Равно как и интереса к этому многотрудному и весьма утомительному занятию.
5. Видимость. Мы нужны им для поддержания видимости, будто они сами принимают все решения, а мы всего лишь выполняем их распоряжения. В силу чего они снимают с наших плеч множество утомительных обязанностей, таких, скажем, как:
(а) официальные банкеты;
(б) торжественное открытие памятников;
(в) запуск новых проектов;
(г) прием иностранных делегаций и т.д., и т.п.
Таким образом, особого желания реформировать государственную службу у политиков объективно нет и не может быть. В соответствии с нашей современной политической системой мы делаем именно то, что эта система от нас и требует. Мы делаем все, что им нужно, причем делаем это, должен заметить, просто великолепно.
Отсюда неизбежно следует – с той неумолимой последовательностью, с какой день сменяет ночь, – что если премьер-министру на самом деле захочется реформировать государственную службу, ему придется сначала реформировать саму политическую систему.
Но разве такое возможно? Ведь именно эта система и сделала его таким, какой он есть. Кто же в здравом разуме будет откидывать лестницу, по которой забрался наверх! Особенно если продолжаешь на ней стоять…
Тот факт, что он предложил это много лет тому назад, когда еще был в оппозиции, легко объясним. Оппозиция всегда горит желанием изменить систему, которая не допускает их к власти. Но только до тех пор, пока ей самой не удается эту власть получить. И вот тогда они делают все возможное, чтобы оставить эту систему, как она есть. Например, никому из действующего института государственной власти никогда и в голову не приходило изменить электоральную систему в пользу пропорционального представительства. И хотя любая оппозиция громогласно обещает отменить закон о гостайне, но как только придет к власти, – все. Ни одно правительство до сих пор этого не сделало.
И самое главное, Бернард, не забывайте: обеспечивать правильный взгляд премьер-министра на ход событий – наша прямая задача. Причем это не только в его собственных интересах. Кроме того, в этом мы не одни. На нашей стороне, как вы сами сможете убедиться, и сам профессор Мариотт, и даже Агнесс Мурхаус.
Всегда ваш,
X. Э.».

(Бернард Вули весьма бережно отнесся к этому посланию, со временем ставшим для него одним из символов веры, на основе которой он искренне помогал министрам и, само собой разумеется, премьер-министрам лучше понимать их истинное предназначение.
Пока он долго и мучительно размышлял над заключительным параграфом этого послания, не совсем понимая, как в данной ситуации профессор Мариотт и Агнесс Мурхаус могли бы стать их союзниками, сэр Хамфри снова встретился с последней, о чем тоже сделал соответствующую запись в своем личном дневнике. – Ред.)



«Вторник 13 ноября
Сегодня еще раз встретился с мисс Мурхаус. При этом заранее твердо решил быть с ней предельно вежливым и учтивым, ни в коем случае не позволяя себе сорваться и выйти из образа. Поэтому когда в ответ на мою признательность за то, что она сочла возможным найти время на встречу со мной, она, не стесняясь в выражениях, поправила меня – „то есть напрасно потратить время“, – я не поддался искушению ответить ей тем же.
Вместо этого я прямо и открыто сообщил ей, что премьер-министр весьма обеспокоен ее отношением к полиции и даже намерен предложить масштабную реформу системы местного самоуправления. В частности:
(а) создание института представителей улицы;
(б) образование избирательных микрорайонов, состоящих из приблизительно 200 семей;
(в) выбор кандидатов в органы местной власти всем электоратом.
Затем я передал ей весь план с деталями. Бегло пробежав его глазами, она, естественно, пришла в ужас.
– Он же подрывает саму основу нашей демократической системы!
– Иными словами, ваши избиратели не согласны с вашей политикой? – уточнил я.
– Как это не согласны? – возмутилась мисс Мурхаус. – Они были бы полностью согласны, если бы только смогли понять, что за этим может последовать. Но обычные избиратели всего лишь простые люди и не в состоянии ни достаточно четко сформулировать свои насущные потребности, ни адекватно проанализировать реальные проблемы. У них нет нужной подготовки. Откуда им знать, что для них хорошо, а что плохо? Им нужен грамотный и достойный их поводырь. Который точно знает, куда вести свою паству.
– А вам не кажется, что людям такое лидерство может, как бы это помягче выразиться, не совсем понравиться?
Она на секунду задумалась, но затем решительно заявила:
– Просто люди не всегда понимают, что им требуется.
