— А ты чего глотку здесь дерешь, будто трюмный боцман? Что, золотопогонное прошлое заговорило? Я в семнадцатом Зимний брал, а ты в то время где был?— Ну что вы в самом деле распетушились? — заохал Валериан Христофорович. — Ну коли хотите, давайте я в спекулянта обряжусь, мне незазорно будет.— Вам-то куда? — ответил Мишель. — Какой вы спекулянт!..Да вновь оборотился к все еще кипевшему Паше-кочегару:— Я назначен над вами командиром, и покуда им являюсь, вам придется мне подчиняться, как если бы вы были матросом, а я командиром корабля. Или у вас во флоте все такие анархисты были?— Но-но, ты флот не марай! — строго сказал Паша-кочегар. — На флоте порядка поболе было, чем у вас. Коли для дела надо — я не отказываюсь, но тельник не сниму, хошь вы меня самим Дзержинским стращайте — то ж душа морская!— Ладно, тельник оставьте, — миролюбиво разрешил Мишель...К ночи они с Валерианом Христофоровичем были на товарной станции, да не одни, а с отрядом чекистов. Чекисты все как один были в кожанках и с маузерами в деревянных кобурах и, верно, поминутно плевались и сморкались сквозь пальцы, так что Валериан Христофорович, коли не обращать внимания на его добрые глаза, очень на них походил. Если кто и выделялся, так только Мишель в своем старом гражданском платье.— Учитесь, сударь, сей премудрости! — учил его старый сыщик. — С волками жить — по-волчьи выть!Ждали всю ночь, прикорнув тут же на скамьях и тюках. Поездов было мало, и, как только они услышали далекий свисток паровоза, все насторожились.— Кажись, идет!К пакгаузу, фырча паром, подъезжал состав из восьми вагонов. Перед платформой замедлил ход. На платформе в ряд стояли напуганные грузчики, которые то и дело озирались на притаившихся за мешками чекистов.Как только поезд остановился и с подножек попрыгали красноармейцы, из-за мешков раздался зычный голос:— А ну, кидай оружие — Чека!Солдаты, тут же побросав винтовки, подняли руки.Но как только на платформу выбежали люди в кожанках, из прицепного пульмана раздались частые выстрелы. Один из чекистов рухнул, будто подкошенный.— Ах ты контра, гад!Чекисты, все как один упали, вытащили маузеры и стали палить в вагон, дырявя его, будто сыр.— Что же они делают-то? — забеспокоился Валериан Христофорович. — Да ведь нельзя же так, ведь свидетели там, а ну как их всех перебьют!Но чекисты всаживали в стекла купе и в обшивку обойму за обоймой.— Прекратите стрельбу! — тщетно кричал Мишель. — Живыми их надо брать, живыми!Но его никто не слушал.Наконец кто-то из чекистов забросил внутрь вагона гранату, которая докончила дело, после чего лишь все, отчаянно паля перед собой, полезли внутрь. В одном из купе на диванах лежали изрешеченные пулями и осколками два человека в командирских френчах, да на полу догорали какие-то разорванные в клочки бумаги.Не ушли гады!— Да как же так можно? — возмущался Валериан Христофорович, собирая из-под ног обгорелые бумаги. — Они же все знали и могли на главаря указать.— Так ведь они сопротивлялись, товарища нашего вон подстрелили! — отвечали чекисты.— Да лучше десяток таких «товарищей» потерять, чем одного столь важного для следствия свидетеля! — в сердцах сказал Валериан Христофорович.— Чего?.. Ты эти контрреволюционные разговоры брось! — насторожились чекисты. — Наш товарищ сотни таких контриков стоит, али тысячи! Или ты за них?..— Ну что вы, товарищи, все в порядке! — оттирая боком Валериана Христофоровича и тыча его в бок, забормотал Мишель. — Он совсем другое имел в виду, он хотел сказать, что такая контра легкой смерти от пули не заслуживает.