Достаточно посмотреть на наш Кабинет… Кроме того, не следует забывать – за последние несколько дней о декане все писали и говорили так много хорошего, что второго кандидата лучше него трудно сыскать.
Тут я почувствовал, что мои вполне искренние слова насторожили Питера. Похоже, теперь его серьезно беспокоила реальная возможность того, что декан как раз получит этот пост!
Впрочем, кажется, мне вполне удалось „пригладить его взъерошенные перышки“, сказав, что премьер-министра устроит только истинный христианин. А когда я добавил, что декан, как известно, по-настоящему верит только в ислам, крикет и паровые машины, наш секретарь по назначениям явно успокоился и уже без особых возражений согласился внести его в дополнительный список.
Боюсь, мне придется еще раз „приглаживать его взъерошенные перышки“, когда Хэкер остановит свой выбор именно на декане. Впрочем, завтра будет завтра…»


(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)
14 июня

Заголовки утренних газет – это самый настоящий триумф. Мой триумф!

Вчера в вечерних теленовостях мои заслуги в этом деле признавались, как говорят, по полной программе, хотя я, честно говоря, не знаю почему. Наверное, потому, что без моего непосредственного участия ничего бы в любом случае не вышло. В конце концов, кто как не я не дал МИДу возможности отменить эту благословенную миссию милосердия, разве нет?
И все-таки что-то здесь не так. Ведь обычно за признание твоих заслуг в любом добром деле приходится драться не на жизнь, а на смерть, а тут мне просто преподнесли славу на блюдечке! Несмотря даже на то, что моя роль в общем-то была, так сказать, скорее косвенной.
Впрочем, какой смысл что-либо менять, когда все уже прозвучало на всю страну. Полностью и в исключительно выгодном для меня свете! Теперь если уж что и делать, так это воздать хвалу Господу…
Сегодня утром первым делом провел последнее совещание по вопросу о кандидатах на вакантную должность епископа. Дворец уже не скрывает своего нетерпения получить от меня требуемые рекомендации. Как можно скорее! Тем не менее, когда Хамфри и Бернард вошли в мой кабинет, я прежде всего поинтересовался их мнением по поводу того, что пресс-служба МИДа предпочла отдать все лавры за столь удачное вызволение Фионы из плена премьер-министру, то есть мне.
По мнению Хамфри, они никак не могли рассчитывать на эти лавры, потому что возражали против самой миссии милосердия. Но зато теперь все это выглядит не как достижение Церкви, а как достижение правительства!

Наверное, так оно и есть. Во всяком случае, это полностью подтверждают первые строки редакционной колонки «Дейли телеграф»:

«Созидательная дипломатия
Премьер-министр заслуживает самой высокой похвалы за то, что не дал себя сковать оковами ортодоксальной дипломатии…»

