Елены»… Затем карточ
ки… Если приходит Китти, то Марусю можно прятать, так как она ее знает, Нас
тю Ц не прятать? Или нет Ц Настю прятать? Кто из них сходил за твою сестру?
Кто из них кого знает?
Ц Не з-наю, Ц простонал он, сжимая виски. Ц Ничего не помню! Э, черт! Будь ч
то будет.
Он вскочил и схватился за шляпу.
Ц Еду к ней!
Ц Сними кольцо, Ц посоветовал я.
Ц Не стоит. Маруся к кольцу равнодушна.
Ц Тогда надень темно-зеленый галстук.
Ц Если бы я знал! Если бы знать Ц кто его подарил и кто его ненавидит… Э, в
се равно!.. Прощай, друг.


IV

Всю ночь я беспокоился, боясь за моего несчастного друга. На другой день у
тром я был у него. Желтый, измученный, сидел он у стола и писал какое-то пись
мо.
Ц Ну? Что, как дела?
Он устало помотал в воздухе рукой.
Ц Все кончено. Все погибло. Я опять почти одинок!..
Ц Что же случилось?
Ц Дрянь случилась, бессмыслица. Я хотел действовать на авось… Захватил
перчатки и поехал к Соне. «Вот, дорогая моя Ляля, Ц сказал я ласково, Ц то,
что ты хотела иметь! Кстати, я взял билеты в оперу. Мы пойдем, хочешь? Я знаю,
это доставит тебе удовольствие…» Она взяла коробку, бросила ее в угол и, у
павши ничком на диван, зарыдала. «Поезжайте, Ц сказала она, Ц к вашей Лял
е и отдайте ей эту дрянь. Кстати, с ней же можете прослушать ту отвратитель
ную оперную какофонию, которую я так ненавижу». Ц «Маруся, Ц сказал я, Ц
это недоразумение!..» Ц «Конечно, Ц закричала она, Ц недоразумение, пот
ому что я с детства Ц не Маруся, а Соня! Уходите отсюда!» От нее я поехал к Е
лене Николаевне… Забыл снять кольцо, которое обещал ей уничтожить, приве
з засахаренные каштаны, от которых ее тошнит и которые, по ее словам, так л
юбит ее подруга Китти… Спросил у нее: «Почему у моей Китти такие печальны
е глазки?..», лепетал, растерявшись, что-то о том, что Китти Ц это производн
ое от слова «спать», и, изгнанный, помчался к Китти спасать обломки своего
благополучия. У Китти были гости… Я отвел ее за портьеру и, по своему обыкн
овению, поцеловал в ухо, отчего произошел крик, шум и тяжелый скандал. Толь
ко после я вспомнил, что для нее это хуже острого ножа… Ухо-то. Ежели его по
целовать…
Ц А остальные? Ц тихо спросил я.
Ц Остались двое: Маруся и Дуся. Но это Ц ничто. Или почти ничто. Я понимаю,
что можно быть счастливым с целой гармоничной женщиной, но если эту женщ
ину разрезают на куски, дают тебе только ноги, волосы, пару голосовых связ
ок и красивые уши Ц будешь ли ты любить эти разрозненные мертвые куски?..
Где же женщина? Где гармония?
Ц Как так? Ц вскричал я.
Ц Да так… Из моего идеала остались теперь две крохотных ножки, волосы (Ду
ся) да хороший голос с парой прекрасных, сводивших меня с ума ушей (Маруся).
Вот и все.
Ц Что же ты теперь думаешь делать?
Ц Что?
В глазах его засветился огонек надежды.
Ц Что? Скажи, милый, с кем ты был позавчера в театре?? Такая высокая, с чудес
ными глазами и прекрасной, гибкой фигурой.
Я призадумался.
Ц Кто?.. Ах да! Это я был со своей кузиной. Жена инспектора страхового общес
тва.
Ц Милый! Познакомь!