— Это — да, — закивали чекисты. — Жаль они к нам живьем в руки не попались!..А Спохватившийся Валериан Христофорович стал истово плеваться и сморкаться сквозь пальцы на ноги.Покуда чекисты опечатывали вагоны, Мишель успел допросить красноармейцев, но те решительно ничего не знали ни о грузе, ни о том, кто его снарядил в Москву.Лишь когда они покинули станцию, Мишель перевел дух.— Что ж вы так неосторожно, Валериан Христофорович! — пожурил он.— Так ведь, почитай, мы все ниточки в руках держали, — вздохнул старый сыщик. — Жандармы на что болваны были, но и те преступников живьем брали.И верно — был след, да оборвался.Может, у Паши-кочегара дела лучше сложились?Мишель с Валерианом Христофоровичем взяли пролетку и помчались на Ордынку. Там среди галдящей толпы с трудом сыскали обряженного крестьянином матроса. Тот сидел на мешке с крупой, злобно поглядывая на снующую мимо него толпу. Коли его спрашивали, почем товар, он отвечал так, что от него шарахались как от чумного, чуть не крестясь.Да разве так торгуют!— Постойте здесь! — приказал Мишель.Задерживаясь подле спекулянтов и приценяясь к товару, подошел к Паше-кочегару, спросил громко:— Чего за крупу просишь, хозяин?— Ступай дале — не продается! — ответил тот.Но подняв глаза, весь просиял.— Тихо! — одними губами сказал Мишель, наклоняясь к посудине, где была насыпана крупа, и пробуя ее пальцами.— Да ведь нельзя же так — торговаться надо! — и добавил громко: — Сколь, говоришь?.. А дешевле отдашь?..— Хошь все забирай! — мрачно ответил Паша-кочегар, отчего тут же стал набегать любопытный народ.— А крупа откель? — спросил Мишель.— Крупа-то? Ворованная! — ответил Паша-кочегар. От чего народ вновь схлынул.Мишель выпучил глаза, незаметно показав продавцу кулак. Прошептал:— Я ж тебя под трибунал!На что продавец лишь скривился.И тут Мишель заметил шустрого, с хитрованскими повадками парнишку, что грыз семечки и ловко сновал меж спекулянтов, явно кого-то выискивая глазами.— Продавай, контра! — страшным шепотом приказал Мишель. — Не то стенка!..Фартовый, приметив картуз со сломанным козырьком, замер, внимательно огляделся.— А вот крупа да мука ишо! — рявкнул Паша-кочегар так, что от него воробьи шарахнулись.Мишель взял несколько зерен, бросил в рот.— Лежалая у тебя крупица, — сказал он.— А тады ступай мимо, покуда цел! — вполне искренне пожелал ему доброй дороги продавец.Мишель отошел к следующему ряду, не спуская глаз с матроса.Фартовый, покрутившись немного, подошел, наклонился, зачерпнул крупы, выпрямился, озираясь по сторонам. Спросил:— Сколь за крупу просишь, хозяин? Мишель покрылся холодной испариной.— А сколь дашь? — спросил Паша-кочегар.— Сколь дам — все мое, — хохотнул парнишка. — Да еще раков вареных попрошу. Раки-то у тебя есть, чтоб росту в десять вершков?Вопрос о раках в десять вершков был паролем.— И раки имеются, и сом ишо трехпудовый.Таков был ответ.Фартовый перестал улыбаться, глянул на продавца пристально, сказал:— Ну давай, коли есть!Паша-кочегар вытянул из-под мешка сверток:— На, держи.Фартовый взял сверток, сунул его за пазуху, вновь воровато огляделся по сторонам...Коли по правилам, так надобно было теперь проследить его путь, пустив по следу филеров, только где их нынче взять? Самому пойти — так не ровен час он его заметит да сбежит.Мишель еле заметно махнул глядящему на него Паше-кочегару. Тот, поняв, вскочил на ноги:— Эй, постой! — крикнул он. — А деньги? Товар взял, а деньги-то недодал! Лихоимец!.. А ну — держи его!..