Затем мы перешли к главному вопросу – о новом епископе Бери Сент-Эдмундс. Лично я вначале склонялся к кандидатуре Стефена Соумса. Кстати, Питеру он нравился тоже. А вот декан, хотя и очень хорошо проявил себя в кумранской миссии, славится излишней эксцентричностью. Некоторые даже считают его чокнутым. Однако, когда я поинтересовался мнением секретаря Кабинета, его ответ серьезно меня напугал.
– Уверен, Соумс – это именно тот выбор, которого ждет от вас Корона, господин премьер-министр.
Весьма зловещее предостережение, ничего не скажешь. Питер тоже обратил на это внимание. Я спросил у Хамфри, в чем, собственно, проблема с Соумсом.
– Да вроде бы ничего особенного, если, конечно, не считать слухов, что он нечто вроде фанатика, – коротко ответил секретарь Кабинета.
Интересно, что на их языке может означать слово «фанатик», невольно подумал я и наугад спросил:
– Вы хотите сказать, он верит в Бога?
– Нет, господин премьер-министр, просто он очень, как бы это попроще сказать, слишком религиозен, – попытался помочь мне Бернард.
– Но ведь для епископа это вполне нормально, разве нет? – упрямо продолжал я.
– М-м-м… и да и нет, господин премьер-министр, – осторожно начал Хамфри. – Он, например, склонен поднимать вопросы, которые правительство, чаще всего, не хотело бы поднимать. Кроме того, Соумс резко и постоянно выступает против абортов, контрацепции для подростков, полового образования, порнографии, «легких» разводов и ненормативной лексики на телевидении.
Впечатляющий перечень. Это уже не шутки. Мне совершенно не нужны церковные крикуны, бросающие фарисейские вызовы моему правительству по этим и тому подобным проблемам.
Все это было бы не так уж и плохо, если бы у нас была достаточно четкая политика по этим, да и по всем остальным вопросам. Вот только речь чаще всего идет о тех вопросах, по которым правительство всячески избегает иметь любую политику. Наша политика – это отсутствие политики!
Я изложил это секретарю Кабинета.
– Вполне, – согласился он. – Соумс решительно против вашей политики «никакой политики», господин премьер-министр.
В наш разговор неожиданно вмешался мой главный личный секретарь. Видимо, желая внести большую ясность.
– Он будет требовать, чтобы вы отменили аборты, контрацепцию для подростков, половое образование…
– Благодарю вас, Бернард, – перебил я его. – Суть вопроса мне вполне понятна.
Оказалось, это еще не все.
– Соумс также против гонений и притеснений в Африке, – добавил Хамфри.
– Ну и что? А разве мы нет?
– Да, мы тоже, – согласился секретарь Кабинета. – Но Соумс против независимо от того, кто это практикует: черные правительства или белые. Значит, он расист! (Столь забавный поворот в логике, возможно, объясняется тем фактом, что раньше, когда Хэкер находился еще в оппозиции, он обычно читал «Гардиан». – Ред.)
Я был в полной растерянности. Ну и как мне теперь быть? Хамфри сочувственно пробормотал, что поскольку Соумса пока еще не сняли с гонки, можно остановить свой выбор и на нем. Если мне, конечно, этого так уж хочется… Естественно, мне не хочется! Но кого же мне тогда выбрать из двух других кандидатов?
Пришлось снова вернуться к декану Бейли-колледж. И снова перечислять все аргументы против него.
– Нет-нет, это совсем не то, что надо. Говорят, он очень ленив, непомерно тщеславен и… совершенно не интересуется христианством.
– Да, не интересуется, – согласился Хамфри и тут же возразил: – Но зато и не против! По-моему, из него мог бы получиться вполне приемлемый британский епископ: крикет, паровые машины и… полнейшее равнодушие к теологии. А теология, должен заметить, может причинить серьезный ущерб вере.
Не говоря уж о главном препятствии – его абсолютной профессиональной непригодности! Ему никогда не приходилось заниматься настоящей церковной деятельностью, поскольку всю свою сознательную жизнь он провел в Оксфорде. Хотя, с другой стороны, он показал себя с самой лучшей стороны в кумранской миссии, поэтому его назначение было бы весьма благоприятно встречено избирателями…
Но тут секретарь Кабинета, как говорят, «достал скелет из шкафа».
– Простите, господин премьер-министр, но у нас, кажется, образовалась небольшая проблема. Дело в том, что декан собирается объявить прессе, будто идея кумранской миссии милосердия принадлежит совсем не вам, господин премьер-министр. У него сохранилось соответствующее письмо от епископа Банбурийского, датированное еще до того, как вы проявили практический интерес к этому делу.
Ужасные новости! Которые могут поставить меня в крайне нелепое положение. Теперь все может выглядеть так, как если бы я пытался присвоить себе заслугу за то, чего на самом деле не совершал! У меня перед глазами уже стояли крупные заголовки ведущих газет:

ПРЕМЬЕР-МИНИСТР ПРИСВАИВАЕТ СЕБЕ НЕЗАСЛУЖЕННЫЕ ЛАВРЫ!

Или:

ДЖИМ ТУТ СОВЕРШЕННО НИ ПРИ ЧЕМ!

