И найти в ч
ем-либо хорошие стороны Ц для вас ничего не стоит. Не правда ли? Ступайте
с Богом.

Когда я, раздевшись, вошел в первую выставочную комнату, то нерешительно
поманил пальцем билетного контролера и спросил:
Ц А где же картины?
Ц Да вот они тут висят! Ц ткнул он пальцем на стены. Ц Все тут.
Ц Вот эти? Эти Ц картины?
Стараясь не встретиться со мной взглядом, билетный контролер опустил го
лову и прошептал:
Ц Да.
По пустынным залам бродили два посетителя с испуганными, встревоженным
и лицами.
Ц Эт-то… забавно. Интер-ресно, Ц говорили они, пугливо косясь на стены.
Ц Как тебе нравится вот это, например?
Ц Что именно?
Ц Да вот там висит… Такое, четырехугольное.
Ц Там их несколько. На какую ты показываешь? Что на ней нарисовано?
Ц Да это вот… такое зеленое. Руки такие черные… вроде лошади.
Ц А! Это? Которое на мельницу похоже? Которое по каталогу называется «Аб
иссинская девушка»? Ну, что ж… Очень мило!
Один из них наклонился к уху другого и шепнул:
Ц А давай убежим!..
Я остался один.
Так как мне никто не мешал, я вынул записную книжку, сел на подоконник и ст
ал писать рецензию, стараясь при этом использовать лучшие стороны своег
о характера и оправдать доверие нашего передового редактора.
Ц «Открылась выставка «Ихневмон», Ц писал я. Ц Нужно отдать справедли
вость Ц среди выставленных картин попадается целый ряд интересных уди
вительных вещей…
Обращает на себя внимание любопытная картина Стулова «Весенний листоп
ад». Очень милы голубые квадратики, которыми покрыта нижняя половина кар
тины… Художнику, очевидно, пришлось потратить много времени и труда, что
бы нарисовать такую уйму красивых голубых квадратиков… Приятное впеча
тление также производит верхняя часть картины, искусно прочерченная тр
емя толстыми черными линиями…
Прямо не верится, чтобы художник сделал их от руки! Очень смело задумано к
расное пятно сбоку картины. Удивляешься Ц как это художнику удалось сде
лать такое большое красное пятно.
Целый ряд этюдов Булюбеева, находящихся на этой же выставке, показывает
в художнике талантливого, трудолюбивого мастера. Все этюды раскрашены в
приятные темные тона, и мы с удовольствием отмечаем, что нет ни одного этю
да, который был бы одинакового цвета с другим… Все вещи Булюбеева покрыт
ы такими чудесно нарисованными желтыми волнообразными линиями, что про
сто глаз не хочется отвести. Некоторые этюды носят удачные, очень гармон
ичные названия: «Крики тела», «Почему», «Который», «Дуют».
Сильное впечатление производит трагическая картина Бурдиса «Легковой
извозчик». Картина воспроизводит редкий момент в жизни легковых извозч
иков, когда одного из них пьяные шутники вымазали в синюю краску, выколол
и один глаз и укоротили ногу настолько, что несчастная жертва дикой шутк
и стоит у саней, совершенно покосившись набок… Когда же прекратятся нако
нец издевательства сытых, богатых самодуров-пассажиров над бедными зат
равленными извозчиками! Приятно отметить, что вышеназванная картина бу
дит в зрителе хорошие гуманные чувства и вызывает отвращение к насилию н
ад слабейшими…» Написав все это, я перешел в следующую комнату.
Там висели такие странные, невиданные мною вещи, что если бы они не были за
ключены в рамы, я бился бы об заклад, что на стенах развешаны отслужившие с
вою службу приказчичьи передники из мясной лавки и географические карт
ы еще не исследованных африканских озер…
Я сел на подоконник и задумался.
Мне вовсе не хотелось обижать авторов этих заключенных в рамы вещей, тем
более что их коллег я уже расхвалил с присущей мне чуткостью и тактом. Не х
отелось мне и обойти их обидным молчанием.
После некоторого колебания я написал:
«Отрадное впечатление производят оригинальные произведения гг. Моавит
ова и Колыбянского… Все, что ни пишут эти два интересных художника, напис
ано большей частью кармином по прекрасному серому полотну, что, конечно,
стоит недешево и лишний раз доказывает, что истинный художник не жалеет
для искусства ничего.
Помещение, в котором висят эти картины, теплое, светлое и превосходно вен
тилируется. Желаем этим лицам дальнейшего процветания на трудном попри
ще живописи!» Просмотрев всю рецензию, я остался очень доволен ею. Всюду в
ней сквозила деликатность и теплое отношение к несчастным, обиженным су
дьбою и Богом людям, нигде не проглядывали мои истинные чувства и искрен
нее мнение о картинах Ц все было мягко и осторожно.
Когда я уходил, билетный контролер с тоской посмотрел на меня и печально
спросил:
Ц Уходите? Погуляли бы еще. Эх, господин! Если бы вы знали, как тут тяжело…

