Главный политический советник ПМ исходила из тактических соображений и настаивала на немедленном назначении Джеймсона, в то время как секретарь Кабинета стремился любой ценой избежать утраты доверия к экономике, что неизбежно потребовало бы принятия безотлагательных мер по «радикальному исправлению ситуации в Сити». Дороти, в свою очередь, искренне полагала, что, прежде чем повышать доверие, необходимо сначала его понизить.
Тем временем кризис продолжал медленно, но неотвратимо созревать, хотя пресса, опасаясь быть привлеченной к суду за «клеветнические измышления в адрес действующего правительства», пока еще ничего о нем не писала и даже не упоминала. Два дня спустя, не дожидаясь специального приглашения, сэр Десмонд Глейзбрук сам нанес визит в Номер 10. – Ред.)

(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)
19 октября

Мы с Дороти в очередной раз обсуждали мучительный вопрос о новом председателе Английского банка, когда неожиданно зажужжал зуммер интеркома.
– Кто тот счастливчик, которого Десмонд Глейзбрук собирается рекомендовать мне? – громко спросил я.
– Сэр Десмонд Глейзбрук, – торжественным голосом объявил Бернард, сидевший рядом с аппаратом.
Дороти согласно кивнула головой.
– Вы совершенно правы, Бернард.
– В чем? – он недоуменно посмотрел на нее.
Его смущение было вполне понятно – он всего лишь сообщил нам о прибытии сэра Десмонда. А вот Дороти, похоже, совсем не шутила, имея в виду, что Глейзбрук намерен рекомендовать на этот пост самого себя.
– Собственно говоря, кто больше всех заинтересован в том, чтобы все это замять? – пожав плечами, риторически заметила она.
Да, в этом есть смысл. Я сделал глубокий вдох и попросил Бернарда пригласить гостя войти. Он тут же ответил, что сэр Десмонд в сопровождении сэра Хамфри уже идет сюда.
Пока мы ждали, я успел спросить у Дороти, известно ли сэру Хамфри и сэру Десмонду содержание данного аудиторского отчета.
– Да, – ответила она и предостерегающе подняла указательный палец. – Но они не должны знать, что вы тоже знаете. Иначе вам придется награждать старшего партнера по меньшей мере титулом графа!
Одного взгляда на Десмонда хватило бы, чтобы понять, почему он пользуется таким успехом в Сити – высокий, безукоризненно элегантный, густые, обильно посеребренные сединой волосы, тяжелые веки а ля Гарольд Макмиллан и под стать им свисающие усы… Короче говоря, идеальный набросок британского джентльмена со всем полагающимся ему набором. Полнейшее отсутствие даже намека на профессионализм или приверженность хоть к чему-либо, абсолютно нулевая интеллектуальная любознательность. Он медленно, со значением опустил свое полное достоинства тело в стоящее недалеко от письменного стола кресло, обитое игривыми цветастым ситчиком, и бросил на меня изумленно-озадаченный взгляд.
Я решил обойтись без ненужных предисловий.
– Спасибо, что нашли время ко мне заскочить, сэр Десмонд. Как вам, очевидно, известно, мне необходимо назначить нового управляющего Английским банком, и я готов выслушать ваши рекомендации.
– Да-да, согласен. Конечно же, его необходимо назначить. Без управляющего банк, как без рук, – уверенно подтвердил он.
Видимо, заметив, что уверенность сэра Десмонда направлена не в ту сторону, Хамфри поспешил ему на помощь.
– Полагаю, в целом у господина премьер-министра в отношении этого уже нет никаких сомнений. Остается только решить, кого именно?
– Ах, кого именно, – понимающе повторил Десмонд. И хотя лучик света явно добрался до его серого вещества, ему требовалось еще немного времени, чтобы полученная информация дошла до него целиком. – Да, это непросто, – продолжил он. – Совсем непросто. Надо ведь выбрать, кого именно, не так ли? Значит, этот кто-то должен быть именно тем, кому парни могли бы доверять.
– Да, само собой разумеется, доверять, – согласился я и тут же добавил, что нам нужен человек по-настоящему умный и интеллигентный. Честный. Решительный и энергичный!
Десмонд почему-то занервничал.
– Минутку, минутку! – воскликнул он.
– В чем дело? Вы что, не согласны?
Он ненадолго задумался.
– Как сказать, господин премьер-министр, как сказать… Идея, конечно, замечательная, но не уверен, что такому парню смогут доверять другие парни.
В наш разговор вмешалась Дороти.
– Полагаю, сейчас господина премьер-министра больше всего беспокоят проблемы, связанные с возможными финансовыми скандалами. А вас, сэр Десмонд, эти скандалы не беспокоят?
– Естественно, беспокоят! Никому из нас они не нужны. Но если найти такого парня, которому доверяют другие парни, то можно быть уверенным, он позаботится о том, чтобы другие парни не были замешаны ни в каких скандалах.
– То есть, попросту говоря, их замнет? – не скрывая иронии, поинтересовался мой главный политический советник. Она, похоже, никогда не упускала возможности задать язвительный или, что случалось намного чаще, провокационный вопрос.
Десмонд был шокирован.
– Ни в коем случае! Малейший намек на подозрение тут же вызовет полномасштабное расследование. Нашего парня пригласят на деловой ланч и прямо спросят, обосновано ли данное подозрение, и если да, то насколько…
– А если он ответит, что нет? – поинтересовался я.
– Тогда придется поверить ему на слово. На этом всегда стоял, стоит и, надеюсь, будет стоять наш лондонский Сити.
А может, не стоит, а рушится? Мой следующий вопрос к нему касался ситуации с банком «Филипс Беренсон».
– Что вам об этом известно?
– А вам? – явно осторожничая, вопросом на вопрос ответил он.
– Только то, о чем писалось в газетах, – прямо ответил я.
– Ах, вон как. – Он с облегчением вздохнул. – Там возникли некоторые проблемы, только и всего. Не тем парням одолжили кое-какие деньги. Такое с каждым может случиться.
