Ему хотелось бы иметь возможность открыто сказать, что подонок, сделавший это, не уйдет. При этом Мартин думал, насколько может быть правдиво подобное утешение. – Светлая сторона вопроса – они переподтвердили наши паспорта.
Включая один на имя Аниты с лицом и биометрическими параметрами Среды.
– Связь, – произнес он, повышая голос, – что это за станция, куда мы идем на ремонт?
Сеть взаимосвязи слегка помедлила. Голос прозвучал менее выразительно, чем днем ранее.
– Наше местоназначение для ремонта – «Старый Ньюфаундленд», портальная станция одиннадцать. Выход на станцию запрещен. Требуется еще какая помощь?
– Достаточно, – глухим голосом ответил Мартин.
– «Старый Ньюф»? – недоверчиво спросила Среда, отнимая заплаканное лицо от плеча Рашели. – Вы слышали? Мы направляемся на «Старый Ньюф».
Тридцать два часа спустя
Согласно распоряжению, они оставались в каюте, проводя время в пустой болтовне для создания впечатления семейной клаустрофобии. Среда эксплуатировала свою роль изо всех сил – ее инфантильное фиглярство проявляло острую грань горечи, что порой давало повод Мартину в фантазиях удавить девицу или по крайней мере разрушить типаж настолько, чтобы задать ей хорошую трепку. Но этого не позволял расклад. Персональный карманный помощник Мартина, загруженный нестандартным программным обеспечением, выдал несколько любопытных образцов внешних широкополосных сигналов с волнующими отметками чередующихся последовательностей.
– Мне надоело, – капризно заявила Среда. – Могу выйти?
– Ты ведь слышала, что сказал офицер, дорогая, – уже в четвертый раз отвечала Рашель, придавая лицу выражение усталого терпения. – Мы отклонились от курса для ремонта, и они хотят оставить общественные территории свободными.
Среда бешено нацарапала в бумажном блокноте Мартина: «СТАРЫЙ НЬЮФ ЖИЗНЕОБЕСПЕЧ. НАРУШЕНО СИЛЬНОЙ РАДИАЦ.»
Рашель моргнула.
– Почему бы тебе не посмотреть какие-нибудь старые фильмы или не заняться чем-нибудь еще?
«БЕСПОКОЮСЬ О ФРЭНКЕ».
Мартин поднял глаза от своей карманной системы оповещения.
– Не о чем волноваться, Анита, – пробормотал он. – Они полностью владеют ситуацией, и мы ничем не можем помочь.
– Не хочу смотреть кино.
– Иногда все, что можно сделать, – лишь набраться терпения и ждать, – философски заметила Рашель. – Когда события выходят из-под контроля, попытка форсировать их самостоятельно – весьма непродуктивный путь.
– Для меня это звучит белибердой, мам, – сощурилась Среда.
– Да-а? – Рашель почти не удивилась. – Позволь привести пример, рассказать о моей… м-м… приятельнице, специалистке по обезвреживанию бомб. Ее однажды отозвали со встречи, поскольку местная полиция, вызванная заниматься причинявшим беспокойство художником…
Среда театрально вздохнула и устроилась поудобней, готовясь слушать. Она казалась слегка удивленной, словно считала, что Рашель по ниточке вытягивает свои истории из целого полотна, окрашивая их на ходу. «Если б ты только знала» – подумал Мартин. До сих пор Рашель разыгрывала хорошую пьесу, особенно в таких напряженных обстоятельствах. Он был знаком с немногими людьми, которые смогли бы так исполнить свою роль, зная, что корабль захвачен пиратами, а они сами являются целью операции. Если только…
Мартин прервал размышления и использовал свою систему оповещения, второпях нацарапав пометку и оставив там, где ее можно заметить, когда Рашель закончит. «ПОЧЕМУ СТАРЫЙ НЬЮФ?»
– …если бы моя приятельница попыталась броситься на психа, то сработал бы защитный периметр бомбы. Вместо этого женщина просто разобралась, как найти подход к психу. Тот помог ей сам. Именно это я и подразумевала, говоря ждать, а не форсировать. Ты все еще хочешь за дверь? Что ты собираешься там делать?
– Мне нужно просто размять ноги, – прозвучал неискренний ответ, словно девушка не расхаживала взад-вперед по каюте каждые полчаса. – Может, схожу на мостик, если меня, конечно, пустят, или просто поглазею вокруг. Я, кажется, где-то оставила кое-что из своих вещей, попробую найти и забрать.
Среда поймала взгляд Мартина, муж кивнул ей. «ОСТАВИЛА НА СТАРОМ НЬЮФЕ?»
– Что же ты потеряла?
– Да свой портфельчик, знаете, кожаный такой, с ярлычком. И кое-какие бумаги, которые я написала от руки. Думаю, он где-то рядом с… м-м… офисом главного стюарда. А еще в нем книжка.
– Мы посмотрим попозже, как его вернуть. – Рашель оторвала взгляд от планшета. – А ты уверена, что не забыла его в туалете? – спросила она.