Ц Тяжело? Ц удивился я. Ц Почему?
Ц Нешто ж у нас нет совести или что?! Нешто ж мы можем в глаза смотреть тем,
кто сюда приходит? Срамота, да и только… Обрываешь у человека билет, а сам
думаешь: и как же ты будешь сейчас меня костить, мил-человек?! И не виноват я
, и сам я лицо подневольное, а все на сердце нехорошо… Нешто ж мы не понимае
м сами Ц картина это или што? Обратите ваше внимание, господин… Картина э
то? Картина?! Разве такое на стенку вешается? Чтоб ты лопнула, проклятая!..
Огорченный контролер размахнулся и ударил ладонью по картине. Она затре
щала, покачнулась и с глухим стуком упала на пол.
Ц А, чтоб вы все попадали, анафемы! Только ладонь из-за тебя краской измаз
ал.
Ц Вы не так ее вешаете, Ц сказал я, следя за билетеровыми попытками снов
а повесить картину. Ц Раньше этот розовый кружочек был вверху, а теперь о
н внизу.
Билетер махнул рукой:
Ц А не все ли равно! Мы их все-то развешивали так, как Бог на душу положит…
Багетщик тут у меня был знакомый Ц багеты им делал, Ц так приходил, плак
ался: что я, говорит, с рамами сделаю? Где кольца прилажу, ежели мне неизвес
тно, где верх, где низ? Уж добрые люди нашлись, присоветовали: делай, говоря
т, кольца с четырех боков Ц после разберут!.. Гм… Да где уж тут разобрать!
Я вздохнул:
Ц До свиданья, голубчик.
Ц Прощайте, господин. Не поминайте лихом Ц нету здесь нашей вины ни в че
м!..

