Послушайте, здесь присутствует заместитель министра Гашек. Прибыл сегодня для проведения культурных мероприятий. К вашим услугам еда, напитки, будет медиапрезентация, споет Рона Гейс. Отдыхайте, а мне нужно встретиться еще кое с кем. Поухаживайте сами за собой, но если понадобится еще кое-что, мистер Транх вам поможет.
Она исчезла в суете широких рукавов и фалдах пиджаков, оставив Среду в ошеломлении наблюдать, как пожилой толстяк размером с бурого медведя неторопливо направляется в шатер в сопровождении шикарных лощеных дам с обеих сторон. Одна из них показалась Среде так похожей на Штефи, что она моргнула, застигнутая врасплох побуждением поздороваться с дружелюбным судовым офицером. Когда Среда присмотрелась, момент для приветствия прошел. Шумная группа подростков нехотя расступилась перед троицей, когда те подходили к стюардам, сервировавшим столики.
Среда взяла бокал с вином и поискала Фрэнка, но тот куда-то отошел, пока встречавшие разговаривали с ней. Жди неприятностей. Конечно, но какого плана?
Стеклянные двери зала приемов посольства распахнулись, двое сотрудников начали расставлять стулья рядами на полу и вынесли часть на наманикюренную лужайку. Дальняя стена зала стала экраном: зелено-бело-голубой диск, жутко похожий на тот, который Среда как-то видела с орбиты на борту подъемной капсулы. Он плавал в океане звезд. «Дом», – хмуро подумала она. Она годами не испытывала тоски по дому, это скорее относилось к «Старому Ньюфу», чем к данному абстрактному месту, где она родилась. Но сейчас она ощутила, как начала жечь страшная ностальгия, и одновременно возник равнозначный но противоположный импульс цинизма. Что сделала для меня Москва? И вдруг на девушку обрушился град воспоминаний: родители, лицо мэра Покока, когда спускали флаг в главном зале хаба перед эвакуацией… слишком много воспоминаний. Воспоминаний, от которых не избавиться.
Голос Германа в ушной капсуле: «Большинство людей пришли, чтобы послушать речи, спеть национальный гимн, а потом напиться. Ты, может, хочешь последовать их примеру?»
Через двадцать минут, выпив один бокал вина, Среда отыскала себе стул в переднем ряду, с краю. Остальные гости собирались неспешно – ничего похожего на траурный вечер с богослужением. Изрядное количество прибывших уже опережало Среду по количеству выпитого. Когда зал наполнился и некоторые присели на вынесенных на лужайку стульях, девушка почувствовала, как кто-то плюхнулся рядом.
– Фрэнк? – обернулась она.
– Это ваш народ? – спросил он. Что-то в его интонации заставило ее задуматься, не имел ли он собственных скрытых призраков, с которыми борется. Казалось, его зацепило что-то.
– Ну и?
– Как-нибудь в другой раз, – покачал он головой. Среда повернулась лицом к подиуму. Припозднившиеся
еще занимали свободные места, а сбоку уже открылась дверь, и величественного вида, хотя и полноватая дама – средних лет, а может, и столетняя – вышла на сцену.
У нее были каштановые волосы, перевязанные сзади лентой, в черном расшитом золотом мундире, застегнутом на талии, с разрезами выше и ниже, с усыпанной бриллиантами цепью должностного лица, свисающей с плеч, – она была именно такой, какой ее ожидали увидеть все. Она прокашлялась, и звуковые системы подхватили и разнесли над лужайкой звук ее хрипловатого дыхания.
– Добро пожаловать, – произнесла она. – И еще раз, добро пожаловать. Сегодня пятая годовщина по абсолютному времени стандартного летоисчисления гибели и изгнания наших соотечественников. Я… – она сделала паузу с непроницаемым лицом, – подобно вам, с трудом осознаю это. Мы не вернемся домой, и теперь, и никогда. Дверь заперта, выбора нет. Но нет и чувства завершения: ни тела в гробу, ни арестованного преступника по обвинению в убийстве. Но… – Она глубоко вздохнула. – Постараюсь быть краткой. Мы здесь оплакиваем наших друзей и родственников, сгинувших во время холокоста. Мы выжили. Мы свидетели. Мы продолжаем их дело, и мы перестроим наши жизни и будем всегда помнить их.
Кто-то разрушил наши дома. Как представитель временного кабинета, я посвящаю свою жизнь следующей задаче: дать свидетельские показания и установить вину участников. Кем бы они ни были и где бы ни скрывались, им представят счет, и расплата будет достаточной, чтобы удержать любого, кто даже только предполагает такие чудовищные поступки в будущем.
Она снова сделала паузу, слегка склонив голову набок, будто прислушивалась к чему-то, и когда продолжила, Среда вдруг поняла: она действительно прислушивается. Кто-то зачитывает ей речь, она же просто повторяет! Напуганная, девушка едва не пропустила следующие слова посла.
– Сейчас мы проведем минуту молчания. Те из нас, кто верит во вмешательство высших сил, могут молиться; те, кто не может принять к сердцу факт, что мы не одни, пусть просто скорбят. Наши друзья и семьи не погибли зря.