Жадные на потеху зеваки обернулись.Но фартовый не остановился и не побежал, как должен был, а вдруг в два прыжка подскочил к продавцу, ловко выхватил из кармана острый ножик и коротко ткнул им снизу вверх.Паша-кочегар дернулся и рухнул ниц!Все повторилось, как тогда на Сухаревке — там тоже было колье и был Сашок, который играл роль покупателя, интересующегося драгоценностями, и его, лишь он узнал ворованную вещицу и словил за воротник вора, подлым ударом зарезал Федька-сыч.Все было так же, но... было иначе!Паша-кочегар упал, но упал чуть ранее, чем его проткнул нож — он уловил стремительное движение, отшатнулся, зацепился ногой за мешок и рухнул навзничь. Фартовый, видя сей оборот, скакнул было на мешки, дабы дорезать уже лежащего, да, оглянувшись, увидел, как вкруг него собирается народ, и отпрыгнул назад.Он нырнул в расступившуюся толпу, чтобы через малое мгновение исчезнуть в ней. И верно, так бы и ушел, кабы навстречу ему не прыгнул Мишель. Он бесцеремонно отшвырнул двух зевак и встал на пути беглеца. Тот, более озираясь назад, чем глядя вперед, заметил его слишком поздно — Мишель вышиб у него нож да, схватив за руки и навалившись, стал пригибать к земле.И все бы было хорошо, кабы вставший на четвереньки Паша-кочегар вдруг самым отчаянным образом не заорал:— Стой! Чека!Да выпалил в воздух из нагана.Услышав выстрелы и страшное слово — Чека, толпа на мгновение застыла, колыхнулась и стала разбегаться, толкая и роняя друг дружку.— Облава!— Облава!..Истошно орали все.Ужас гнал людей прочь, и они, не разбирая дороги, не понимая, откуда исходит угроза, сшибая и топча брошенный товар, бежали во все стороны разом, кидались в переулки, прыгали через заборы и телеги.Более всего Мишель боялся, чтобы пойманный им фартовый не вырвался и не пропал в этой страшной давке и толкотне.— Сюда! — что было сил кричал он.Но голос его пропадал в общем гвалте.— Пусти, фараон! — шипел, страшно скалясь, фартовый, пытаясь укусить его в лицо.Но Мишель жал его к земле, удерживая за руки, ибо опасался хитрованского, исподтишка, удара ножом в живот, на который горазды были обитатели московских трущоб.Наконец, краем глаза, он заметил Пашу-кочегара, что, будто ледокол, пробивался к нему сквозь бегущих и толкавших его людей, разгребая их руками и расшвыривая по сторонам, будто котят, суя в лица дымящийся наган.— Дорогу! Вобла сушеная! — грозно орал он. Вот теперь вдвоем они скрутят фартового, перехлестнув ему руки заранее припасенными веревками, и уж тогда он никуда не денется.Паша-кочегар уже был совсем рядом, когда негромко, в гуле голосов и топоте сотен ног, бухнул выстрел. И в то же мгновение фартовый обмяк и перестал упираться, подчинившись воле Мишеля. И он в первое мгновение не понял, отчего тот затих и не пытается вырываться, но тут же почувствовал, как на руки ему, обжигая кожу, стекает что-то горячее.Рядом, поводя револьвером, стоял Паша-кочегар.— Зачем же ты!.. Зачем стрелял?! — взревел Мишель. — Мы же теперь ничего не узнаем!— Так я ж в воздух стрелял! — удивленно ответил Паша-кочегар.Отчего же он тогда мертв, коли в воздух?— Ведь это из-за тебя все случилось, это ж ты закричал, и все побежали! — не мог себя сдержать Мишель.— Я, как упал, думал, он вас сейчас резать станет, вот я и закричал и стрельнул! — все оправдывался матрос.— Дай сюда твой наган! — потребовал Мишель. — Ну же!Паша-кочегар нехотя протянул сочащийся дымом револьвер.