Ц Вы серьезно писали эту рецензию? Ц спросил меня редактор, прочтя испи
санные листки.
Ц Конечно. Все, что я мог написать.
Ц Какой вздор! Разве так можно трактовать произведения искусства?
Будто вы о крашеных полах пишете или о новом рисуночке ситца в мануфакту
рном магазине… Разве можно, говоря о картине, указать на какой-то кармин и
потом сразу начать расхваливать вентиляцию и отопление той комнаты, где
висит картина… Разве можно бессмысленно, бесцельно восхищаться какими-
то голубыми квадратиками, не указывая Ц что это за квадратики? Для какой
они цели? Нельзя так, голубчик!.. Придется послать кого-нибудь другого.
При нашем разговоре с редактором присутствовал неизвестный молодой че
ловек, с цилиндром на коленях и громадной хризантемой в петлице сюртука.
Кажется, он принес стихи.
Ц Это по поводу выставки «Ихневмона»? Ц спросил он. Ц Это трудно Ц нап
исать о выставке «Ихневмона». Я могу написать о выставке «Ихневмона».
Ц Пожалуйста! Ц криво улыбнулся я. Ц Поезжайте. Вот вам редакционный б
илет.
Ц Да мне и не нужно никакого билета. Я тут у вас сейчас и напишу.
Дайте-ка мне вашу рецензию… Она, правда, никуда не годится, но в ней есть од
но высокое качество Ц перечислено несколько имен. Это bqe, что мне нужно. Бл
агодарю вас.
Он сел за стол и стал писать быстро-быстро.
Ц Ну вот, готово. Слушайте: «Выставка «Ихневмон». В ироническом городе да
вно уже молятся только старушечья привычка да художественное суеверие,
которое жмурится за версту от пропасти.
Стулов, со свойственной ему дерзостью большого таланта, подошел к голово
кружительной бездне возможностей и заглянул в нее. Что такое его хитро-м
анерный, ускользающе-дающийся, жуткий своей примитивностью «Весенний л
истопад»? Стулов ушел от Гогена, но его не манит и Зулоага. Ему больше по се
рдцу мягкий серебристый Манэ, но он не служит и ему литургии. Стулов одино
ко говорит свое тихое, полузабытое слово: жизнь.
Заинтересовывает Булюбеев… Он всегда берет высокую ноту, всегда остро п
одходит к заданию, но в этой остроте есть своя бархатистость, и краски его
, погашенные размеренностью общего темпа, становятся приемлемыми и милы
ми. В Булюбееве не чувствуется тех изысканных и несколько тревожных ассо
нансов, к которым в последнее время нередко прибегают нервные порывисты
е Моавитов и Колыбянский. Моавитов, правда, еще притаился, еще выжидает, но
Колыбянский уже хочет развернуться, он уже пугает возможностью возрожд
ения культа Биллитис, в ее первоначальном цветении.
Примитивный по синему пятну «Легковой извозчик» тем не менее показывае
т в Бурдисе творца, проникающего в городскую околдованность и шепчущего
ей свою напевную, одному ему известную, прозрачную, без намеков сказку…»

Молодой человек прочел вслух свою рецензию и скромно сказал:
Ц Видите… Здесь ничего нет особенного. Нужно только уметь.
Редактор, уткнувшись в бумагу, писал для молодого господина записку на а
ванс.
Я попрощался с ними обоими и устало сказал:
Ц От Гогена мы ушли и к Зулоаге не пристали… Прощайте! Кланяйтесь от меня
притаившемуся Моавитову, пожмите руку Бурдису и поцелуйте легкового из
возчика, шепчущего прозрачную сказку городской околдованности. И перед
айте Булюбееву, что, если он будет менее остро подходить к бархатистому з
аданию Ц для него и для его престарелых родителей будет лучше.
Редактор вздохнул. Молодой господин вздохнул, молча общипывая хризанте
му на своей узкой провалившейся груди…