Поэт

Ц Господин редактор, Ц сказал мне посетитель, смущенно потупив глаза н
а свои ботинки, Ц мне очень совестно, что я беспокою вас. Когда я подумаю, ч
то отнимаю у вас минутку драгоценного времени, мысли мои ввергаются в пу
чину мрачного отчаяния… Ради Бога, простите меня!
Ц Ничего, ничего, Ц ласково сказал я, Ц не извиняйтесь.
Он печально свесил голову на грудь.
Ц Нет, что уж там… Знаю, что обеспокоил вас. Для меня, не привыкшего быть на
зойливым, это вдвойне тяжело.
Ц Да вы не стесняйтесь! Я очень рад. К сожалению, только ваши стишки не под
ошли.
Ц Э?
Разинув рот, он изумленно посмотрел на меня.
Ц Эти стишки не подошли?!
Ц Да, да. Эти самые.
Ц Эти стишки?! Начинающиеся:

Хотел бы я ей черный локон
Каждое утро чесать
И, чтоб не гневался Аполлон,
Ее власы целовать…

Эти стихи, говорите вы, не пойдут?!
Ц К сожалению, должен сказать, что не пойдут именно эти стихи, а не какие-н
ибудь другие. Именно начинающиеся словами:

Хотел бы я ей черный локон…

Ц Почему же, господин редактор? Ведь они хорошие.
Ц Согласен. Лично я очень ими позабавился, но… для журнала они не подходя
т.
Ц Да вы бы их еще раз прочли!
Ц Да зачем же? Ведь я читал.
Ц Еще разик!
Я прочел в угоду посетителю еще разик и выразил одной половиной лица вос
хищение, а другой Ц сожаление, что стихи все-таки не подойдут.
Ц Гм… Тогда позвольте их… Я прочту! «Хотел бы я ей черный локон…» Я терпе
ливо выслушал эти стихи еще раз, но потом твердо и сухо сказал:
Ц Стихи не подходят.
Ц Удивительно. Знаете что: я вам оставлю рукопись, а вы после вчитайтесь
в нее. Вдруг да подойдет.
Ц Нет, зачем же оставлять?!
Ц Право, оставлю. Вы бы посоветовались с кем-нибудь, а?
Ц Не надо. Оставьте их у себя.
Ц Я в отчаянии, что отнимаю у вас секундочку времени, но…
Ц До свиданья!
Он ушел, а я взялся за книгу, которую читал до этого. Развернув ее, я увидел п
оложенную между страниц бумажку. Прочел:

Хотел бы я ей черный локон…
Каждое утро чесать
И, чтобы не гневался Аполл…

Ц Ах, черт его возьми! Забыл свою белиберду… Опять будет шляться! Николай
! Догони того человека, что был у меня, и отдай ему эту бумагу.
Николай помчался вдогонку за поэтом и удачно выполнил мое поручение.
В пять часов я поехал домой обедать. Расплачиваясь с извозчиком, сунул ру
ку в карман пальто и нащупал там какую-то бумажку, неизвестно как в карман
попавшую. Вынул, развернул и прочел:

Хотел бы я ей черный локон
Каждое утро чесать
И, чтоб не гневался Аполлон,
Ее власы целовать… и т. д.

Недоумевая, как эта штука попала ко мне в карман, я пожал плечами, выбросил
ее на тротуар и пошел обедать.
Когда горничная внесла суп, то, помявшись, подошла ко мне и сказала:
Ц Кухарка чичас нашла на полу кухни бумажку с написанным. Может, нужное.

Ц Покажи.
Я взял бумажку и прочел:
Ц «Хотел бы я ей черный ло…» Ничего не понимаю! Ты говоришь, в кухне, на пол
у? Черт его знает… Кошмар какой-то!
Я изорвал странные стихи в клочья и в скверном настроении сел обедать.
Ц Чего ты такой задумчивый? Ц спросила жена.
Ц Хотел бы я ей черный ло… Фу-ты черт!! Ничего, милая. Устал я.
За десертом Ц в передней позвонили и вызвали меня… В дверях стоял швейц
ар и таинственно манил меня пальцем.
Ц Что такое?
Ц Тсс… Письмо вам! Велено сказать, что от одной барышни… Что оне очень, мо
л, на вас надеются и что вы их ожидания удовлетворите!..
Швейцар дружелюбно подмигнул мне и хихикнул в кулак.
В недоумении я взял письмо и осмотрел его. Оно пахло духами, было запечата
но розовым сургучом, а когда я, пожав плечами, распечатал его, там оказалас
ь бумажка, на которой было написано:

Хотел бы я ей черный локон…

Все от первой до последней строчки.
В бешенстве изорвал я письмо в клочья и бросил на пол. Из-за моей спины выд
винулась жена и в зловещем молчании подобрала несколько обрывков письм
а.
Ц От кого это?
Ц Брось! Это так… глупости. Один очень надоедливый человек.
Ц Да? А что это тут написано?.. Гм… «Целовать»… «каждое утро»… «черты… лок
он…» Негодяй!
В лицо мне полетели клочки письма. Было не особенно больно, но обидно.
Так как обед был испорчен, то я оделся и, печальный, пошел побродить по ули
цам. На углу я заметил около себя мальчишку, который вертелся у моих ног, п
ытаясь всунуть в карман пальто чтото беленькое, сложенное в комочек. Я да
л ему тумака и, заскрежетав зубами, убежал.
На душе было тоскливо. Потолкавшись по шумным улицам, я вернулся домой и н
а пороге парадных дверей столкнулся с нянькой, которая возвращалась с че
тырехлетним Володей из кинематографа.
Ц Папочка! Ц радостно закричал Володя. Ц Меня дядя держал на руках! Нез
накомый… дал шоколадку… бумажечку дал… Передай, говорит, папе. Я, папочка,
шоколадку съел, а бумажечку тебе принес.
Ц Я тебя высеку, Ц злобно закричал я, вырывая из его рук бумажку со знако
мыми словами: «Хотел бы я ей черный локон»… Ц ты у меня будешь знать!..
Жена встретила меня пренебрежительно и с презрением, но все-таки сочла н
ужным сообщить:
Ц Был один господин здесь без тебя. Очень извинялся за беспокойство, что
принес рукопись на дом. Он оставил ее тебе для прочтения. Наговорил мне ма
ссу комплиментов (вот это настоящий человек, умеющий ценить то, что други
е не ценят, меняя это то Ц на продажных тварей) и просил замолвить словечк
о за его стихи. Помоему, что ж, стихи как стихи… Ах! Когда он читал о локонах,
то так смотрел на меня…
Я пожал плечами и пошел в кабинет. На столе лежало знакомое мне желание ав
тора целовать чьи-то власы. Это желание я обнаружил и в ящике с сигарами, к
оторый стоял на этажерке. Затем это желание было обнаружено внутри холо
дной курицы, которую с обеда осудили служить нам ужином. Как это желание т
уда попало Ц кухарка толком объяснить не могла.
Желание чесать чьи-то волосы было усмотрено мной и тогда, когда я откинул
одеяло с целью лечь спать. Я поправил подушку. Из нее выпало то же желание.

Утром после бессонной ночи я встал и, взявши вычищенные кухаркой ботинки
, пытался натянуть их на ноги, но не мог, так как в каждом лежало по идиотско
му желанию целовать чьи-то власы.
Я вышел в кабинет и, севши за стол, написал издателю письмо с просьбой об о
свобождении меня от редакторских обязанностей.
Письмо пришлось переписывать, так как, сворачивая его, я заметил на оборо
те знакомый почерк:

Хотел бы я ей черный локон…



Ложь

Трудно понять китайцев и женщин.
Я знал китайцев, которые два-три года терпеливо просиживали над кусочко
м слоновой кости величиной с орех. Из этого бесформенного куска китаец с
помощью целой армии крохотных ножичков и пилочек вырезывал корабль Ц ч
удо хитроумия и терпения: корабль имел все снасти, паруса, нес на себе соот
ветствующее количество команды, причем каждый из матросов был величино
й с маковое зерно, а канаты были так тонки, что даже не отбрасывали тени, Ц
и все это было ни к чему… Не говоря уже о том, что на таком судне нельзя было
сделать самой незначительной поездки, Ц сам корабль был настолько хруп
ок и непрочен, что одно легкое нажатие ладони уничтожало сатанинский тру
д глупого китайца.
Женская ложь часто напоминает мне китайский корабль величиной с орех Ц
масса терпения, хитрости Ц и все это совершенно бесцельно, безрезультат
но, все гибнет от простого прикосновения.