– Совершенно верно, мам, – натянуто ответила Среда. «В-БЛОК ТУАЛЕТ ПОЛИЦЕЙСКОГО УЧАСТКА – ПРАВИТЕЛЬСТВН. КОПИЯ ДИСКА»
Мартин едва не выпрыгнул из штанов.
– Помню, он ведь очень дорогой, – приподнял он бровь.
– Типа того, – яростно захлопала глазами Среда. – Хочу побыстрее получить его назад, пока не нашел кто-нибудь другой. – Она постаралась привнести интонацию обиженного избалованного ребенка.
Желание Мартина выяснить, что же девица спрятала рядом с полицейским участком на «Старом Ньюфе», было очень сильным, но он не мог спросить об этом открыто, пока они находились под наблюдением. Комбинация ультрачастотных приемопередатчиков, перепрограммированных коммуникационных узлов сети взаимосвязи и речевое опознание превратили корабль в закупоренную тюрьму, где неверные слова могли ввергнуть пассажира в мир боли. У Мартина от размышлений об этом заболела голова, но в результате у него появилась идея, как общаться так, чтобы с наименьшими сложностями задавать вопросы и получать ответы на них, и Рашель переняла от него способ.
Они совершенствовались в этом во время бессонной ночи (Среда отгородила себе маленькое местечко в углу каюты) и скучнейшего завтрака, приготовленного фабрикатором. Все чуть отдавало пластиком. Среди ночи каюта несколько раз включала собственные независимые системы воздухоснабжения и жизнеобеспечения, что вызывало тревогу у Мартина.
Среда монополизировала ванную, пытаясь добиться чего-то большего, чем тоненькая струйка из вспомогательной системы водоочистки. Тут пол слегка вздрогнул, и линия взаимосвязи подала сигнал об объявлении. Мартин инстинктивно посмотрел вверх.
– Прошу вашего внимания, уважаемые пассажиры. Прибытие на ремонтную стоянку состоится через час. В связи с техническими обстоятельствами, выходящими за рамки нашего контроля, возникла необходимость, чтобы все пассажиры собрались в обозначенных эвакуационных зонах до стыковки. Это мера предосторожности, и вам будет позволено вернуться в каюты по прибытии на станцию. Пожалуйста, будьте готовы через пятнадцать минут.
Дверь ванной открылась, выпустив наружу струйку пара и мокрую девушку.
– Эй, что там еще? – с беспокойством осведомилась Среда.
– Может, и ничего. – Рашель смотрела на нее, часто моргая, – шифр, который они разработали для обозначения согласия или отрицания. – Похоже, им требуется место, где можно присматривать за всеми нами.
– О, значит, почти приехали, – отметила Среда. – Вы считаете, нам следует послушаться?
– Считаю, нам всем следует играть свои роли, Анита, – заявила Рашель. – Неплохо бы тебе одеться. Нас могут вывести из корабля. – Она подмигнула два раза. – И нам надо подготовиться.
– Здорово. – Среда выдавила улыбку. – Можно замерзнуть! Надену куртку и брюки. – И она снова исчезла в ванной.
– Думаешь, с ней все будет в порядке? – спросил Мартин.
Рашель согласно кивнула и торопливо написала в блокноте: «КОММУНИКАЦ. ЦЕНТР? КАУЗАЛЬНЫЕ КАНАЛЫ? ЯДЕРНАЯ БОМБАРДИРОВКА?»
– Нам следует прогуляться и посмотреть, не так ли? – заметил он. – Позволь, я обуюсь.
ДУБЛЕРЫ
– Знаете, это даже забавно. Многие годы меня преследовал один и тот же повторяющийся сон, этот кошмар. Я стараюсь устраивать свою жизнь похожей на нормальную, и вдруг объявляются они. На заднем фоне – просто текущие дела. Обычный бизнес, такой, как всегда. А я обосрался – отправился в порт и приобрел билеты на… ну, в общем, в определенное место. И вот я на корабле. Но и они тут же, и весь экипаж состоит из них. И я лечу туда, куда бы ни направлялся корабль. А они, они все окружают меня…
Небольшой монолог Фрэнка дрогнул и оборвался. Он сделал все, что сумел, когда РеМастированный парень с жуткими глазами сказал ему, что именно ему требуется, и потом вернул Фрэнку блокнот. Горло и небо не ощущались, чувствовался лишь язык, огромный и вялый. Из-за множества жестких ручных и ножных захватов его конечности затекли и болели. Если бы ему не случилось видеть худшее в лагерях, ужас парализовал бы его. Но при сложившихся обстоятельствах более сильным чувствами были невероятное смирение и раскаяние.
Среда, я должен знать, что ты уберешься с корабля как можно быстрее. Сможешь забыть меня? Он вернулся к ошибкам, допущенным в отношении ее преследователей. Даже после взрыва бомбы в посольстве он убедил себя, что она будет в безопасности на корабле под нейтральным флагом. Ему же просто хотелось оставаться с ней.
