабился, позволяя ей кормить себя. Почувствовав, что он возбудился, она начала медленно поворачивать свое тело, сидя у него на коленях. Когда их лица оказались друг напротив друга, она раздвинула ноги, чтобы он мог овладеть ею.
— О Боже, — выговорил Джек; его рот все еще был набит сыром и индейкой. — Слава Богу, что я привез с собой много одежды!

Она переодевалась к ужину. Эта процедура всегда занимала у нее много времени. Сейчас она копалась еще дольше обычного, так как не привыкла одеваться в присутствии мужчины. У нее, как правило, всегда была своя ванная и отдельная комната, где она одевалась, по крайней мере одна помощница, а чаще всего при этом присутствовали также гример и парикмахер. В конце концов ей пришлось попросить Джека перейти из ванной в небольшую дамскую туалетную комнату.
— Послушай, — воспротивился он. — Я женатый человек. Я привык к такого рода вещам. Джеки часами приводит себя в порядок.
— Милый, если ты считаешь, что Джеки собирается долго, то ты просто ничего в этом не смыслишь.
Она любила одеваться и краситься, укладывать волосы, собираясь показаться на людях, но при этом каждый раз испытывала жуткий страх. Глядя на себя в зеркало, не одетую, без косметики, она видела в нем Норму Джин и поэтому долгие часы тратила на то, чтобы превратить эту пухлощекую девчушку со смешным вздернутым носиком, чуть выступающим подбородком и курчавыми мышиного цвета волосами в Мэрилин Монро.
Она хорошо владела искусством макияжа. Она знала, в каких пропорциях нужно смешать вазелин и воск, чтобы, наложив эту смесь поверх губной помады, придать своим губам блеск и влажность, как будто их только что поцеловали. Когда-то давно она пришла к выводу, что ей следует не замазывать родинку на левой щеке, а наоборот, подрисовывать ее карандашом для глаз, словно это главное украшение на ее лице.
Она посмотрела на себя в большое зеркало, в котором отражалась вся ее фигура во весь рост, затем повернулась спиной. Она решила надеть белое платье простого покроя, но другое, не то, в котором приехала. Это платье было с плиссированной юбкой и открытым верхом, так что плечи и большая часть спины были оголены. Она любила одежду белого цвета. В белых нарядах она чувствовала себя чище.
Она накинула на плечи белый шарф, на тот случай, если в помещении, куда они шли ужинать, будет слишком прохладно от кондиционеров, затем прошла в гостиную и сделала перед Джеком пируэт.
Он вел с кем-то серьезный разговор по телефону, вальяжно развалившись в мягком кресле. Джек был одет в серые широкие брюки, рубашку с галстуком и голубую спортивную куртку из фланели. Когда она вошла в комнату, он поднял голову и улыбнулся в знак одобрения.
— Боже мой, Бен, — продолжал он, — это не новость, а сплетня. Ну и что из того, что у Хоффы есть любовница! Ты же серьезный журналист. — Джек вел разговор беззаботно-шутливым тоном, но по лицу его она видела, что он серьезно озабочен.
— Ну хорошо, а если я попрошу тебя сделать мне одолжение? — В его голосе слышалась скрытая мольба, но он высказал ее изящно и с достоинством, обращаясь к своему оппоненту на другом конце провода, как джентльмен к джентльмену. Но, по-видимому, слова его не произвели должного эффекта: глаза Джека гневно заблестели, уголки рта угрюмо опустились.
— Что ж, ладно, — наконец произнес он. — Если ты считаешь, что “надо рубануть с плеча, не думая о последствиях”, как ты выразился, пусть будет по-твоему. Разумеется, щепки полетят не в твою сторону, верно?.. Ну что ты, я не драматизирую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93