Два преступления господина
Вопягина

Ц Господин Вопягин! Вы обвиняетесь в том, что семнадцатого июня сего год
а, спрятавшись в кустах, подсматривали за купающимися женщинами… Призна
ете себя виновным?
Господин Вопягин усмехнулся чуть заметно в свои великолепные, пушистые
усы и, сделав откровенное, простодушное лицо, сказал со вздохом:
Ц Что ж делать… признаю! Но только у меня есть смягчающие вину обстоятел
ьства…
Ц Ага… Так-с. Расскажите, как было дело?
Ц Семнадцатого июня я вышел из дому с ружьем рано утром и, бесплодно прош
атавшись до самого обеда, вышел к реке. Чувствуя усталость, я выбрал тенев
ое местечко, сел, вынул из сумки ветчину и коньяк и стал закусывать… Нечая
нно оборачиваюсь лицом к воде Ц глядь, а там, на другом берегу, три каких-т
о женщины купаются. От нечего делать (завтракая в то же время Ц заметьте э
то г. судья!) я стал смотреть на них.
Ц То, что вы в то же время завтракали, не искупает вашей вины!.. А скажите… э
ти женщины были, по крайней мере, в купальных костюмах?
Ц Одна. А две так. Я, собственно, господин судья, смотрел на одну Ц именно
на ту, что была в костюме. Может быть, это и смягчит мою вину. Но она была так
прелестна, что от нее нельзя было оторвать глаз…
Господин Вопягин оживился, зажестикулировал.
Ц Представьте себе: молодая женщина лет двадцати четырех, блондинка с б
елой, как молоко, кожей, высокая, с изумительной талией, несмотря на то что
ведь она была без корсета!.. Купальный костюм очень рельефно подчеркивал
ее гибкий стан, мягкую округлость бедер и своим темным цветом еще лучше в
ыделял белизну прекрасных полных ножек, с розовыми, как лепестки розы, ко
ленями и восхитительные ямоч…
Судья закашлялся и смущенно возразил:
Ц Что это вы такое рассказываете… мне, право, странно…
Лицо господина Вопягина сияло одушевлением.
Ц Руки у нее были круглые, гибкие Ц настоящие две белоснежных змеи, а гр
удь, стесненную материей купального костюма, ну… грудь эту некоторые наш
ли бы, может быть, несколько большей, чем требуется изяществом женщины, но
, уверяю вас, она была такой прекрасной, безукоризненной формы…
Судья слушал, полузакрыв глаза, потом очнулся, сделал нетерпеливое движе
ние головой, нахмурился и сказал:
Ц Однако там ведь были дамы и… без костюмов?
Ц Две, г. судья! Одна смуглая брюнетка, небольшая, худенькая, хотя и стройн
ая, но Ц не то! Решительно не то… А другая Ц прехорошенькая девушка лет в
осемнадцати…
Ц Ага! Ц сурово сказал судья, наклоняясь вперед. Ц Вот видите! Что вы ск
ажете нам о ней?.. Из чего вы заключили, что она девушка и именно указанного
возраста?
Ц Юные формы ее, г. судья, еще не достигли полного развития. Грудь ее была д
евственно-мала, бедра не так широки, как у блондинки, руки худощавы, а смех,
когда она засмеялась, звучал так невинно, молодо и безгрешно…
В камере послышалось хихиканье публики.
Ц Замолчите, г. Вопягин! Ц закричал судья. Ц Что вы мне такое рассказыва
ете! Судье вовсе не нужно знать этого… Впрочем, ваше откровенное сознани
е и непреднамеренность преступления спасают вас от заслуженного штраф
а. Ступайте!
Вопягин повернулся и пошел к дверям.
Ц Еще один вопрос, Ц остановил его судья, что-то записывая. Ц Где наход
ится это… место?
Ц В двух верстах от Сутугинских дач, у рощи. Вы перейдете мост, г. судья, пр
ойдете мимо поваленного дерева, от которого идет маленькая тропинка к бе
регу, а на берегу высокие, удобные кусты…
Ц Почему Ц удобные? Ц нервно сказал судья. Ц Что значит Ц удобные?
Вопягин подмигнул судье, вежливо раскланялся и, элегантно раскачиваясь
на ходу, исчез.


Тайна

I

Он уверял меня, что с детства у него были поэтические наклонности.
Ц Понимаешь Ц я люблю все красивое!
Ц Неужели? С чего же это ты так? Ц спросил я, улыбаясь.
Ц Не знаю. У меня, вероятно, такая душа: тянуться ко всему красивому…
Ц В таком случае я подарю тебе книжку моих стихов!!
Он не испугался, а сказал просто:
Ц Спасибо.
Я спросил как можно более задушевно:
Ц Ты любишь ручеек в лесу? Когда он журчит? Или овечку, пасущуюся на травк
е? Или розовое облачко высоко-высоко…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21