Девушка понравилась ему – она стала дуновением свежего ветерка в его жизни, которая в последнее время превратилась в череду пропитанных демагогией репортажей. Когда Среда попросила заглянуть его к себе и тряхнуть стариной, едва захлопнулась дверь, он бы мог вежливо отказаться, если бы хотел. Вместо этого они дали друг другу темы для размышления и непреднамеренно подписали друг другу смертный приговор.
РеМастированные.
Фрэнк не имел иллюзий по этому поводу: незнакомый голос объявляет на борту аварийную ситуацию, затем выбивают дверь каюты и тыкают пушкой в лицо. Его пронзили мглой ледяной тьмы, и он пришел в себя в глухом отсеке, привязанный к креслу. Все тело болело, а его лишили способности говорить. Ужасный момент паники прошел; хотя Фрэнк даже думал, что сердце не выдержит. Потом безумная ситуация с алмазом величиной с перепелиное яйцо, заставившая проглотить в сухомятку жуткое количество воспоминаний и боли.
Есть ли у нее шансы? Фрэнк пытался думать о чем-то ином, а не о собственном малоприятном положении: все могло кончиться либо дружеской улыбкой, либо, в худшем случае, уколом шприца в подкорку мозга с последующим педантичным насилием над его свободой воли и самоосознанием. Мысли Фрэнка сосредоточились на Среде. Если она с Мартином или его партнершей, то они спрячут ее. Или сама спрячется. Уж это она умеет. Она бывала скрытной. Он выяснил, насколько Среда одинока в данной игре, лишь когда она уткнулась подбородком в его шею и прорыдала минут десять. Фрэнк ощутил себя дерьмом, поняв, что, неправильно истолковав ее намерения, манипулировал ею в постели, когда она, трогая его член, шептала на ухо извинения за такое долгое ожидание. В конце концов, кто он сам такой, чтобы отвергать ее желания?
Он сожалел не о себе – свое он уже пережил годы назад, когда РеМастированные выжали его по полной и пустили в плавание по космосу для новой жизни в другом месте. За себя он не боялся: был уже в такой ситуации – это не сюрприз, просто надолго отсроченный ужас. Но он ощущал закипающую злобу и горечь, зная, через что рано или поздно придется пройти Среде во тьме импровизированной камеры осужденных, единственным выходом из которой станет включившийся свет и появление палача с приготовленными инструментами.
Хойст стояла на аварийном мостике позади Джамиля и Фридриха И следила за двумя оболочками ставших марионетками офицеров, подводящих «Романова» к темной заброшенной станции. Похожее происходило в центре управления ядром, где Матильда лично руководила инженерной командой, отобранной РеМастированными для обслуживания. Но оттуда нельзя было наблюдать вид, открывавшийся с дублирующей полетной палубы – гигантские соединенные колеса «Старого Ньюфа», вращавшиеся в царственном великолепии, ставшие глазницей вечности с покрасневшими веками, опустошенной в межзвездной пустоте взрывом Москвы-главной шесть лет назад.
– Впечатляет, не правда ли? – спросила она у Франца.
– Да, босс. – Он стоял сзади, сцепив за спиной руки, чтобы не проявлять нервозности.
– Они сделали это сами, – медленно, почти недоверчиво покачала она головой. – Едва ли с подстрекательством U.Скотта.
– Как там с радиоактивностью? – нервно спросил Франц.
– Не слишком плохо. – Фридрих перегнулся через плечо одного из зомбированных посмотреть на дисплей консоли. – Примерно десять сантигрей в час. Поблюете пару часов, если выйдете в костюме, но по допускам корабельной защиты нормально. Причальный пандус, похоже, в порядке.
Одна марионетка что-то пробормотала другой, склонившейся над консолью для проведения установок маневровым двигателям. Джамиль отредактировал параметры марионеток так, чтобы те считали, будто на мостике кроме них никого нет. И они полностью сконцентрировались на стыковке.
– Самое красивое из всего, что я видела, – проговорила Поршия, глядя на фиолетово-красные кольца, расходящиеся от места гибели звезды. – И самое уродливое. – Ее руки вцепились в спинку кресла пилота. С трудом она взяла себя в руки и оглянулась на Франца. – Заложник готов? Как ты? Тебе понятны твои действия?
– Да, босс, – стараясь не проявлять эмоций, кивнул Франц.
Хойст улыбнулась ему с некоторым дружелюбием, чуть обнажив зубы.
Франц разрывался: одна его половина хотела дать ей в морду, бить и рвать, пока она не замрет на веки, другую тянуло броситься к ее ногам и умолять о пощаде.
– Мы запрем пассажиров в эвакуационных пунктах станции и откачаем воздух в коридорах до вакуума. Затем я представлюсь девчонке и приведу ее к вам. Могу поинтересоваться, как мы эвакуируемся?
– Можешь. – Поршия пристально смотрела на экран, наблюдая, как марионетки обсуждали друг с другом корректировку курса, чтобы подтолкнуть мультимегатонную массу лайнера к стыковочной ветви хаба громадной станции, на другом конце оси которой дрейфовали баки с окисью углерода, замороженной после прохождения ударной волны годами ранее.
– Босс? – нервозно спросил Франц.
– «Хайдеггер» прибудет через полтора дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58