Среда не имела склонности к долгим размышлениям. Она исподтишка всматривалась, изучая обстановку. Обхват в талии посла – она не полная, но со множеством подкладок. И эти ящики вокруг подиума… там парни в черном и та женщина в деловом костюме и деловых очках… Запахло жареным. Несомненно, тянуло смертельной зоной, игрой, которой Герман обучил ее годом ранее. Как распознать засаду. Да это очень похоже на ловушку. Но кто…
Среда повернулась и стала наблюдать за глазами посла, когда это случилось. Глаза расширились, как только за Средой, с двух соседних рядов, послышался нервозный шум. Моментально посол, будто запечатленная на снимке в движении, как машина, прижала руки для защиты лица и пригнулась.
Затем…
«Почему я лежу? – подумала Среда рассеянно. – Почему? – Она могла видеть, но все расплывалось, и болело в ушах. – И чувствую себя плохо». Она застонала и попыталась восстановить дыхание, ощущая резкий запах горения. Вдруг она поняла, что ее правая рука мокрая и липкая и сжимает чью-то кость. Мокрота. Она попробовала приподняться при помощи левой руки. Воздух был наполнен пылью, свет погас, и еле-еле сквозь звон в ушах она расслышала крики.
Вспышка света. Секундой позже ей стало свободнее. Подиум – женщины там не было. Ящики по сторонам сработали как подушки безопасности, выбросив перед послом тяжелые заслонки, когда та пригнулась. Но за ней самой, за ней… Среда села прямо и посмотрела вниз, поняв, кто кричал. Кровь на ее руке и на рукаве, кровь на стульях. «Бомба, – смутно подумала она. Затем: – Вероятно, мне нужно что-то сделать». Люди кричали. Рядом с ней посреди прохода валялась часть руки с кистью и ужасным кровавым месивом локтя. Рядом лежал Фрэнк. Затылочная часть его головы выглядела словно заляпанная красной краской. Едва она узнала его, Фрэнк шевельнулся, рефлекторно скребя пальцами одной руки пол. Женщина за ним еще сидела, но ее голова заканчивалась липким обрубком от шеи до носа. «Бомба, – окончательно решила Среда, в замешательстве стараясь собраться с мыслями. Всплыло: – Герман меня предупреждал».
Она в панике склонилась к Фрэнку.
– Фрэнк! Говори со мной!
Он открыл рот и попытался что-то произнести. Среда поморщилась, неспособная расслышать его. «Он умирает?» – предположила она с чувством тревоги и утраты.
– Фрэнк!
Не к месту вырвался глупый смешок, едва она попыталась припомнить подробности курса оказания первой помощи, который брала год назад. Есть дыхание? Да. Истекает кровью? Трудно сказать: везде столько кровищи, что определить, где чья, сложно. Фрэнк что-то пробормотал. Пальцы перестали царапать пол. Он попытался подвинуться.
– Погодите, вы не сможете… – Фрэнку удалось сесть. Пощупал затылок, вздрогнул и глупо уставился на Среду. – Мутит, – выговорил он и повалился на девушку.
Среда сумела удержаться одной рукой, когда он потерял сознание. «Небось, сто кило весу», – отметила ока неосознанно. Она огляделась в поисках помощи, но призыв застрял в горле. Бомба была небольшой – чуть больше гранаты, – но взорвалась она в центре зрительской аудитории, превратив полдюжины тел в кровавую кашу и разметав плоть, кости и кровь в виде дьявольского пейзажа. Человек в остатках сорванной с тела одежды, с верхней частью торса, покрытой красным, спотыкаясь, слепо вошел в эпицентр и шарил руками, будто что-то искал. Женщина, сидящая на стуле, как единственный оставшийся зуб среди пустых красных дырок от вырванных, кричала и зажимала свою развороченную руку. Кошмары выбрались на свет, плеща кровями, и выходили поиграть черепа с костями. Среда облизала губы, пробуя на вкус острометаллическую влагу, и застонала, когда желудок приготовился извергнуть вино и полупереваренные канапе.
Следующий эпизод в ее сознании – человек в черном, стоявший над ней с поднятым вверх пистолетом, смотревший мимо нее и настойчиво обращавшийся к парящему дрону. Она попыталась тряхнуть головой. Что-то подавляло ее.
– …можете идти? – спросил человек. – Ваш друг?
– М-м. Попытаюсь. – Она толкнула бесчувственного Фрэнка. Он напрягся и застонал. – Фрэнк.
Охранник отошел, склонился над другим телом и вдруг упал на колени и начал неистово давить на неподвижную грудь.
– Я… я. – Фрэнк сонно моргнул. – Среда? «Садись», – мысленно приказала она.
– Вы в порядке?
– Думаю… – Он помолчал. – Моя голова. Чудесным образом вес на ее плече уменьшился.
– А вы ранены? – спросил он.
– Я? – Она снова склонилась к нему. – Не сильно. Мне кажется.