– Да, с вами трудно не согласиться, – с легкой улыбкой подтвердил я и, заметив на ее лице искреннее удивление, терпеливо объяснил, что государственная служба всегда проводила политику такого ненавязчивого руководства и что именно поэтому была в состоянии сохранять и упрочивать свое лидирующее положение. Да, мы сделали нашу страну тем, чем она стала сейчас, но… голосовать за нас никто никогда не будет.
Таким образом, мы поняли, что у нас много общего. Мы оба, Агнесс и я, хорошо знаем, что правильно для нашей страны. По нашему обоюдному убеждению, главное – это, во-первых, чтобы управлением занималась небольшая группа подготовленных для этого людей, которая позволяла бы остальным каждые несколько лет проводить общие выборы, и, во-вторых, чтобы избиратели как можно меньше знали тех, за кого голосуют, и значит, меньше набирались бы от них глупых, а иногда и весьма опасных идей.
В этот момент мисс Мурхаус вдруг обнаружила понимание, которое она, естественно, приписывала своему интеллекту, хотя на самом деле к этому ее все это время расчетливо и тактично подводил ваш покорный слуга.
– Хамфри? – многозначительным тоном обратилась она ко мне.
– Да, Агнесс? – Наш разговор принимал все более и более доверительный характер.
– А знаете, у меня такое предчувствие, что это может закончиться катастрофой и для вас тоже.
Я как можно доходчивей объяснил, что поскольку советы микрорайонов неизбежно привели бы к региональному правительству, надо во что бы то ни стало остановить премьер-министра.
Она удивленно заморгала глазами – очевидно, ей впервые пришла в голову здравая мысль, что остановить ПМ и в моих интересах тоже, но для этого мне потребуется ее помощь.
Я попросил ее предоставить мне письменные заверения в том, что преследования полицейских Хаундсворта будут немедленно прекращены, и она, теперь уже не раздумывая, обещала написать соответствующее письмо, гарантирующее, что правоохранительные органы не будут обязаны применять „более демократические процедуры“ в своей каждодневной работе.
Наша встреча завершилась самым дружеским образом. На прощанье она сказала, что в моем лице революция потеряла верного и незаменимого бойца. Я, в свою очередь, заметил, что в ее лице государственная служба тоже потеряла верного и незаменимого руководителя. На том мы и расстались. Искренне довольные друг другом».


(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)
14 ноября

Оказывается, на сегодня у меня была запланирована встреча с профессором Мариоттом, о которой я даже не догадывался. Очевидно, инициативу проявил секретарь Кабинета.
– Наверное, он считает, что разговор с профессором поможет вам лучше понять его проект, господин премьер-министр, – предположил мой главный личный секретарь.
Однако Дороти тут же заметила, что у Хамфри наверняка имеются скрытые мотивы.
– Почему? – спросил я.
– Иных мотивов у сэра Хамфри не бывает, – просто ответила она.
– На самом деле? – Я повернулся к Бернарду. – Тогда как, по-вашему, он относится к этим реформам?
Его ответ прозвучал весьма туманно.
– Ну, думаю… то есть, нет, уверен, что если… если это то, что вам бы хотелось, то… э-э-э… то тогда, сэр Хамфри, скорее всего…
– Категорически против? Ладно. Попросите его зайти сюда в любом случае. Вместе с профессором Мариоттом.
Когда Хамфри вошел, всем первым делом бросилось в глаза, что Мариотта с ним не было.
– А где же ваш профессор? – не скрывая удивления, спросил я.
– В вашей приемной, господин премьер-министр, – с готовностью объяснил он. – Пригласить?
– Чуть попозже, Хамфри. Сначала скажите, пожалуйста, каково ваше мнение об этом проекте реформирования местного самоуправления.
– Мое мнение? Полагаю, это великолепный способ внедрить по-настоящему демократический элемент в систему управления Британией.
Интересно, что он имеет в виду?
– Хотите сказать, вы «за»?
– Он этого не говорил, – ответила вместо него Дороти.
Хамфри не обратил на ее слова никакого внимания. Как будто моего главного политического советника здесь просто не было.
– Господин премьер-министр, если вы действительно хотите иметь полностью демократическую систему правления, можете смело рассчитывать на мою безусловную поддержку… Кстати, разрешите пригласить профессора Мариотта?
Профессор оказался высоким, вполне симпатичным парнем, который от смущения все время поправлял свой галстук-бабочку. Мы пожали друг другу руки, обменялись обычными в таких случаях банальными любезностями, а затем секретарь Кабинета наконец-то перешел к делу.
– Профессор подготовил к публикации продолжение известной вам статьи. Причем еще более интересное.
Я попросил рассказать мне об этом несколько поподробнее.