Чтение пьесы было назначено в 12 часов ночи.
Я приехал немного раньше и, куря сигару, убивал ленивое время в болтовне с
хозяином дома адвокатом Лязговым.
Вскоре после меня в кабинет, где мы сидели, влетела розовая, оживленная же
на Лязгова, которую час тому назад я мельком видел в театре сидящей рядом
с нашей общей знакомой Таней Черножуковой.
Ц Что же это, Ц весело вскричала жена Лязгова. Ц Около двенадцати, а пуб
лики еще нет?!
Ц Подойдут, Ц сказал Лязгов. Ц Откуда ты, Симочка?
Ц Я… была на катке, что на Бассейной, с сестрой Тарского.
Медленно, осторожно повернулся я в кресле и посмотрел в лицо Серафимы Пе
тровны.
Зачем она солгала? Что это значит?
Я задумался.
Зачем она солгала? Трудно предположить, что здесь был замешан любовник…
В театре она все время сидела с Таней Черножуковой и из театра, судя по вре
мени, прямо поехала домой. Значит, она хотела скрыть или свое пребывание в
театре, или встречу с Таней Черножуковой.
Тут же я вспомнил, что Лязгов раза два-три при мне просил жену реже встреч
аться с Черножуковой, которая, по его словам, была глупой, напыщенной дуро
й и имела на жену дурное влияние… И тут же я подивился: какая пустяковая, н
ичтожная причина может иногда заставить женщину солгать…

Приехал студент Конякин. Поздоровавшись с нами, он обернулся к жене Лязг
ова и спросил:
Ц Ну, как сегодняшняя пьеса в театре… Интересна?
Серафима Петровна удивленно вскинула плечами.
Ц С чего вы взяли, что я знаю об этом? Я же не была в театре.
Ц Как же не были? А я заезжал к Черножуковым Ц мне сказали, что вы с Татьян
ой Викторовной уехали в театр.
Серафима Петровна опустила голову и, разглаживая юбку на коленях, усмехн
улась:
Ц В таком случае я не виновата, что Таня такая глупая; когда она уезжала и
з дому, то могла солгать как-нибудь иначе…
Лязгов, заинтересованный, взглянул на жену:
Ц Почему она должна была солгать?
Ц Неужели ты не догадываешься? Наверное, поехала к своему поэту!
Студент Конякин живо обернулся к Серафиме Петровне.
Ц К поэту? К Гагарову? Но этого не может быть! Гагаров на днях уехал в Москв
у, и я сам его провожал.
Серафима Петровна упрямо качнула головой и с видом человека, прыгающего
в пропасть, сказала:
Ц А он все-таки здесь!
Ц Не понимаю… Ц пожал плечами студент Конякин. Ц Мы с Гагаровым друзья
, и он, если бы вернулся, первым долгом известил бы меня.
Ц Он, кажется, скрывается, Ц постукивая носком ботинка о ковер, сообщил
а Серафима Петровна. Ц За ним следят.
Последняя фраза, очевидно, была сказана просто так, чтобы прекратить ско
льзкий разговор о Гагарове.
Но студент Конякин забеспокоился:
Ц Следят??! Кто следит?
Ц Эти вот… Сыщики.
Ц Позвольте, Серафима Петровна… Вы говорите что-то странное: с какой ста
ти сыщикам следить за Гагаровым, когда он не революционер и политикой ни
когда не занимался?!
Серафима Петровна окинула студента враждебным взглядом и, проведя язык
ом по запекшимся губам, раздельно ответила:
Ц Не занимался, а теперь занимается. Впрочем, что мы все: Гагаров да Гагар
ов. Хотите, господа, чаю?

Пришел еще один гость Ц газетный рецензент Блюхин.
Ц Мороз, Ц заявил он, Ц а хорошо! Холодно до гадости. Я сейчас часа два на
коньках катался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21