Значит, все сводится к тому, чтобы не допустить этих убийственных откровений декана? Судя по информации, имеющейся у Хамфри, его крайне раздражает публичная недооценка его роли в столь успешной кумранской миссии. Или роли Церкви. И вообще!
На первый взгляд ответ казался вполне простым. Я попросил Бернарда пригласить декана сегодня вечером ко мне на «рюмку чая». А заодно и нескольких фотокорреспондентов. Думаю, пара моих хороших снимков вместе с деканом не помешает…
Однако Хамфри со свойственным ему сарказмом тут же зарезал эту идею на корню. Сказал, что пока я рассматриваю двух кандидатов на столь высокий пост, как епископство, принимать одного из них в домашней обстановке было бы, на его взгляд, по меньшей мере весьма неуместным.
Наверное, он прав. Но ведь надо же хоть что-нибудь делать! Нельзя же допустить, чтобы он нес всякую чушь перед прессой!
Впрочем, тут у секретаря Кабинета, слава богу, промелькнула неожиданная идея. Возможно, совсем не плохая.
– Вот если бы вы уже назначили его на этот пост, господин премьер-министр, то тогда…
Да! Чем больше я думал над всем этим, тем больше мне казалось, что декан вполне мог бы оказаться совсем неплохим епископом Бери Сент-Эдмундс. В конце концов, он не такой уж и размазня, прекрасно проявил себя в Кумране.
– Ну а что касается эксцентричности, – многозначительно заметил я своему главному личному секретарю, – то ее можно считать и достоинством: достаточно лишь назвать ее индивидуальностью, и все станет на свои места.
Бернард с готовностью согласился.
– Это ведь одно из тех самых неоднозначных определений, не так ли? «У меня независимое мышление, ты эксцентрик, у него сдвиг по фазе». Что-то вроде этого?
Мы обсудили это в деталях и пришли к единодушному выводу, что в палате лордов нам нужен человек, который хорошо разбирается в арабском мире. И в крикете. И, само собой разумеется, в паровых машинах. Поэтому после зрелого размышления я принял твердое решение остановить свой выбор на достопочтенном Кристофере Смите, декане Бейли-колледж. После чего попросил Бернарда доставить мою официальную рекомендацию во дворец. Незамедлительно! Кроме того, я выразил свое настоятельное желание: (а) чтобы данное назначение было объявлено еще до обеда, (б) чтобы декана информировали об этом немедленно и (в) чтобы сегодня вечером, не позже шести, он был у меня с дружеским визитом. Вместе с парой фотокорреспондентов.
Итак, все разрешилось к всеобщему удовлетворению. Надвигавшийся кризис был благополучно предотвращен, у нас появился новый епископ Бери Сент-Эдмундс, британская медсестра успешно освобождена из этой ужасной кумранской тюрьмы, и все лавры заслуженно достались премьер-министру, то есть вашему покорному слуге!
Хамфри был тоже в высшей степени доволен. Не поленился даже одобрительно заметить, что назначение декана на епископство было настоящим актом мудрости. Государственной мудрости. Вообще-то секретарь Кабинета был настолько доволен, что у меня невольно возникло подозрение – с чего бы это?
Мне вдруг вспомнилось, что Бейли – это ведь альма-матер Хамфри!
Вот почему ему было так много известно о декане. Поэтому я поинтересовался, уж нет ли здесь варианта «теплых местечек для своих парней».
Он возмущенно отверг саму возможность такого варианта.
– Наоборот, господин премьер-министр, мы с ним вряд ли даже знакомы. Более того, насколько мне известно, он меня недолюбливает. Можете сами его об этом спросить. Кстати, мне он тоже не очень-то нравится.
– Значит, вы от этого назначения ничего не выигрываете?
– Каким бы, интересно, образом, господин премьер-министр?
Откуда мне знать, каким? Но не слишком ли много мелких совпадений? Нет, все-таки надо проверить. Поэтому, когда мы с новым епископом позировали перед фотографом на фоне весело потрескивающего камина, я шепотом спросил у него, как он относится к сэру Хамфри Эплби.
– Честно говоря, терпеть его не могу, – тоже шепотом произнес он. – По-моему, он слишком самодоволен.
Значит, Хамфри сказал мне чистую правду. Я очень, очень признателен ему за добрый и, главное, непредвзятый совет в лучших традициях нашей государственной службы.

9
Один из нас


20 июня

Абсолютно сенсационный час вопросов и ответов ПМ в палате общин! Члены парламента яростно атаковали меня со всех сторон, больше всего интересуясь тем, как я контролирую расходы на оборону, но мне все-таки удалось успешно отбить все их нападки.
Поэтому сразу же после окончания рабочего дня я поспешил наверх, в свою квартиру, чтобы успеть посмотреть вечерние новости. Энни уже сидела перед телевизором, и я первым делом спросил ее, главная ли это тема.
Она пожала плечами.
– Нет, об этом ничего не говорили.
– Вполне типично для «Би-би-си», – недовольно поморщившись, заметил я.
– Это не «Би-би-си».
– Значит, вполне типично для «Ай-ти-ви».
– Это «Четвертый канал», Джим.
– Ах, четвертый… – Я тяжело вздохнул. – Ну, от этих иного трудно и ожидать.
Я все-таки досмотрел остаток новостей, которые были практически полностью посвящены судьбе Бенджи, старой английской овчарки, которая каким-то образом умудрилась пролезть под проволокой ограждения и оказаться на артиллерийском полигоне министерства обороны в районе Солсберийской равнины.
По словам диктора, Бенджи принадлежит восьмилетней девочке-сироте по имени Линда Флетчер, которая потеряла обоих родителей в автокатастрофе. В живых тогда остались только она сама и собака.
Полигон, на котором затерялась Бенджи, буквально нашпигован неразорвавшимися минами и снарядами, и ходить по нему смертельно опасно. Через него проходит только одна «чистая» дорога, но Бенджи от нее, судя по всему, далеко. В репортаже то и дело мелькали многочисленные знаки: «Проход запрещен», «Опасность!» – и снимки собаки, которая то и дело останавливалась, садилась и тревожно оглядывалась вокруг, а также фото заплаканной девочки в окружении родственников – она в отчаянии смотрела через проволочную изгородь, а они, как могли, старались ее утешить.
В заключение репортажа показали, как представители МО выражают свои искренние сожаления, но говорят, что помочь собаке можно, только если она сама вернется к изгороди… Короче говоря, либо Бенджи умрет с голода, либо ее в клочья разорвет миной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95