– Здесь нельзя оставаться, – слабо проговорил он. – Бомба. До бомбы. Видел вас. Свен.
– Видел кто?
– Джим. Клоун. – Он словно увядал. Среда склонилась еще ниже. – Свен был здесь. Переодетый официантом… – Его веки дрожали.
– Придите в себя! Что вы сказали? – прошипела она, ведомая чувством срочной необходимости, которого сама не понимала. – Что вы имеете в виду?
– Свенгали. Здесь. Артист. – Его глаза открылись. – Надо найти Свена.
– Вы сказали, будто видели его… – Шок заставил Среду сосредоточиться.
– Да. Да. Найти его. Он… – И глаза Фрэнка снова закрылись.
Среда махнула проходящему охраннику.
– Сюда!
Голова охранника повернулась.
– Мой друг. Контузия. Поможете?
– Черт! Еще один. – Охранник махнул одному из своих коллег. – Медиков!
Среда осторожно шла за Фрэнком, раздираемая противоречием между желанием убедиться, что с ним все в порядке, и необходимостью срочно найти клоуна. Бросить Фрэнка было чем-то неправильным, сродни позволению стабилизировать лишь свою линию жизни. Всего час назад он казался таким надежным, что к нему можно было прикрепить вселенную, но теперь все изменилось. Она поплелась к боковой двери, голова кружилась, живот крутило. Правая рука была переполнена горячей ноющей болью. Свенгали? Что он здесь делал? Короткий проход и открытая дверь выводили на лужайку позади здания посольства. Струящийся яркий свет резко очерчивал рой полицейских, вьющихся по периметру, как растревоженные осы. Свен?
Среда пошла вдоль здания. Какая-то женщина попыталась преградить ей путь: «Вам туда нельзя».
– Мой друг! – Среда, с трудом дыша, пробралась за периметр. По какой-то причине ни одна рука ее не задержала. Под яркие прожектора на траву были выложены тела, некоторые неподвижны, над другими бешено трудились люди в оранжевой форме санитаров. Окружающие просто стояли в оцепенении или слонялись по кругу, раздражая дрессированных полицейских собак, которые, казалось, имели лучшее представление о случившемся, чем люди. Через несколько минут приблизился вой сирен, перекрывающий звон в ушах.
Среда нашла Свена сидевшим на корточках на траве и обхватившим руками голову. Лицо-блин и красный нос залиты кровью. Клоунский наряд был пародией на снобистскую шеф-поварскую форму.
– Свен? – задыхаясь, спросила она.
Он поднял глаза, из носа текла кровавая струйка.
– Сре… Сре…
– Нам нужно идти, – сказала она, стараясь думать о чем-нибудь другом, менее бессмысленном. – Мы пропустим наш… наш…
– Иди, девочка, иди. Я… – Он с ошеломленным видом покачал головой. – Помочь?
«Он здесь чтобы выступить?» – Вопрос самой себе.
– Вы ранены. Поднимайтесь, вставайте на ноги. Пойдемте в обеденный зал. Там оценивают, кому с какой срочностью оказать медицинскую помощь. И первая помощь. Пусть вас осмотрят, заберем Фрэнка и поймаем такси. Если останемся, нас затерзают вопросами, и мы не успеем на корабль.
– Корабль. – Клоун отнял руки от головы и осторожно посмотрел ей прямо в глаза со слегка озадаченным выражением лица. – Пришла сюда помочь? Фрэнк? Ранен?
– Контужен и в шоке, думаю. – Она вздрогнула, ощутив холодок.
– Но мы не можем…
– Можем. Послушайте, вы один из двух моих гостей, верно? И мы сделаем заявление, но только прямо сейчас, наш корабль уходит ночью. Если вы гость, вас не допросят как актера или служащего из персонала. Надеюсь.
Свенгали попытался встать, и Среда отступила, освобождая ему место.
– Должны. Просто скажем медикам… – Он покачнулся, и Среда кое-как схватила его руку, уложила себе на плечи и повела шатающегося Свенгали пьяной походкой к фасаду посольства, когда прибыла первая скорая помощь на жужжащих электромоторах.
БЛАГОДАРНЫЙ МЕРТВЕЦ
– Я просто не могу поверить этому!
Рашель прежде никогда не видела Джорджа Чо потерявшим самообладание. Это производило впечатление и даже могло напугать, не будь у нее более важного повода для беспокойства, чем ее босс, носящийся кругами как обезглавленная курица.
– Они исчезли, – сказала она, стараясь сохранять спокойствие. – Шесть смертей, масса раненых, но они исчезли. Реактивная броня отклонила прямолетящие осколки, а я в это время присела.
Рашель сцепила руки, чтобы те не дрожали.
– Почему после этого не блокировали территорию? Почему мы не знаем кто… камеры…
– Вы же не считаете их любителями? – сердито спросила Рашель, проходя мимо него, чтобы выглянуть в окно на лужайку. Внутреннее освещение пришло в негодность, как и большинство неэкранированной электроники в посольстве. Электромагнитный импульс был не сильным, но эффективно воздействовал на большинство локального оборудования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58