– И больше ничего?
– Насколько мне известно, ничего. – Он вроде бы равнодушно пожал плечами, очевидно, стараясь подчеркнуть незначительность столь мелкого и, на его взгляд, вполне обыденного события.
Но Дороти его ответ, судя по всему, не удовлетворил, потому что она прямо и требовательно спросила:
– И вы готовы дать слово, что дела обстоят именно так?
Он заколебался. Дать слово – это серьезно. Парни из Сити, даже такие тупоголовые, как сэр Десмонд, прекрасно знают, что в их мире с собственной репутацией не шутят. А что еще у них есть?
– Хорошо, я наведу справки, раз вам так уж хочется.
Но от моего главного политического советника просто так не отделаешься.
– Скажите, в последнее время до вас, случайно, не доходили какие-нибудь тревожные слухи? – спросила она.
– Естественно, доходили. Куда же без них? – заметно более спокойным тоном ответил он.
– Только слухи, – подчеркнуто спокойно продолжила Дороти. – Например, о хищениях. Взяточничестве. Злоупотреблениях. Торговле инсайдерской информацией…
Десмонд обеспокоенно заморгал глазами. И даже, насколько это было в его силах, доброжелательно улыбнулся.
– Ну будет вам, уважаемая, будет. К чему столь грозные слова?
Но на моего главного политического советника его обаяние, похоже, совершенно не распространялось.
– Хотите сказать, все это неправда? – не скрывая иронии, поинтересовалась она.
– На все можно смотреть по-разному, – с предельной искренностью заметил Десмонд, не обращая внимания на то, что его ответ не имел ничего общего с заданным ему вопросом.
– Ну и как, интересно, по-разному можно смотреть, скажем, на хищение? – не скрывая любопытства, спросила Дороти.
– Нет, конечно же, если кого-то поймали за руку, то с этим, само собой разумеется, надо что-нибудь делать.
– Серьезно с ним поговорить? – с сарказмом спросил я.
Да, с нормальным юмором у сэра Десмонда явные нелады. Потому что он, даже не усмехнувшись, ответил:
– Естественно! Хотя обычно в таких случаях речь идет о парне, который на небольшой срок, так сказать, «позаимствовал» некую сумму со счета своей компании и не совсем удачно ее инвестировал. Ну, знаете, вроде как молодая и еще неопытная скаковая лошадь спотыкается на первом препятствии. С кем не бывает? Что-то вроде этого…
Я понял, что мы переливали из пустого в порожнее. Дороти была совершенно права – Глейзбрук был бы категорически против моего намерения назначить Джеймсона. Поэтому я поставил вопрос прямо: кто, по его мнению, должен возглавить Английский банк?
– Видите ли, господин премьер-министр, как я уже говорил, все это далеко не так просто… У нас не так уж много парней, которым можно доверять. Не мне, конечно, говорить, но если кого и спрашивать, предполагая, что его считают… то есть, он прекрасно справляется со своей нынешней работой, но если достаточно сильно настаивать, особенно учитывая его долг перед коллегами и… народом, то…
Окончательно поняв, куда именно он клонит, я решительно прервал его бессмысленное словоизвержение и недвусмысленно заявил, что имею в виду… Александра Джеймсона.
– Ах, вон оно как, – помрачнев, протянул он.
Интересно, неужели он на самом деле считал, что ему можно доверить управление Английским банком? Иногда меня искренне поражает практически безграничная способность к самообману, которую я нередко замечаю у своих коллег. (Но, само собой разумеется, никогда у самого себя. – Ред.)
– Что вы можете о нем сказать? – спросил я.
Весьма сомнительная похвала Десмонда прозвучала, скорее, как проклятье:
– Он неплохой бухгалтер.
– Честный?
– Увы.
– Энергичный?
– Боюсь, слишком.
– Значит, вы готовы его порекомендовать?
– Нет! – Что ж, и вполне очевидно, и совсем не удивительно: чего иного следует ожидать от человека, для которого слово «энергичный» равнозначно осуждению. – А знаете, господин премьер-министр, наш лондонский Сити на редкость необычное местечко. Ведь стоит там сделать достоянием общественности один, всего один самый маленький скандальчик, и можно смело считать, что вы открыли всю банку с тараканами. То есть можно ли не разбудить спящую собаку, если выпустить у нее под носом мяукающую кошку? Пригласите туда «новую метлу», и если не будете достаточно осторожны, то очень скоро с удивлением убедитесь, что вместе с грязной водой выплеснули и самого младенца. Смените лошадей на переправе, и сами не заметите, как тут же окажетесь на середине бурлящего потока без руля и ветрил…
– И что тогда? – перебил я его.
– Что тогда? – он с нескрываемым удовольствием посмотрел на меня. – Тогда начнется самая настоящая заваруха! Тогда никому мало не покажется! Это все равно, что забить гол в собственные ворота…
Так, намек ясен: не будите спящую собаку, не открывайте банку с тараканами… Все по справедливости, все должно идти своим чередом, ну и так далее, и тому подобное.
(Современному читателю, конечно, может показаться интересным, почему это сэру Десмонду Глейзбруку, который и без того достиг головокружительных высот, являясь председателем такого крупного и респектабельного банка, как «Бартлетс», вдруг так захотелось стать во главе Английского банка. Впрочем, объяснение достаточно просто: управляющий Английским банком, хотя и получает меньшее вознаграждение, тем не менее, считается высшим должностным лицом Сити, с изначально присущим ему самым высоким статусом, влиянием, внешними атрибутами и даже определенной реальной властью. В традиционной привлекательности самой Треднидл-Стрит Улица в лондонском Сити, на которой находится ряд крупных банков, в т. ч. Английский банк – (прим. пер.)