– Да-да, – поощрил его Хамфри, – расскажите господину премьер-министру о выгодах, которые ваш новый подход сулит парламенту.
Эта просьба профессора очень обрадовала.
– Понимаете, в соответствии с моей новой схемой каждый микрорайон будет иметь пятьсот уличных представителей, и член парламента от соответствующего избирательного округа сможет регулярно общаться с ними всеми в одном большом зале.
– Это поможет им лучше друг друга узнать, – с готовностью добавил Хамфри.
– Вот именно! – Профессор Мариотт довольно закивал головой. – А затем они смогут рассказать о нем людям со своей улицы. Так сказать, из уст в уста. Более надежной репутации для члена парламента и не придумаешь!
Лично мне все это казалось довольно интересным, зато Дороти отнеслась к этому весьма прохладно.
– А в чем, скажите, будет заключаться роль партий? – с милой улыбкой поинтересовалась она.
Глаза Мариотта даже засветились от радости.
– Да в том-то все и дело, что ни в чем! – с энтузиазмом воскликнул он. – Партийные организации останутся как бы в стороне, тем самым делая членов парламента совершенно независимым звеном.
Я пришел в ужас, а он, как ни в чем ни бывало, продолжал:
– Видите ли, если они лично известны всем избирателям округа или хотя бы их соответствующим представителям, то тогда ни переизбрание, ни непереизбрание депутатов уже не будет зависеть от партийной поддержки. Все будет зависеть только от мнения самих избирателей, от того, удовлетворены ли они работой своих членов парламента или нет.
Увидев выражение моего лица, Хамфри ободряюще улыбнулся и дополнил, что если это воплотится в реальность, то тогда, перестав зависеть от партийной машины, депутаты вполне могут проголосовать даже против своей собственной правительственной партии, и им ничего за это не будет.
– Вот именно! – охотно подтвердил профессор. – И поскольку нужда в «официальных» кандидатах сама собой отпадет, результаты выборов или, что еще важнее, перевыборов будут зависеть не от имиджа партийного лидера, а от репутации каждого отдельного депутата. Практически это будет означать конец бездушной партийной машины. Конец власти партийных «кнутов»!
Звучало все это, конечно, красиво и современно, но сможет ли столь необычная система работать? И если да, то как? Лично мне это было не совсем понятно. Вернее, совсем непонятно.
– Ну а как… как, интересно, правительство сможет провести важное для страны, но непопулярное для населения решение, если у него нет возможности кое-кому выкрутить руки? Даже для блага нации! И как тогда прикажете обеспечивать требуемое большинство?
Простой и предельно ясный ответ Мариотта не заставил себя ждать.
– А никак! И это самое главное. При новой системе приказным порядком большинство не обеспечить, его можно будет только заслужить! Как, например, в 1832, когда округ депутата составлял не более 1200 избирателей, и закон можно было принять только при наличии большинства голосов в парламенте. А его члены голосовали «за», только если их избиратели тоже были «за». Теперь с вашей помощью наш парламент снова станет по-настоящему демократическим.
Я не верил своим ушам. Могло ли кому-либо в здравом разуме прийти в голову обратиться к премьер-министру Британии с подобного рода предложением? Разве что какому-нибудь ученому, у которого давно поехала крыша… Ладно, с этим все ясно! Пусть возвращается туда, откуда пришел. В свой сказочный мир счастливых грез и заумных сновидений.
– Хорошо, профессор, – прервал я его восторженное словоблудие. – Мы искренне вам признательны. Увлекательно, очень увлекательно, ничего не скажешь. – Я встал и крепко пожал ему руку.
Он был не менее искренне удивлен. Настолько, что на его высоком лысеющем лбу появились жирные капельки пота.
– О, э-э-э… благодарю вас, господин премьер-министр, благодарю, – растерянно промямлил он, и прежде чем ему удалось прийти в себя и продолжить свою ахинею, Бернард вежливо, но решительно проводил его к выходу из моего кабинета.
Не успела за ним с мягким стуком закрыться тяжелая дверь, как с милой улыбкой Хамфри произнес:
– Ну разве это не замечательно, господин премьер-министр? Настоящая демократия, поздравляю вас! – Он сложил руки вместе и почему-то радостно потер ладошки.
Я, не обращая внимания ни на его непонятное ликование, ни на него самого, повернулся к Дороти.
– Он что, не шутит? Такое действительно возможно?
– Увы, господин премьер-министр. – Она сочувственно пожала плечами. – Боюсь, что да, вполне возможно.
У меня все поплыло перед глазами. Члены парламента будут голосовать, как им хочется?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95