Мишель, заглядывая в дуло, быстро прокрутил барабан. Лишь одно гнездо было черным и сочилось дымом, во всех остальных поблескивали медью снаряженные патроны.А ведь верно — выстрел был один и пустой патрон тоже один! Все сходится. Выходит, он не стрелял?.. Но как же тогда?!.Мишель перевернул мертвого фартового. У того, на голове, сбоку, чуть выше виска, сочилась кровью аккуратная дырочка. Выходного отверстия видно не было. Но тогда вряд ли рана была нанесена из револьвера, коли пуля осталась в голове. Револьверная пуля непременно выскочила бы с другой стороны. Значит, это, по всей видимости, был «браунинг» или иное менее мощное, чем «наган», оружие. И тогда уж верно это был не Паша-кочегар.Кто ж тогда стрелял?..Мишель растерянно оглянулся — подле них уж не было людей, только рассыпанный, раздавленный, растоптанный товар да еще в стороне сидел на земле сваленный с ног Валериан Христофорович, который, кряхтя, ругаясь и держась за бока, пытался подняться.— Да ведь я видел, как все было! — крикнул он. — Из толпы в него стрельнули.— Кто?!— А про то не скажу! — виновато развел руками старый сыщик. — Как вы его повалили да руки крутить стали, тут народ набежал, и в какой-то момент прямо меж них рука высунулась с пистолетом, да рядом, почти головы коснувшись. А как Паша закричал да все побежали, тут уж он и выстрелил!Значит — так?.. Значит, был он не один, а был лишь подсадной уткой, которую пустили забрать товар, а сами за ним наблюдали из толпы. И как закричал Паша-кочегар «Чека!», его, чтобы он ничего не смог рассказать застрелили!..Только что было у них две ниточки да обе разом оборвались — одна на станции, другая — здесь, на Ордынке! Да за такую работу, коли по чести говорить — к стенке ставить!..— Не вините вы себя так, друг сердешный — ведь чего только не бывает, — пытался успокоить его Валериан Христофорович, — у меня раз каторжанин прямо из рук ушел, хоть я с него в охранном отделении допрос снимал! Сиганул шельмец через окно, хоть третий этаж был, да ходу!.. Может, не все еще потеряно. Вот у меня и обрывки горелые имеются, что я в вагоне собрал, может, там следок и сыщется...— Ах, оставьте! — лишь отмахивался Мишель.А следок-то, верно — сыскался!..— Вот, глядите, подпись, — указал Валериан Христофорович на часть спасенного, хоть и обгорелого со всех сторон, текста. — Видите буквы — заглавная "Н", да еще есть "Ч", "С" и "Б". Я ведь прочел, что это значит.— И что? — с надеждой спросил Мишель.— Начпродснаб, — ответил Валериан Христофорович. — На нынешнем языке это переводится как «начальник продуктового снабжения». И фамилию наполовину прочел — это то ли Куприн, то ли Купринов, то ли еще как, но точно, что начинается слогом Купр...— Где же мы этого Куприна, или как его там зовут, искать станем?— Как где — в Продснабе, — ответил Валериан Христофорович.— Продснабов много, — покачал головой Мишель.— А вот это — не скажите! — улыбнулся Валериан Христофорович. — Эшелон-то с запада пришел, а там теперь один фронт — польский. Там этот Купр... смею вас уверить, и засел. Сколько этих продснабов в армии может быть?— Да пожалуй, поболе дюжины будет, — припомнил Мишель, сколько снабженцев подвизалось в штате царских армий в германскую да кто из них имел право подобные бумаги подписывать.— Ну вот, дюжина — всего-то! — обрадовался Валериан Христофорович. — И сколь средь них носит фамилию, начинающуюся на Купр...?А ведь и верно!— Суток не пройдет, как я вам этого Купра... сыщу! — пообещал Валериан Христофорович.И сыскал!— Куприянов его кличут!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26