, кроется нечто романтическое, таинственное и… непостижимое. Более того, руководство центральным банком Британии нередко может рассматриваться не как средство для еще большего обогащения самого себя, а, скорее, как служение народу, стране! Тем самым можно обеспечить себе «членство» в перечне Великих и Славных, коих по завершении карьеры ждут не менее великие и славные почести и награды в виде титулов, званий и «теплых местечек»: таких как «королевские комиссии», «специальные комиссии», «независимые комиссии», фонды «в защиту…», фонды «против…» ну и так далее, и тому подобное… – Ред.)

24 октября

В тот вечер я сидел в гардеробной комнате концертного зала Зимние сады в Блэкпуле, где буквально через полчаса должна была начаться наша ежегодная партийная конференция. И хотя на входной двери гордо красовалась полинявшая и довольно обшарпанная серебряная звезда, лично я себя «звездой» совершенно не чувствовал. Скорее, человеком, который от отчаяния готов бросить все к чертовой матери. Даже то, к чему стремился всю свою жизнь!
К зданию нас, в сопровождении, казалось всех полицейских констеблей Ланкашира, провели по ветреной и промозглой набережной, а у входа среди встречающих не было практически никого, кроме нескольких десятков поеживающихся от пронизывающего ветра репортеров и фотографов. Их всех интересовал только один, на мой взгляд, довольно-таки глупый вопрос – следует ли ожидать от моего выступления чего-нибудь по-настоящему стоящего и если да, то чего именно?
А может, им уже известно, что сказать мне, собственно, нечего? Тогда все просто ужасно. Через полчаса мое выступление, а я по-прежнему бессмысленно перебираю странички своего текста и все больше и больше понимаю (как будто это не было ясно и раньше), что в нем практически нет никакого смысла.
В принципе, это, конечно, не имело большого значения, поскольку, благодаря предусмотрительности Дороти, бурные, продолжительные аплодисменты мне были обеспечены в любом случае. На три с половиной минуты! Это если речь не понравится. Все равно это на целых тридцать секунд дольше, чем было у моего неоплаканного предшественника в прошлом году.
Впрочем, овации, громкие приветственные выкрики – все это чисто показное и проходящее. В новостях их покажут лишь мельком и без должных комментариев. Затем с экрана прозвучат несколько моих ничего не значащих фраз и жидкие аплодисменты, а в заключение политический обозреватель с кислой миной отметит, что «ничего существенного в своем программном выступлении господин премьер-министр ни партии, ни народу, к сожалению, так и не предложил».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95